Великая Рыба - Елена Египтянка

Чужое всё, не наше. И эти авто, будь они прокляты… Тьфу! Бесовское изобретение. Да Вы не волнуйтесь — когда начнутся богатые улицы, Вы без труда найдете дорогу.

Так и произошло. Улицы становились все шире и освещённее, и наконец телега остановилась.

— Слезайте, — велел возница. — Как договаривались — дальше я не поеду, не обессудьте.

Где-то вдалеке послышался шум автомобиля. Мужик презрительно сплюнул и проворчал: «Довели страну, что даже феи уезжают отсюда. Безобразие».

Прихрамывая на сломанном каблуке, Виктория зашагала вперед. За спиной она слышала грохот удалявшейся телеги.

Принцесса без труда добралась до дворца. Никто из охраны не удивился — все уже привыкли к ее «невменяемости» и с молчаливого одобрения Премьер-Министра старались не замечать ее уходов.

Войдя в свои покои, Виктория сбросила шикарный костюм, натянув вместо него старые джинсы и свитер. Сломанные модельные туфли уступили место кроссовкам.

«Не усомниться. Не испугаться. Не терять времени».

Она посмотрела за окно: там совсем стемнело. Идти куда-либо прямо сейчас было бессмысленно.

«Я подожду рассвета, только прилягу ненадолго», — сказала себе Виктория и, только ее голова коснулась подушки, провалилась в сон.

Проснулась она от ярких солнечных лучей, бесцеремонно струившихся сквозь занавески.

«Как я могла столько спать!» — в ужасе подумала Виктория и, вскочив на ноги, бросилась к окну. На дворе стоял безмятежный день, как будто ничего и не было накануне. «Лишь бы успеть», — думала она, выбегая из дворца. Старые кроссовки позволяли двигаться легко и быстро, а джинсы ничуть не стесняли шаг. И кого бы ни встречала Виктория на своём пути, никто не узнавал в этой худенькой девчонке первую леди королевства. А если бы и узнали, не обратили б внимания — настолько привычны стали придворным ее «чудачества».

Принцесса пробежала через весь город, миновала грязные трущобы и, только оказавшись за их пределами, замедлила шаг. За городом начинался лес.

22

У ёлки

Петербургская зима ужасна — она темна и пронизана сыростью, иногда сменяющейся морозами. Что бы в такое время делали люди без праздников!

В последние годы их заметно прибавилось: за неделю до Нового года и через неделю после народ справлял Рождество. В Питере два рождества: одно католическое, которое не возможно не праздновать — все-таки вся Европа гуляет, а Петербург так похож на европейские столицы. Другое — исконно русское, православное. Когда-то оно тоже приходилось на декабрь, но пришла революция, поменявшая все вокруг. Даже календарь. Гонимая новой властью, церковь по причинам, ведомым ей одной, новое времяисчисление не приняла и продолжала жить старым временем. Это знал каждый современный человек, но, когда речь заходила о праздниках, большинство предпочитало сей факт забывать.

Темнота наступала рано, но с ее приходом город преображался. На улицах зажигались гирлянды, там и тут горели надписи «с Новым 2002 годом!» Только телевизионная башня уныло возвышалась черной махиной с точечными сигнальными огоньками — красочной иллюминацией ее снабдили лишь год спустя, на трехсотлетие Петербурга.

Электрический свет, проходя сквозь хрустальные подвески люстры, заметно тускнел, придавая комнате ровный желтоватый оттенок. Около пропитавшихся пылью книжных полок в наполненном водой металлическом треножнике стояла невысокая елка. Данилевский только что принес ее с улицы, и, оттаяв, дерево источало знакомый с детства праздничный аромат хвои. Посмотрев еще раз на раскинувшиеся зеленые ветви, Данилевский улыбнулся. «Может быть, она все же придет ко мне», — подумал он.

Как он ждал Лану все эти дни! Но она почему-то всегда оказывалась занятой. Католическое рождество? — она отмечала его в компании институтских друзей, с которыми давно собиралась встретиться, но все было не досуг. Потом у нее была корпоративная вечеринка. Потом — то же самое у Лосева, и туда полагалось непременно прийти с женой. «Опять этот жирный!» — подумалось Данилевскому.

Лосев преуспевал. В новом году планировалось открытие его первого магазина, но Лана об этом почти не рассказывала — лишь один раз упомянула вскользь. Она вообще предпочитала не затрагивать эту тему, да и сам Лосев Данилевского сторонился. Лана, как и ее муж, предпочитала забыть о своем обещании, а Данилевский боялся напомнить, чтобы не оскорбить ее чувства.

Работа шла своей чередой. Ее было много, иногда Данилевский по своему обыкновению доделывал задачи дома. Он нашел компромисс неприятному заданию — вирус писал не столь вредоносный, чтобы данные чужих компьютеров не повреждать, а всего лишь замедлять их работу. Пока от директора нареканий не было.

Он включил тихую музыку, лившуюся с какой-то молодежной радиостанции, и тут зазвонил телефон.

— Привет, — раздался из трубки серебристый голос.

— Ну наконец-то, — ответил Данилевский. — Куда ты пропала? Несколько дней не звонишь.

— Сейчас время такое — только успевай отдыхать от застолий! — засмеялась Лана. — Между прочим, мог бы и сам позвонить.

— Да? И как бы ты со мной разговаривала, окажись рядом Лосев? Мне не приятен «дежурный» голос, да и у тебя могут возникнуть проблемы.

«Не приятен? — мысленно удивилась Лана. — В первый раз слышу. Как-то я не задумывалась об этом…» А вслух сказала:

— Ну, такая уж жизнь у нас сложная. А я только что елку нарядила!

— Правда? — улыбнулся Данилевский. — Я еще не успел. Только в воду поставил.

— У тебя живая?! Она же сыпаться будет! Я в прошлом году купила искусственную — помнишь? Сейчас так этому радуюсь — не надо по рынкам бегать, собрала и нарядила! Может, зайдешь на днях, посмотришь?

— Лана, ты издеваешься?

— Нисколько! Мы второго числа гостей собираем, придут и Антошкины друзья, и мои. Никому до нас с тобой дела не будет!

— Нет, — поморщился Данилевский. — Уж лучше ты ко мне. Может быть, завтра, а?

— Ты с ума сошел! Завтра же Новый год!

— А ты днем приходи. Я шампанское куплю с пирожными. Посидим, а вечером ты спокойно поедешь к себе.

— Не знаю, попробую выбраться, — протянула Лана. — Только шампанского не надо.

— Что ж тогда? Вино?

— Нет.

— С каких это пор ты отказываешься от спиртного? Ты теперь за рулем? Что-то ты мне не рассказывала, что училась вождению!

— Нет… Я…

Молчание.

— В общем, Данте, я беременна. Надо же когда-то детей заводить, правда?

Теперь замолчал Данилевский. Известие было подобно удару молнии, но он быстро взял себя в руки. «А может быть, это я?..» — мелькнула надежда.

— Лана, а отец…

— Конечно, Антон. Данте, миленький, я же замужем. Все супруги рожают детей. Так я приду завтра ненадолго, хорошо?

— Конечно, — ответил Данилевский и, попрощавшись до встречи, повесил трубку.

Странно, но мир вокруг него не обрушился. Он остался стоять на месте — с пыльным шкафом,