Корейский вариант: Корейский вариант. Время сурка. Сеятель - Поселягин Владимир

– Отсюда не вижу, товарищ подполковник. Вроде мои.

В течение десяти минут комполка выкладывал всё, что думает о таких наглецах, как я, пусть и знаменитых, и известных на всю Корею, которые смеют указывать опытным и уважаемым командирам на их ошибки, ну и всё такое прочее. На мои слова, что на ошибках учатся, про анализ, тот не обратил внимания, после чего, успокоившись – пошедшее красными пятнами лицо стало выглядеть неприглядно, – сказал, садясь обратно на стул:

– Вот что, мне такие умники не нужны в полку. Да и возраст твой тоже играет роль. Значит, так, чтобы через полчаса духу твоего не было в расположении полка. Всё ясно?

– И куда мне? – растерянно пробормотал я.

На что полковник внезапно снова взорвался. Если сложить и скомпоновать всего его слова, то получается, что ему всё равно, куда я пойду, но чтобы в расположении меня не было. Покинув кабинет, я задумался, как-то всё так сложилось, словом не опишешь, только междометиями. Дождавшись начштаба полка, я попросил выдать мне бумагу. Как я по тылам пойду, первый патруль остановит. Тот, видимо, чувствовал некоторую вину за командование в отношении меня и без разговоров провёл к себе. Там по всем правилам и оформил мне бумагу, что я уволен со службы в связи с возрастом, мне было пятнадцать лет. Поставил отметку о моём участии в боевых вылетах. Печать полковую и роспись тоже поставил. Более того, выдал бумагу на суточное довольствие для меня, нужно получать сухпай на складе.

Вот с этими бумажками в руках я и вернулся в палатку. Лейтенант, узнав, в чём дело, быстро ушёл, а я стал собираться. Увольнительную убрал в карман к остальным документам, меня в полку всё же начали оформлять, сразу после первого боевого вылета, забрали удостоверение инструктора, но выдать ничего не успели, раньше выгнали. И удостоверение не вернули. Так что, прихватив бумагу на выдачу питания, я под сочувствующее сопение стрелков и других присутствующих лётчиков в палатке, что отдыхали, сходил на склад. Там и получил всё, что требуется, и убрал в сидор. Тот и так полон был, но сухпай влез, а именно: три завёрнутых в вощёную бумагу лепёшки из рисовой муки, банка рыбных консервов и пачка печенья. Это весь дневной рацион в сухпае. Покосившись на кладовщика, что всё это выдавал, я завязал горловину и, забросив вещмешок за спину, вышел со склада, направляясь к палатке. Нужно попрощаться со всеми, а то как-то неправильно, не по-людски. Тут и Ли, у которого был первый боевой вылет, и Лю, наш механик, да и командиры тоже. Всего за один день, а столько успели сделать.

В палатке меня встретило гробовое и несколько угрюмое молчание, тут и капитан Ким был, сидел на моей койке. Он и пояснил, что уже ходил к комполка, пытался уговорить оставить меня, описывая, как я воевал, и говоря, что с моей аналитической запиской полностью согласен, но был отказ. Лётчиков и так хватает, малолетки за борт. Это я от себя мысленно добавил, к тому же капитан и сам считал, что я слишком мал возрастом для таких дел, и был согласен с решением подполковника. Он лишь не хотел терять хорошего результативного лётчика, признавая мои умения, на что и указывал. Ничего, я так ему и сказал, что не расстроен, но душой кривил, конечно же. После этого попрощавшись со всеми, обнявшись, сходил со стрелком на стоянку, где работал Лю, тот уже в курсе был, тоже попрощался и направился… в столовую. А что, ужин объявили, тем более капитан Ким сам позвал, чего голодным уходить. В столовой меня и нашёл посыльный от подполковника, дождался, пока я поем, и сопроводил с территории части, это ему из штаба приказали, чтобы я тут не остался, не спрятался. Сочувствующих-то хватает. Ну, вот и всё, впереди пустая дорога, позади первые боевые вылеты, а я за бортом.

Обидно? Да, чёрт возьми. Ведь если так посмотреть, я только-только успел вскочить на подножку уходящего автобуса под названием боевая авиация, и не успел закрепиться, последовал вопрос, есть ли у меня билет, а за «нет» получил удар локтем под дых и покатился по брусчатке, а автобус удалялся, и его никак не догнать. Таких автобусов тут хватает, но слишком сложно на бегу открыть плотно закрытые двери. Надеюсь, вам понятна моя аллегория? Однако всё же попытаться стоит, я вообще редко вот так просто сдаюсь. Теперь стоит подумать, что делать дальше. Оставив КПП полка за спиной, я спокойно уходил по дороге к дальнему перекрёстку, там вблизи трасса была, и колонны шли одна за другой, надеюсь, мне удастся поймать попутку. Если что, деньги есть, те самые, за обменянные доллары и иены. Всё же потратить я их не успел.

Шагая, я размышлял. Тыл для меня закрыт. Как ни крути, но спецы про меня не забудут, это в прошлый раз легко отпустили, что-то их отвлекло, думали, никуда я не денусь, а тут бомбардировка, однако всё равно разговор будет. Слишком те заинтересованы загадкой, кто меня учил. Их тоже понять можно, выучили меня, обучат кого другого, врага, например, да на секретной технике, надо пересечь, вот и будут со мной работать, пока не узнают, где находится та часть, которую они так интенсивно искали этот месяц. Зачем самому к ним идти? Конечно, после тюрьмы и американской базы я крепкий орешек, и пытки выдержу, хотя и сомневаюсь, что до этого дойдёт, но я слишком непонятный, а таких не любят. Значит, тыл закрыт для меня. Пока пойдём за наступающими войсками, если части перебазируются туда, то может, удастся к кому пристроиться. Если подполковник так говорил, что я довольно известная личность среди лётчиков, значит, так и есть, вот и попробуем поиграть на этой известности. Ладно, не дадут боевую технику, поскриплю зубами, но смирюсь, но хоть тот же связной или транспортный мне можно доверить? Можно же найти своё место на этой войне. Даже если не получится в какую авиачасть устроиться, то в пехоту на крайний случай. При этом ненависти к южанам у меня особо и не было, так, удовлетворение от хорошо сделанной работы, американцы, к сожалению, в этой войне пока не участвуют, кроме того эсминца, потопленного нашей группой, и пары ещё, как я слышал от парней. Не мы одни по звёздно-полосатому флагу потоптались.

Выйдя на перекрёсток, я перешёл на другую сторону, вышел на дорогу, что уходила дальше в сторону передовой, и поднял руку. Колонны и отдельные машины шли сплошным потоком, покрывая меня и обочину клубами пыли и вонью выхлопных газов, но никто не торопился останавливаться. Стоять на месте надоело, так что я пошёл дальше по обочине от перекрёстка с поднятой рукой, но видимо, водителей так заинструктировали – не останавливаться, вдруг диверсант, что шли, не обращая на меня внимания. Тут я заметил, что вдали, а от перекрёстка я отошёл солидно, сворачивают в сторону расположения полка две машины, легковушка и грузовик. Далеко, но вроде европейцы в машине были, их издалека узнать можно было. Тем более один светловолос. Перебежав на другую сторону, я побежал на поле, а надо мной с рёвом заходили на посадку пара «лавочкиных». Подобравшись поближе, я достал из сидора бинокль, трофейный, и стал изучать КПП. Ну точно, те самые спецы, что начали мой допрос в одном из кабинетов здания штаба ВВС страны, но не довели до конца. К гадалке не ходи, за кем они приехали. Вся злость на подполковника мгновенно испарилась. Нет, всё же тот мужик, настоящий офицер, всё правильно сделал, а не гнида узкоглазая, как я раньше думал. Встречаться с этими типами мне хотелось меньше всего.

Убрав бинокль обратно, я отполз назад, уходя за складку местности, потом вскочил и рванул обратно к дороге. Если спецы узнают, что меня только что выгнали, могут и начать поиски. Те же посты и патрули известить, значит, уходить нужно, а лучше уехать. Оно так как-то быстрее будет. Тем более скоро ночь, позволит скрыться. Да уж, и путь в Союз мне теперь заказан, выпотрошат и выбросят оболочку. В Союз я смогу отправиться только в одном случае, если буду под другим именем и, что уж говорить, легендой. Притворюсь китайцем. Есть варианты, так что в Союзе можно будет устроиться, но Пак уйдёт в небытие, а останется мой псевдоним – Ли Си Цин.