20 лет дипломатической борьбы - Женевьева Табуи

Он обеспокоен.

Однако в Лиге Наций царит хорошее, радостное настроение. Шестнадцатого февраля министры иностранных дел Чехословакии, Румынии, Югославии, чувствуя приближение гитлеровской угрозы, образовали Малую Антанту – пакт, который объединил их всех в одно дипломатическое целое.

Это большое новшество в современной международной политике, и оно явилось предметом многочисленных разговоров в Женеве.

– Ах, если бы можно было балканизировать Европу! Как это было бы хорошо, – говорят в кулуарах Лиги Наций. И тотчас же выбрасывается новый лозунг: «Помогай себе, и Балканы помогут тебе!»

В час дня в столовом зале «Отель де Берг» Поль-Бонкур в уединении сидит за своим скромным завтраком, состоящим из рисовой каши на воде и яблочного мармелада.

– Макдональд хочет, чтобы Англия оставалась арбитром Европы и никогда не была бы ее действующим лицом, – объясняет Поль-Бонкур. – Ясно, что его идея заключается в том, чтобы добиться объединения внутри Лиги Наций нескольких крупных держав, предоставляя Лондону роль арбитра.

На следующий день Макдональд как бы случайно получает официальное приглашение приехать в Рим, куда он отправляется в тот же вечер, захватив свой напечатанный на сорока страницах план пакта четырех, состоящий из пятнадцати глав.

Утром 19 марта получено коммюнике из Рима. Бонкура охватывает такой приступ гнева, какого он никогда еще не испытывал в своей жизни. Заложив руки за спину, он неистово шагает на небольшом пространстве своего салона в «Отель де Берг».

– Теоретически, – поясняет он, – четыре державы делят между собой первенство в Европе. Однако в ходе переговоров именно Англия будет играть роль арбитра, и не между тремя равными державами – знаю я их! – а между изолированной державой – Францией и двумя объединенными державами – Италией и Германией, которым Англия обещает колонии! Этот пакт четырех есть не что иное, как пакт трех против одного!

И Бонкур вновь начинает метаться, подобно дикому зверю в клетке. Немного успокоившись, он затем опять выходит из себя. Но Даладье обрывает его:

– Я могу возложить на Францию ответственность за определенный категорический отказ лишь тогда, когда у меня будет другой план, который можно было бы предложить взамен! Есть у вас что-нибудь подобное на Кэ д’Орсэ?.. Нет? Тогда что же вы хотите?

И обсуждение возобновляется.

В конце концов генеральный секретарь министерства иностранных дел Франции Алексис Леже находит решение.

– Единственная дипломатическая тактика, которой следует придерживаться, состоит в том, чтобы неустанно вести переговоры об этом пакте четырех. Мы будем требовать всех необходимых изменений, чтобы в конце концов поставить этот пакт в зависимость от Лиги Наций. И пакт станет клочком бумаги, как многие другие договоры! Не более!

– Но такую позицию очень трудно объяснить прессе, – возражает Бонкур. – Общественное мнение будет повергнуто в смятение, если Франция сразу же и в резкой форме не откажется от пакта. А какая роль отводится в этом проекте Соединенным Штатам и России? В общем, Англия предлагает своя добрые услуги для посредничества между всеми недовольными, с одной стороны и Францией – с другой!

Бомба, упавшая на Дворец Наций, произвела бы в Женеве не больший эффект, чем предложение пакта четырех, которое официально делает Макдональд по возвращении вместе со своим министром иностранных дел Джоном Саймоном из Рима.

Тотчас же все малые европейские государства, Россия и южноамериканские республики приходят в страшное негодование. Все обращают свои взоры к Франции, надеясь услышать от нее категорическое «нет».

Даладье мигом примчался из Парижа в сопровождении всего штаба с Кэ д’Орсэ. Начинаются бесконечные переговоры Даладье с Бонкуром.

«Да… но… ничего лучшего сделать нельзя!» – решает Даладье.

А в это время посмеивающийся исподтишка фон Нейрат и Гранди, которого Муссолини постоянно вызывает по телефону, устраивают тет-а-тет изысканные завтраки и обеды.

Начинает сказываться вред, причиненный Франции пактом четырех.

Среди всех союзников Франции в Центральной Европе и на Балканском полуострове разражается буря возмущения.

– Уж не для того ли Франция стремится участвовать в пакте четырех, чтобы, покидая нас, дать тем самым ответ на нашу Малую Антанту? – холодно спрашивает президент Бенеш у Бонкура.

В Женеве находят благоразумный выход из положения. Конференция по разоружению откладывается.

Утром 6 мая в Париж срочно прибывает Титулеску с явным намерением устроить одну из тех грозных сцен, специалистом которых он является, о чем хорошо известно всему миру! Поль-Бонкур нисколько не обманулся в своих ожиданиях!

Беспорядочный в своих манерах, но с холодным разумом, сбивчивый в словах, но методичный в действии, с суждениями, зачастую парадоксальными, но всегда основанными на знании документов и на всестороннем знакомстве с международным правом, Титулеску всегда сбивал своего собеседника с его позиций! «Этот министр маленькой страны делает большую политику», – постоянно говорит Эррио, добавляя: – Какой удивительный человек! В области внешней политики он пустился в путь в утлом челне, который, он, однако, ведет, как линкор, что же касается внутренней политики, то он сидит верхом на прогнившей доске, которой он в конце концов придаст твердость скалы. Какой удивительный человек!»

В полдень на всех этажах Кэ д’Орсэ слышится оглушительный голос Титулеску:

– Если Франция отказывается от своей священной миссии защитницы малых держав, мы обойдемся без нее! Боги еще не настолько забыли нас, чтобы мы не смогли найти более лояльных и более смелых друзей! И даже если бы мы остались одни, – все более горячится румынский министр, – мы не склонились бы перед решением вашего Клуба мира! Что же касается меня, то моей миссией является откровенно предупредить вас, что пересмотр договоров будет означать войну, за которой последует большевизация Европы!

Леже и Бонкур, когда им удается вставить слово, пытаются объяснить Титулеску французскую тактику.

Но ничто не убеждает проницательного румына, который наносит визиты всем французским политическим деятелям, чтобы выразить им свой гневный протест:

– Диктаторские режимы начинают производить сильное впечатление на парламентские круги Бурбонского дворца! Кое-кто подвержен соблазну ждать от Гитлера и Муссолини больших благ.

И если Эррио негодует, повторяя с утра до вечера между двумя затяжками из своей трубки: «Пакт четырех, поверьте мне, бесполезный и опасный пакт!» – то можно заметить, что у обоих диктаторов положительно уже имеются многочисленные друзья!