Наследницы - Вера Кауи

Речь идет о двух разных направлениях. Я знаю, что другие аукционные дома слили эти отделы, но мы не должны этого делать, не должны. Их нельзя взять и просто соединить во имя так называемой рационализации. Надеюсь, вы не станете разрушать то, что складывалось десятилетиями, — тут он сжал ее руку, — даже веками. Вам дороги наши традиции, потому что вы впитали их с молоком матери.

Вы — Деспард, дорогая Кэтриона, вы понимаете нас.

И Кейт все больше убеждалась в том, что это чистая правда. Она чувствовала себя так, словно вернулась наконец домой после долгих лет скитаний. Она в глубине души опасалась, что ей не будут рады, но обнаружила, что все в восторге. Она, несмотря ни на что, была Деспард, она продолжала традиции, она олицетворяла стабильность перед лицом пугающих перемен. По-видимому, «Деспардс» разделился на враждующие фракции: те, кто пришел сегодня утром, были на ее стороне, те, кто не пришел — а их было почти столько же, — на стороне Доминик. Большинство ее противников были относительно молоды, им нравились современные методы управления, которые внедряла Доминик, эффективность и стремление получить прибыль любой ценой. Хорошо, что Клодия сообщила ей не только о тех, кто оказался в стане ее врагов, но и известила о том, почему. Кейт жадно впитывала информацию и наконец без двадцати двенадцать вернулась к себе и попыталась привести свои мысли в порядок. В кабинете было тихо. Ролло куда-то ушел, миссис Хеннесси тоже не было видно. Слышно было, как на камине тикают часы. Однако самый воздух вокруг был пропитан присутствием ее отца. Кейт закрыла глаза, положила подбородок на руки и отдалась своим мыслям.

«Помоги мне, папа, — мысленно просила она:

— Дай мне твою силу, твою мудрость. Если ты и впрямь считаешь меня своей наследницей, помоги мне это доказать».

Она сидела неподвижно и старалась ни о чем не думать, сосредоточившись всего на одном лишь слове: «папа».

В приемной Блэзу сообщили, что мисс Деспард беседует в дирекции со старыми сотрудниками, и он решил подождать ее в кабинете. Но когда он тихо, как всегда, открыл дверь — Блэз двигался с индейской легкостью и грацией, — он увидал, что Кейт сидит за столом, за которым он привык видеть ее отца. Она сидела, опершись подбородком на руки, с закрытыми глазами и таким спокойным и сосредоточенным лицом, что Блэз понял: он застал ее в момент глубокой погруженности в себя. «Она сейчас совершенно другая», — подумал он удивленно и закрыл дверь.

Миссис Хеннесси в один прыжок выскочила из-за стола.

— Мистер Чандлер! Почему меня никто не предупредил, что вы пришли? Я бы спустилась за вами. Право, сегодня здесь творится что-то невообразимое. Можно подумать, что наступило второе пришествие… — По тону миссис Хеннесси было очевидно, что сама она так не думает. — Мистер Чандлер, — продолжала миссис Хеннесси после некоторого колебания, — мне хочется, чтоб вы знали: по-моему, здесь должна сидеть миссис Чандлер — мадам дю Вивье, как мы ее называем. Это несправедливо, чтобы…

— Мистер Деспард считал это справедливым, — оборвал ее Блэз так резко, что она покраснела. — А теперь сообщите, пожалуйста, мисс Деспард, что я здесь.

Миссис Хеннесси ничего не оставалось, как постучать в дверь.

На этот раз Кейт стояла у окна, и солнечные лучи на какой-то миг образовали сверкающий нимб у нее над головой.

— Бог мой, вам не хватает только карающего меча, — весело сказал Блэз.

— Сомневаюсь, что он мне понадобится, — спокойно ответила Кейт, поворачиваясь к нему.

Теперь он разглядел ее как следует и был изумлен переменой. Ее волосы потеряли морковный оттенок и сияли, как вино при свете свечей. Кейт была прекрасно пострижена, ее макияж был едва заметен, но он удивительным образом преобразил ее лицо. Тонкий аромат незнакомых Блэзу духов довершал новый образ Кейт.

Заметив его искреннее изумление, Кейт мстительно подумала: «Один ноль в мою пользу, мистер Чандлер».

Они пожали друг другу руки. Рука Блэза была теплой, сильной и большой.

— Приятно, что вы передумали, — начал он с подчеркнутой любезностью.

Кейт указала ему на один из георгианских стульев, обошла вокруг стола и села.

— За это можете благодарить свою жену, — ответила она холодно.

— Неужели? — Блэз сделал вид, что не заметил лобовой атаки.

— Вы разве не знаете, что она приходила ко мне?

— Знаю.

— И заявила, что мой отец сентиментальный болван, который сам не понимал, что делает.

— Я не отвечаю за слова моей жены, — ответил Блэз.

— А я и не обвиняю вас. Просто ставлю в известность. Она сказала мне приблизительно следующее: что в моих же интересах все ей уступить. Эффект оказался обратным. Мне можно делать разные предложения, мистер Чандлер, но если я не согласна с ними, я их не принимаю.

«Ого, да у нее есть характер», — подумал Блэз.

— Я говорю это вам, чтобы прояснить свою точку зрения, — продолжала Кейт. — Вы оказались в неловком положении. Ваша жена и я, мистер Чандлер, смотрим на вещи по-разному. И преследуем совершенно разные цели. Если вы чувствуете, что эта… неприязнь может повлиять на вашу позицию, тогда вам лучше отказаться от роли посредника.

— Ни за что на свете! — воскликнул Блэз. — И чтобы избавить вас от дальнейших вопросов, хочу вам заявить, что в данном случае я не преследую никаких корыстных Целей. Я никогда не вмешивался и не собираюсь вмешиваться в дела моей жены. Ваш отец это знал и потому назначил меня своим душеприказчиком.

Он умолчал о том, что Чарльз знал еще об одном: с Доминик может справиться только муж. Внезапно Блэз осознал, что в предстоящей битве он собирался играть роль — стороннего наблюдателя. Он думал, что ему придется вместе с Ролло Беллами уламывать скандальную дочку Чарльза изменить свое решение, а вместо этого увидел перед собой сдержанную, элегантную, уверенную в себе женщину. Ах, Доминик, ты даже не представляешь, какой вред ты себе нанесла, подумал он. С этой женщиной не так-то легко будет справиться.

— Я должна быть признательна Доминик, — сухо продолжала Кейт. — Ведь это она заставила меня передумать. — Постарайся расположить его к себе, учила ее Шарлотта. Не показывай враждебности. Будь, или выгляди, откровенной. Нащупай его слабые места. — Вашей жене не следовало плохо говорить о моем отце, — прибавила она.

— Вы полагаете, что это право принадлежит только вам? — не выдержал Блэз.

— Но он — мой отец.

— И ее, хотя всего лишь по закону.

— Всего лишь, — повторила Кейт.

— И благодаря этому вы сразу вспомнили, что вы его плоть и кровь?

— Вы правы, здесь нет никакой логики. Я понимаю это и не собираюсь ничего объяснять. Я не желала слышать об отце во время нашей первой встречи, но… у меня были причины.