Ночные тайны королев - Жюльетта Бенцони

– Что же делать? Что делать? – шептал обманутый муж, когда ехал обратно в Париж. – Я хочу отомстить, но ум отказывается служить мне. Я растерян, мне нужен совет… – И он замолчал, а потом вдруг вскинул голову и воскликнул – громко, с вызовом: – Пускай сам Сатана заберет мою правую руку, но да буду я отмщен!

После этих слов дождь, который нудно капал еще с вечера, усилился. Де Жиак поежился и пустил коня рысью, но умное животное отчего-то упиралось и все время норовило свернуть с дороги. Рассерженный де Жиак пришпорил его, пробормотал проклятие – и внезапно заметил, что рядом с ним скачет какой-то всадник. Это был молодой человек с бледным меланхоличным лицом, с головы до ног одетый в черное. Ехал он без шпор, без седла и даже без поводьев – его огромный вороной конь подчинялся любому движению хозяина.

Де Жиак был храбрым рыцарем, но ему стало не по себе, потому что незнакомец появился совершенно неожиданно и к тому же молчал и даже не глядел в его сторону.

– Сударь, – проговорил де Жиак, прилагая все усилия к тому, чтобы его голос звучал твердо, – я вовсе не искал вашего общества. Дорога широкая, так что вы езжайте своим путем, а я поеду своим.

– Нет, де Жиак, – ответил незнакомец, – путь у нас с тобой один, и стремимся мы к одной цели. А общества моего ты как раз искал. Ты звал меня – и я пришел.

Дрожь пробежала по телу рыцаря, но он овладел собой и произнес:

– Если ты тот, за кого себя выдаешь, то должен знать, чего я хочу.

– Я знаю, – был ответ, – что ты хочешь гибели герцога Бургундского и жены своей, прекрасной Катрин.

– И ты в силах помочь мне?

Молодой человек лишь усмехнулся.

– И с тебя достаточно моей правой руки?

– Да. Следуй за мной.

И они поскакали быстрее ветра и скрылись в чаще Бомонского леса.

А спустя полгода против герцога Бургундского был составлен заговор, во главе которого оказался дофин Карл. Де Жиак стал одним из самых деятельных заговорщиков. Именно он пригласил герцога войти в дом, где его ожидала смерть. Герцогу пришлось выслушать суровую отповедь от принца Карла, который обвинил Жана Неустрашимого в трусости, в том, что он сдает англичанам один французский город за другим. Это было правдой, но лишь отчасти, ибо герцог отнюдь не являлся трусом, но зато отличался поразительной жадностью. Его нельзя было запугать, но можно было купить, и Генрих Английский пользовался этим.

Когда бургундец, оскорбленный до глубины души, уже собирался уйти, один из людей дофина, а именно Танги Дюшатель, закричал, что Жан намеревался убить принца, и нанес ему страшный удар секирой. Герцог сразу лишился кисти левой руки, и вдобавок ему раскроили череп и вонзили в грудь кинжал. Сам де Жиак не тронул любовника своей жены даже пальцем. Он стоял, скрестив на груди руки, над его телом и ждал, когда же герцог наконец испустит дух. Удостоверившись, что бургундец мертв, рыцарь вышел вон, вскочил на коня и помчался к Катрин.

– Сударыня, – сказал он с порога, – два часа назад ваш любовник, герцог Бургундский, умер прямо у меня на глазах.

Бедная женщина вскрикнула и прижала ладони ко рту, с ужасом глядя на мужа. А де Жиак извлек из-за пазухи маленький флакон, вылил его содержимое в недопитый стакан с вином, что стоял на столике посреди комнаты, и поднес ядовитое зелье Катрин. Та вынуждена была проглотить его. Спустя несколько минут она скончалась.

…А правая рука де Жиака стала с той поры сохнуть, так что он не мог удержать ею даже кинжала.

Узнав о страшной гибели герцога Жана, королева усмехнулась.

– Неужели ему отрубили левую кисть? Что ж, значит, Орлеан отомщен, – сказала она и достала из потайного ящичка бархатный футляр. Там оказалась прядь белокурых волос.

– Слышишь, Людовик, твой убийца мертв, – прошептала королева и прижалась губами к этой дорогой ее сердцу реликвии. – Ты полагаешь, я любила его? Нет, дорогой, нет! Он околдовал меня, но теперь его забрала смерть, и я освободилась от его чар. Вот только быть нежной я уже не умею. Разучилась…

И Изабелла с грустью подумала о тех давних временах, когда она была молода и красива, а окружавшие ее рыцари добивались благосклонности не королевы, но привлекательной женщины. Ныне же она безобразно растолстела, стала уродливой и ходила с трудом, переваливаясь, точно рождественская гусыня. Ей нравились хорошенькие мальчики, и она соглашалась на все, лишь бы залучить их в свою постель. Она знала, что подданные проклинают ее за позорный Труаский договор, по которому Франция лишилась независимости и превратилась в часть некоего Англо-французского королевства, но ей это было безразлично. Англичане дали ей деньги, а на эти деньги можно было купить ночи с юными дворянами… или же простолюдинами. Какая разница? Рядом с королевой не осталось ни одного человека, который был бы по-настоящему дорог ей.

– И все же за бургундца тоже надо отомстить! – решила Изабелла и без промедления послала за Филиппом, сыном Жана Неустрашимого.

Молодой человек – облаченный в траур, с красными от слез глазами – явился к Ее Величеству лишь поздним вечером.

– Бедная матушка не отходит от гроба и, я надеюсь, не заметит моего отсутствия, – сказал он после того, как поцеловал королеве руку и сел на низенький и не слишком удобный табурет.

– Филипп, мальчик мой… – произнесла грудным голосом Изабелла и, с трудом поднявшись, подошла к юноше, чтобы запечатлеть у него на лбу нежный поцелуй.

Новоиспеченный герцог Бургундский не пошевелился. Казалось, он вообще не обращал внимания на то, что происходило вокруг. Он был погружен в свою скорбь, и все его мысли были о мщении.

Королева довольно долго наблюдала за ним, а потом сказала громко:

– Вы уже знаете, кто направлял убийц?

– Это дофин, – встрепенулся Филипп, – мне доподлинно известно, что это он!

– Мой сын – убийца! – с хорошо разыгранным ужасом воскликнула королева. – Боже, какой позор!

– Но он будет наказан, правда? – В голосе юноши звучала надежда, и Изабелла, помедлив, кивнула.

– Как раз для этого я и звала вас, герцог. Убийцы должны предстать перед судом, и я советую вам требовать для них самого сурового наказания. Да, я мать, но прежде всего я королева и, значит, олицетворяю собой справедливость. Дофин Карл должен быть приговорен… не скажу – к смерти, но к изгнанию.

Молодой герцог Бургундский встал и гордо выпрямился.

– Да будет так! – заявил он. – Я повторю эти ваши слова на королевском суде.

Суд состоялся только в 1421 году, и на нем присутствовали оба короля – и Карл Благословенный (при дворе, впрочем, его называли Карлом Безумным), и Генрих V Английский, который совсем недавно женился на принцессе Екатерине, дочери Карла и Изабеллы. Филипп Бургундский устами своего адвоката потребовал наказать герцога Туренского Карла де Валуа, каковой герцог вместе с сообщниками жестоко, подло и коварно убил благородного дворянина герцога Жана Бургундского. Члены королевского парламента – а именно они были судьями – сошлись на том, чтобы послать дофину Карлу вызов явиться через три дня под угрозой подвергнуться в случае неявки изгнанию.