20 лет дипломатической борьбы - Женевьева Табуи

Газеты пестрят заголовками: «Кабинет Бонкура пал».

– Знаете ли вы, что Гитлер пришел к власти? – спрашиваю я у шофера такси.

Не оборачиваясь, он спокойно отвечает:

– Да, да, из газеты!

Впрочем, любопытно, что газета «Тан» пишет: «Весьма возможно, что Гитлер очень быстро потерпит крах и потеряет свою репутацию волшебника».

В палате депутатов никто не интересуется разговорами о Берлине.

– Тьфу, у власти Гитлер или нет – какая разница? – говорят мне некоторые радикал-социалисты.

Подходит Андре Тардье. Он разражается сардоническим смехом:

– Черт возьми, а я сомневался, что Гитлер придет к власти! Блюм ведь постоянно ошибается, и как раз на днях он возвестил, что Гитлеру капут!

Что касается правых депутатов, то они скорее даже удовлетворены. Некий председатель партии «Демократический альянс» говорит:

– Не вижу причины для слез! В случае неприятностей Англия придет к нам на помощь, да и Гитлер не враг Франции!

Другой рассуждает еще более удивительным образом:

– Гитлер уже дважды сослужил нам службу: он сделал Германию непопулярной в Англии и Америке, и он показал Англии истинное лицо Германии! Да, я решительно предпочитаю Гитлера Шлейхеру!

Но на Кэ д’Орсэ Эррио, беседуя с Поль-Бонкуром, говорят об отсутствии единства и понимания в парламенте в момент, когда события, происходящие в Германии, являются по меньшей мере тревожными. Бонкур отвечает:

– Хорошенько запомните следующее: правые партии, «саботировавшие» сближение с демократической Германией, которого мы желали добиться в течение восьми лет, станут теперь благоприятствовать сближению с немецким диктатором! И, конечно, все это будет делаться под предлогом, что Гитлер борется с коммунизмом! Вскоре вы увидите все, о чем я вам говорю!

Берлин, понедельник 27 февраля. Большой обед и вечер в посольстве Франции. Андре Франсуа-Понсэ принимает министра финансов Шверина фон Крозиг.

Во время обеда, около 9 часов, привратник посольства передает послу записочку: «Горит рейхстаг». Посол тотчас же встает из-за стола. Он подходит к окну и видит, что стеклянный купол рейхстага сделался совершенно красным. Посол возвращается в столовую и сообщает новость своим гостям. На их лицах изумление, но Крозиг с непередаваемым оттенком радости восклицает: «Gott sei dank!».

На следующий день, в 8 часов вечера, когда газеты опубликовали новость о пожаре, не указывая причины бедствия, Андре Франсуа-Понсэ расспрашивает фон Нейрата в имперской канцелярии.

– Ваше превосходительство, – отвечает тот, – это преступление коммунистов. Впрочем, виновный во всем признался. Это преступление не человека, а партии.

Возвратившись в посольство, Франсуа-Понсэ принял русского посла.

– Мне стало известно от одного члена рейхсвера, – говорит русский посол, – что рейхстаг соединен подземным коридором с особняком его председателя Геринга. Следовательно, поджигатели должны были пройти этим путем.

Тайна поджога рейхстага не будет раскрыта еще в течение нескольких лет.[27] И лишь тогда, когда английская осведомительная служба обнаружит письмо адъютанта Рема, некоего Крузе, адресованное фельдмаршалу Гинденбургу, станет известно, что преступный поджог рейхстага был совершен двадцатью тремя подчиненными Рема с одобрения Геринга и Геббельса. Крузе был единственным оставшимся в живых из группы поджигателей, которая вся была истреблена во время бойни 30 июня 1934 года.

А спустя несколько месяцев, как сообщает Понсэ в одной из телеграмм: «Геринг очень часто говорит о поджоге рейхстага. Я часто слышал, как он в связи с этим сравнивал себя с Нероном, говоря, что христиане подожгли Рим, чтобы иметь возможность обвинить в этом Нерона, и что, подобно им, коммунисты подожгли рейхстаг, чтобы иметь возможность обвинить в этом его, Геринга!!!»

Телеграмма Понсэ заканчивается рассказом о том, что по случаю конных состязаний в Берлине Геринг дал обед.

Напрасно его гости, собравшиеся в салоне, ждут хозяина.

Он прибывает очень поздно, с озабоченным видом.

Его спрашивают о причинах беспокойства. Он отвечает, понижая голос:

– Прусский ландтаг горит.

После того как навели справки, оказалось, что огонь, который увидел Геринг, был не чем иным, как отблеском пламени двух канделябров, стоявших у дверей его собственного дворца! «Видения преследуют его, как Макбета!» – пришли к заключению высокопоставленные гости, шепотом обменивавшиеся мнениями.

Глава 14. Пакт четырех

«Помогай себе, и Балканы помогут тебе». – Макдональд и приступы гнева Поль-Бонкура. – «Клочок бумаги, как и многие другие договоры». – Титулеску – удивительный человек. – Чай в германском посольстве и политические убийства. – Георг V в Геологическом музее. – «Даже самый прекрасный человек не может жить мирно, если зловредные соседи не дают ему покоя».

Берлин, 5 марта 1933 года. После нескольких недель церемониальных маршей под звуки фанфар, парадов, факельных шествий, шумных показных публичных собраний, арестов пяти тысяч коммунистов и противников гитлеризма в Пруссии и двух тысяч в Рейнской области – Германия голосует в невообразимой обстановке чрезвычайного возбуждения.

Поджог рейхстага коммунистами является предметом самых патетических речей во время избирательной кампании. Пропасть между Германией и внешним миром углубляется.

Отряды СА размещаются во всех пунктах голосования, проходящего под руководством нацистов. Подсчет голосов… Национал-социалисты получают в рейхстаге двести восемьдесят восемь мест вместо ста девяноста пяти, которые они имели прежде.

Красный флаг партии с изображением свастики возводится в ранг национальной эмблемы. Республиканское знамя выброшено на помойку.

С 6 марта террор усиливается. Происходят конфискация имущества, аресты, высылки. Выступая с разъяснениями по радио, Геринг говорит: «Лес рубят – щепки летят. Это неизбежно!»

В конце января 1933 года во Франции Эдуард Даладье становится председателем Совета министров. Поль-Бонкур остается министром иностранных дел. Он постоянно наведывается в Женеву, где возобновила свою работу конференция по разоружению. С тех пор как Германии было даровано равенство в правах, она снова присутствует на конференции. Но во дворце Лиги Наций царит необычайное возбуждение.

Макдональд на этот раз серьезно предлагает пакт четырех.

– Макдональд в конце концов договорился с Муссолини о том, чтобы предложить нам через три-четыре дня пакт четырех: Германии, Италии, Франции, Англии. Наша страна окажется тогда в чрезвычайно трудном положении, – говорит Конкур в поезде, вновь отправляясь 14 марта 1933 года в Женеву.