Человек в высоком замке - Филип Дик

Похоже, что некоторое время его не будут беспокоить, и поэтому он вынул из портфеля книгу, которую сейчас читал, открыл ее на заложенном месте, устроился поудобнее и начал с того места, где вынужден был остановиться в прошлый раз.

«И были ли в действительности эти прогулки по улицам с тихими автомобилями, воскресная утренняя тишина Тиргартена, там, в далеком прошлом? Совершенно иная жизнь. Мороженое, вкус которого он никак не мог вспомнить. Теперь им приходится рвать крапиву и радоваться, найдя ее.

— Боже, — закричал он. — Когда же это все прекратится?

Огромные английские танки все шли и шли. Рухнуло еще одно здание, возможно, жилой дом, или фабрика, или школа — сейчас уже нельзя было разобрать; руины валились, распадаясь на отдельные камни.

Ниже, среди обломков, — еще одна часть погребенных людей, которых ожидает молчаливая смерть. Смерть равно простерлась повсюду, над еще живыми, ранеными, мертвыми, лежавшими слоями и начинающими разлагаться. Смердящий, конвульсирующий труп Берлина, все еще поднятые орудийные башни с выбитыми глазницами, исчезающие безо всякого протеста так же, как и это безымянное здание, некогда гордо воздвигнутое людьми.

Мальчик вдруг обнаружил, что руки его покрыты слоем чего-то серого: пепла, происхождения частью неорганического, частью сожженного и просеянного венца творения. «Теперь все перемешалось», — понял мальчик и стер с руки налет. Больше он об этом не думал, другие мысли овладели им, если только можно было мыслить среди всех этих криков и грохота снарядов. Голод. Уже шесть дней он ничего не ел, кроме крапивы, и даже ее больше не осталось. Весь пустырь превратился в одну огромную воронку. На другом конце воронки показались неясные, изможденные фигуры, постояли, как и он, и так же молча исчезли. Старушка с платочком на седой голове, в руке пустая корзинка. Однорукий мужчина с таким же пустым взглядом, как и его корзинка. Девушка. Растаяли среди обрубков поваленных деревьев, где прятался Эрик.

А змея из танков все ползла и ползла.

— Она когда-нибудь кончится? — спросил мальчик, ни к кому не обращаясь. — И если да, то что же наступит после? Будут ли они набивать свои животы, эти…»

— Фрейер, — послышался голос Пфердхофа. — Извините, что я оторвал вас. Только одно слово.

Рейсс подскочил и закрыл книгу.

— Да, пожалуйста.

«Как этот человек умеет писать, — подумал он. — Абсолютно унес меня, совершенно. Падение Берлина перед англичанами так описано, как будто так оно и было на самом деле. Бррр…»— Он содрогнулся.

«Поразительную силу имеет литература, даже такая дешевая беллетристика, и не удивительно, что эта книга запрещена на территории Рейха. Я бы и сам запретил ее. Напрасно я ее раскрыл. Но теперь уже поздно жалеть, нужно докончить».

— Несколько моряков с немецкого судна, — произнес секретарь, — просят встречи с вами…

— Да, да, — отозвался Рейсс.

Он вприпрыжку подбежал к двери и вышел в приемную.

Там его ждали трое моряков в плотных серых свитерах, все с густыми светлыми волосами, волевыми лицами. Они немножко нервничали.

Рейсс поднял правую руку, и дружески улыбнулся.

— Хайль Гитлер.

— Хайль Гитлер, — нестройно ответили моряки и начали показывать документы.

Как только он зарегистрировал их в книге посещений, он сразу же поспешил обратно в кабинет.

Снова он открыл свой экземпляр «Саранчи». Глаза его случайно наткнулись на эпизод с Гитлером. Теперь он уже не мог оторваться. Он читал эпизод прямо с середины, чувствуя, как пылает затылок.

Как он понял, описывался суд над Гитлером. После войны — о Боже! Гитлер в руках союзников. Так же как и Геббельс, Геринг и все остальные. В Мюнхене. Очевидно, Гитлер отвечал американскому обвинителю.

«Казалось, дрожащее тело дернулось, голова поднялась. С губ сорвалась непрестанно сочащаяся слюна, раздался полулай, полушепот:

— Германия, я здесь…

Те, кто смотрели и слушали, вздрогнули и теснее прижали наушники. Все эти напряженные в разной степени лица: русских, англичан, американцев, немцев. «Да, — подумал Карл. — Вот он снова стоит здесь. Они победили нас и даже больше, чем победили. Они раздели догола этого «сверхчеловека», показав, кто он на самом деле. Только одно…»

— Фрейер.

Рейсс увидел в кабинете секретаря.

— Я занят.

Он захлопнул книгу.

— Я пытаюсь прочесть эту книгу, но тщетно!

— Еще одна шифровка из Берлина, — сказал Пфердхоф. — Я заглянул в нее краем глаза, когда начали расшифровывать. Она имеет отношение к политической ситуации.

— Что же в ней говорится? — пробормотал Рейсс.

Он потер лоб большим и указательным пальцами.

— Доктор Геббельс неожиданно выступил по радио. С очень важной речью.

Секретарь еле сдерживал волнение.

— Предполагается, что мы получим текст его сообщения и должны обязательно добиться, чтобы он появился здесь в печати…

— Да, да, — сказал Рейсс.

В то же мгновение, как только секретарь вышел, Рейсс снова открыл книгу.

«Взгляну еще разок, несмотря на свое решение». И перевернул следующую страницу.

«В тишине Карл размышлял у покрытого знаменами гроба: «Он здесь лежит, и на самом деле его уже больше нет, нет вообще. И никакая демоническая сила уже не сможет его воскресить». Этот человек или все-таки «сверхчеловек», за которым Карл шел так слепо, которого он боготворил даже на краю могилы, Адольф Гитлер, ушел в мир иной, но Карл цеплялся за жизнь.

«Я не пойду вслед за ним, — шептал разум Карла. — Я буду существовать дальше, живой и возрожденный. И мы все возродим заново. Мы должны».

Ох как далеко завела его слепая вера в вождя, притягательность фюрера.

В чем же она состояла теперь, когда поставлена последняя точка в этой невероятной летописи, в этом восхождении из полузаброшенного деревенского города в Австрии, через гнойную нищету Вены, от кошмаров в траншеях первой мировой войны, сквозь политические интриги и создание партии до канцлерства, до того, когда уже казалось близким мировое господство?

Карл знал, в чем. В блефе. Адольф Гитлер лгал им. Он вел их за собой пустословием.

«Но еще не поздно. Мы раскусили твой блеф, Адольф Гитлер. Мы теперь знаем, кем ты являешься на самом деле и чем является партия нацистов, ужасная эра убийств и мегаломаниакальных фантазий, чем она была.

Повернувшись, Карл побрел прочь от гроба».

Рейсс закрыл книгу и некоторое время сидел, не в силах размышлять ни о чем другом.

Несмотря на все свои старания, он был расстроен. «Следовало посильнее нажать на япошек, — сказал он себе, — чтобы они запретили эту проклятую книгу. По существу, с их стороны это акт умышленный, ведь они могли бы арестовать этого, как его, Абеденсена. У них достаточно власти на Среднем Западе».