Плевать на все с гигантской секвойи - Екатерина Вильмонт

– Боже сохрани, с какой стати?

– Дядя Миша, я тоже хочу по утрам с вами бегать! Мама не возражает.

– И я не возражаю! – радостно засмеялся Михаил Петрович. – Только здесь я не бегаю, а плаваю.

– Я могу и плавать с вами!

– Договорились!

– Ну все, идемте завтракать, – прервала их разговор Марина.

– Миша, только у меня одно условие, – выйдя в коридор, заявил Михаил Петрович. – Утренние заплывы требуют много энергии, поэтому ты должен мне обещать, что будешь спать после обеда.

У Мишки вытянулось лицо.

– Мама меня не заставляет…

– Дело твое, – с улыбкой пожал плечами Михаил Петрович.

– Я все равно не засну!

– Поплаваешь сорок минут без остановки, еще как заснешь! Весь отель своим храпом перебудишь.

Марина с трудом сдерживала смех. Она прекрасно поняла маневр любовника. Совершенно ясно, что отделаться от Мишки после завтрака – дело абсолютно безнадежное. А два часа после обеда будут в их распоряжении… И Мишке не обидно… Молодец!

Действительно, Мишка как приклеенный ходил за старшим тезкой, даже на Марину они почти не обращали внимания, лишь иногда она довила на себе полный обожания взгляд Михаила Петровича, и всякий раз сердце у нее обрывалось от восторга пополам со страхом. Она сидела под тентом, читала какой-то журнал, совершенно ничего не понимая…

– Простите, ради бога, – обратилась к ней пожилая симпатичная женщина, расположившаяся в шезлонге рядом с ее лежаком, – я просто не могу налюбоваться вашим сыном и мужем. Им так хорошо вместе!

Марина в ответ только улыбнулась.

– Мальчик у вас очаровательный. Вылитый отец.

Марина опять улыбнулась. Посмотрела на сына и вдруг тоже заметила определенное сходство. Надо же, действительно есть что-то общее… Волосы, например, правда, Михаил Петрович седой, а Мишка по-детски белокурый, даже линия подбородка похожа… Чего только не бывает на свете…

– Мам, ты почему не купаешься? Жарко же, идем скорее!

После обеда Михаил Петрович твердо сказал:

– Миша, спать!

– Как – спать? Почему? Я же сегодня не плавал с утра! Я не пойду, не желаю!

– Дело хозяйское, но завтра никаких заплывов!

– Дядя Миша, это нечестно!

– Кто обещал не капризничать, вести себя по-мужски?

– Я, – тяжело вздохнул Мишка. – А вы тоже спать будете?

– Взрослым спать вредно, они от этого толстеют!

Мы с мамой пойдем погуляем. Вечером мама тебя одного не оставляет, а днем вполне можешь поспать в одиночестве. Ты же мужик!

– Ладно, – опять тяжело вздохнув, согласился Мишка. – А читать можно, если я не засну?

– Читать можно, но лежа в постели, раздетым, иначе отдых неполноценный!

– А Инна Николаевна говорит, что читать в постели вредно!

– Это наш детский врач, – тихо объяснила Марина.

– Надо же, а я всю жизнь читаю лежа, иначе какой кайф? – огорчился Михаил Петрович. – Можешь тихонько включить телевизор, но я думаю, ты будешь спать без задних ног!

– Это мы еще посмотрим!

Под присмотром матери и Михаила Петровича Мишка разделся и юркнул в постель.

– Отдыхай, друг!

Они вышли в коридор. Там было пусто. Он схватил ее за руку и повел. У Марины подкашивались ноги. Он взял ее на руки.

– Что ты делаешь?

– Как что? Ношу тебя на руках, а что еще делать с любимой женщиной?

– Можно придумать что-то еще, – еле слышно прошептала она.

– Я уже придумал.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Они второй месяц жили вместе, одной семьей.

Михаил Петрович переехал к Марине. Вопреки ожиданиям, Виктория Антоновна приняла это достаточно легко.

– Я подумала, Миша, что, пожалуй, так будет лучше, видимо, наш брак действительно себя изжил, но давай сохраним все же человеческие отношения. Как-никак двадцать семь лет прожито, дочка у нас…

– Господи, Вика, я так тебе благодарен! Я, разумеется, все оставлю.

– Миша, бери все, что считаешь нужным.

– Я возьму только машину, конечно же свои книги, зачем тебе юридическая библиотека, правда? И еще я хотел бы взять Сидора!

– Ради бога!

– Спасибо, Вика.

Он смотрел на нее с удивлением. Что это с ней?

Ему вдруг почудился какой-то подвох за этим олимпийским спокойствием жены, но, впрочем, она же все-таки интеллигентная женщина из хорошей семьи, и такое поведение куда больше пристало ей, чем вульгарные скандалы и мелочные дрязги.

Видимо, она справилась со своей ревностью, толкавшей ее на неблаговидные поступки и разговоры.

Тут, конечно, не обошлось без влияния милейшей Нины Евгеньевны. Ну что ж, в очередной раз спасибо ей.

– Миша, ты очень торопишься с разводом?

– Да нет, никакой спешки, мы еще поговорим об этом.

– Видишь ли, я сама хотела бы поскорее развестись, у меня есть кое-какие планы…

– Замечательно! В таком случае немедленно займемся этим.

Сидор влюбился в Клипсидру с первого взгляда.

Но она и близко его к себе не подпускала, била лапой по морде, шипела, и вообще, чувствовала себя оскорбленной вторжением этого чужака. Зато Михаила Петровича она всячески привечала, сразу признав в нем главу семьи. Сидор ревновал хозяина к этой зазнайке со странными ушами. А еще ему очень понравилась Алюша. От нее всегда так вкусно пахло, она никогда не забывала его покормить, не проходила мимо, не приласкав, и говорила приятным, уютным голосом: «Ну надо же, какой хороший кот! Весь в хозяина, а глазки совсем как у Мари нашей!» И чесала за ухом. Да и вообще, если бы не эта заморская нахалка с такой восхитительно гладкой шерсткой, ему бы жилось неплохо. На участке здесь было куда вольготнее, чем на прежней даче, и в спальню его тут пускали… В общем, жить можно, если бы еще хозяин почаще с ним разговаривал и чесал пузо. Остальные почему-то чесали за ухом, а хозяину, видимо, не приходило в голову объяснить им…

Михаилу Петровичу старая дача тоже нравилась гораздо больше элегантного дома в элегантном саду. И тесная спальня, где у кровати на полу лежал трогательный деревенский половичок, напоминавший детство.

Каждое утро они с Мариной вместе ездили на работу, а вечером вместе возвращались. Она со страстью рассказывала ему все, что произошло за день. Он даже не всегда вникал в смысл ее слов, просто наслаждался тем, что рядом сидит любимая женщина, которая спешит поделиться с ним своими заботами. А на даче их встречал Мишка, которого Михаил Петрович полюбил всей душой.

– Михаил Петрович, скажи мне, старина, – спросил как-то Булавин, – ты что же, теперь из бонвиванов перешел в стан примерных мужей? Надолго ли?

– Надеюсь, до конца моих дней.

– О, это серьезно! Знаешь, смотрю на тебя и даже завидую, это, выходит, любовь? Вот не думал, что ты на такое способен, друже, преклоняюсь.