От Балаклавы к Инкерману - Сергей Ченнык

На протяжении всего существования мифа исследователей не смущал факт, что первоисточником информации об этом эпизоде стал не какой-либо военный документ, не рапорт какого-либо военачальника с места сражения, даже не воспоминания какого-нибудь сержанта или рядового, а статья британского корреспондента Рассела в «Таймс», находившегося в этот день рядом с главнокомандующим и его штабом, и последующие ее многочисленные компиляции ура-патриотического характера.

Прочие упоминания об этом бое шотландской пехоты с российской кавалерией появились много позже окончания войны и были гораздо сдержаннее чем первые — переполненные эмоциями репортажи.

Но газетной статьи для английских историков оказалось достаточно, чтобы навсегда записать этот эпизод не только в полковую историю 93-го полка, но и в британскую военную историю как проявление выдающихся храбрости и стойкости. До сих пор зарубежные исследователи обязательно упоминают газетный текст в своих трудах о событиях в Крыму в 1854–1855 гг. как едва ли не официальной отчет о сражении под Балаклавой. К сожалению, в числе «подпевающих» оказались и многие наши соотечественники, с упоением смакующие набившие оскомину фантастические детали британского военно-патриотического эпоса.

Так что же произошло на самом деле. Думаю, если все рассказать по порядку, то от яркого события останется сплошная, в чем-то совершенно скучная банальность. Оговорюсь, современными крымскими исследователями это событие изучено досконально и, опираясь на их работы, я лишь дополню происходившее некоторыми интересными, на мой взгляд, деталями.

Начнем с главных героев. Раннее утро 25 октября 93-й полк встретил в своем лагере и с первыми выстрелами был поднят по тревоге. Тренированные солдаты не измотанного на траншейных работах полка быстро экипировались, вооружились и двинулись к линии редутов. У Кемпбела давно был выработан план действий на подобный случай. Выстрелы у редутов не стали для него и подчиненных большой неожиданностью.

Горцы прибыли к месту сражения, когда четыре из шести редутов были заняты русскими, уже прочно устроившимися на Воронцовской дороге. Полк вышел на линию, позволявшую ему перекрыть фронт Балаклавской позиции, и стал терпеливо ожидать дальнейших событий, готовясь ко встрече с превосходящими русскими силами. В том, что это случится, никто из находившихся в строю не сомневался.

Кавалерия Рыжова начала проявлять активность: «…после непродолжительного бездействия, последовавшего за занятием редутов, генерал-лейтенант И.И. Рыжов, начальник кавалерии нашего отряда, получил приказание произвести атаку с Лейхтенбергским и Веймарским гусарскими, Уральским казачьим полками и с конною № 12-го батареею».{576}

Движение больших масс конницы не осталось незамеченным Луканом и Кемпбелом. Последний предложил командиру кавалерийской дивизии отодвинуть кавалерию к краю долины, открыв пространство для ведения огня 93-му горскому полку, который разместил на середине дистанции от редутов до укреплений Балаклавы в таком месте, которое позволяло ему быстро менять фронт, разворачивая его в любую сторону, откуда мог атаковать противник, одновременно закрывая главную базу.{577}

Кемпбел оказался едва ли не самым разумным командиром, понявшим, что имея в руках мощное и дальнобойное стрелковое оружие, обученная и сплоченная пехота огнем с места без особых проблем справится с любой кавалерийской массой, если, конечно, последняя не решится своими трупами завалить взятую позицию. А если эта пехота еще и организованна — то это худший кошмар для решившегося на ее атаку кавалерийского начальника. Да и кавалерия, действующая в одиночку, всегда была в очень невыигрышном положении против стойкой пехоты.

В то, что под Балаклавой русские решатся повторить самоубийственный бросок наполеоновских кирасир при Ватерлоо, он, видимо, сильно не верил, но на всякий случай канаву перед строем горцев присмотрел.[19] Хотя на эту самую канаву, если она и была, он сильно не полагался. Кемпбел был прекрасным пехотным командиром и умел видеть перспективы новых типов вооружения. В его понимании век кавалерийских атак уже давно прошел, а звуки призывающих в атаку рожков под Балаклавой будут играть поминальную песню любому, решившемуся на действия в конном строю против пехоты.

Для скептиков могу лишь сказать, что плотность огня, создаваемая в данном случае горской пехотой, вполне могла создать по всем даже современным канонам расчета устойчивости непреодолимую оборонительную линию.

В успехе своего предприятия Кемпбел был совершенно уверен, положившись не только на эффективность стрелкового оружия, но и на традиционную дисциплину горцев, помноженную на количество одновременно задействованных стволов. А их у него действительно было немало.

Синяя «тонкая красная линия»

В его распоряжении оказались внушительная сила и много ружейных стволов, способных сокрушить любого, решившегося атаковать, ливнем свинца. И это тоже была часть тщательно спланированного.

Из Балаклавы подтянулись моряки Морской бригады, даже среди немаленьких горцев выделяясь своими широкими плечами и ростом выше среднего в армейской пехоте.{578} Лушингтон (командир Морской бригады), явно следуя предварительной договоренности, направил к Кемпбелу всех, кто был свободен от службы на батареях.

Но только моряками дело не ограничилось. Из Балаклавы в строй к горцам отправили всех, кто мог ходить и держать оружие. В упомянутых выше материалах по истории 46-го полка говорится, что вместе с моряками в строю оказалась самая разношерстая публика из порта и госпиталя.

Хибберт говорит о 100 раненых (скорее, выздоравливающих больных) из Балаклавы и 50 солдатах разных полков, несших там службу с двумя офицерами. Из больных известно о 40 солдатах 38-го Стаффордширского полка, которых привел лейтенант Бойл (именно 41 планка «Балаклава» к Крымской медали была получена в этом полку).

Виатт, рассказывая о Колдстримской гвардии в Крымской кампании, упоминает некоторое число солдат гвардейского батальона (Стерлинг говорит о 30–40){579}, тоже лечившихся в Балаклаве и вставших в строй горской пехоты.{580} На левом фланге стала сотня ветеранов подполковника Девени,{581} которые хотя и были инвалидами, но не настолько, чтобы не уметь управляться с оружием.{582}

Точно известно, что на правый фланг шотландцев стали 3 сержанта и 36 рядовых 30-го полка.{583}

Некоторые современные английские военные историки эпическую сцену стойкости своей пехоты относят к событиям, принесшим славу исключительно английскому штыку.{584} Но при этом многие из них скромно молчат о турецких пехотинцах и артиллеристах, которые, отступив с передовых редутов, стали в строй шотландской пехоты:{585} «…Турки прибились к шотландцам и поротно встали у них на флангах».{586}

Об их числе судить трудно, обычно называют цифры от 150 до 300 (последнюю можно найти у Калторпа){587} человек. Но даже с минимумом общее количество солдат, оказавшихся в распоряжении Кемпбела, явно было близко к тысяче, вероятно, даже превосходя ее. Выстроенные в две шеренги, они растянулись почти на полкилометра. Понятно, что имея столько пехоты, усиленный артиллерией и прикрытый с фланга кавалерией, а с фронта, возможно, еще и достаточно глубокой канавой (упоминание о ней можно найти в записках Попова, который говорит, в том числе, и о ее искусственном происхождении),{588} Кемпбел не особенно волновался за судьбу Балаклавы. Единственное, что уже могло его раздражать — потерянная Воронцовская дорога. О потерянных пушках он пока еще не думал.

Обсуждения действий горцев при Балаклаве до настоящего времени сводились к одному: Кемпбел, действуя на грани гениальности, совершил переворот в военном деле, построив полк в две шеренги. На деле командир бригады ничего не «переворачивал». Будучи человеком умным, а командиром талантливым, он сделал то, что и должна была сделать пехота, встречая атакующую кавалерию — максимально повысить огневую силу строя. Этот вид боевого построения был признан в Англии нормальным еще в 1808 г. В кампанию 1813 г. Наполеон тоже смотрел на него как на нормальный и пытался ввести для всей пехоты.{589}

Кемпбел ставил на то, что хорошо умела делать английская пехота и что всегда вызывало ярость у ее противников. Как Веллингтон при Ватерлоо, пользуясь рельефом местности, он не стал выставлять ее открыто, а приказал расположиться скрытно по возможности.{590} По его словам, сделано это было для уменьшения потерь от огня русской артиллерии со стороны уже взятых редутов.{591}