Крысолюд - Ludvig Normaien

Мне всё же пришлось принять участие, когда один из крысоволков оказался возле меня и не придумал ничего лучше, чем кинуться. Тупая скотина!

Тут некуда было отпрыгнуть или уклониться, а потому пришлось принять его тело на выставленное предплечье, которое тут же прокусили его острые зубы. Его маленькие глазки из под тяжёлого нависшего лба светились торжеством, а из горла доносилось хриплое рычание, которое прервалось лишь тогда, когда я достал из-за пояса, прикрытого шкурой, каменный нож и не вонзил этой твари в глаз по самое переплетение, давя на него, пока кончиком лезвия не достал до мозга и мутант не разжал челюсти.

Менее минуты ушло на всё, но дальнейшие события отпечатались калейдоскопом событий. Мозг, разум не участвовали в этой борьбе, отступив перед слепой тягой к жизни.

Боль жгучей лавой сжигала в схватке мое тело, она затуманивал мозг, и в глазах все расплывалось.

Я вишу на потолке, чтобы меня не достали, и моя кровь капает на крыс, а я пытаюсь вылизать рану и остановить кровь.

Одну крысу задирают сразу несколько её собратьев. Удар в спину от одного крысолюда, обернувшись к нему, отмахивается когтями, но получает новый удар в спину от другой крысы, опять оборачивается и опять удар. А на спине через порванную в клочья шкуру показались бело- розовые кости позвоночника.

По приказу друкаев, рабы крутят несколько лебёдок и клетка резко наклоняется, и все летят в одну общую кучу — живые и порванные тела мертвых, где начинается невообразимая кровавая резня. Потом клетка выравнивается и наклоняется в другую сторону и все катятся, ломая кости, в другую сторону.

Крысозавроогр подминает одного из крысолюдов, а потом резко обхватывает его тело и сжимает своими ручищами так, что глаза крысолюда выпирают из орбит, кости хрустят, вывалившийся язык синеет.

Второй крысоогр казался больше погруженным в себя. Он не смотрел на то, что творится в центре. Даже когда к его ногам подкатывались тела, он не шевелился. Его безумный взгляд уставился на левую лапу, совмещённую с тесаком. И вот он уже зубами пытается что-то там зацепить сначала осторожно, но из места стыка плоти и железа идёт кровь, боль нарастает и вот уже крысоогр кусает лезвие, его глаза налились кровью. Крысоогр словно хотел откусить себе запястье, но до этого не дошло.

— Скалмааа! — взревел он кинувшись к помеси крысы и ящерицы.

Крысогрозавр сцепился с крысоогром и мощь столкнулась с ещё большей мощью. Каким бы крысоогр не был сильным, а крысоогрозавр оказался ещё сильнее. Он медленно ломал врага. Его мышцы вспучились, а потом он резким движением выдернул казалось вросшее лезвие и воткнул это лезвие в толстую шею крысоогра. Затем, уперевшись ногами в грудную клетку мутанта, он винтообразным движением открутил тому голову так, что она осталась держаться лишь на лоскутах кожи.

Выжившие твари давились, глотали, жрали плоть, пытаясь сделать всё, чтобы вернуть силы и зарастить раны, шипя на окружающих, будто бы они собирались отобрать их добычу. Как будто рядом не валялись трупы тех, кто уже проиграл.

Я боком обхожу выживших, добираясь к «своему» трупу крысолюда. Передо мной было мясо, и я был голоден. Мясо вонючее, под блохастой шкурой. Но это была жизнь для меня. А за жизнь я был готов сражаться. Хочется пить, а кроме крови ничего нет.

Вот уже несколько выживших черношерстных насытились и все подозрительно смотрят на грозного зеленоватого мутанта. А я пытаюсь телодвижениями общаться с остальными, давая знаками понять, что было бы неплохо разделаться с этой угрозой для нас всех. Я уже знал, видел, мой опыт подсказывал, что каким бы сильным монстр ни был, толпой его можно забить. А крысозавроогр весело нам подмигивает, глядя на наше беспокойство, заглатывая целиком оторванную лапу.

Крысозавроогр идёт на выживших. Один из черношерстных, с обнажившимися лицевыми костями, что не мешали ему жрать бывшего своего собрата, пытается зайти за спину мутанту, но оказывается перехвачен. Скручивая раненого, крысозавроогр смотрел на нас троих, оставшихся. Вцепившись ладонью в скальп визжащего крысолюда, он треснул его головой об железные переплетения, и череп черношерстного трескается, обнажая содержимое черепной коробки.

А крысозавроогр делает следующий шаг. Мы, не сговариваясь, по трупам, мчимся на него.

Втроём одновременно нападаем на Крысозвра, ибо понимаем, что сойтись с ним один на один значит умереть. Мы бились с маниакальной яростью и ненавистью, с расчетливой точностью, которая появляется, когда бьёшься за свою жизнь, с мастерством, копившимся всю нелёгкую и полную смертей жизнь. Когти, клыки и резцы впивались в шкуру мощной твари. Мои руки били с такой скоростью, какой я не ожидал от себя, они мелькали как быстрые размытые ленты, которыми я бил, рвал, вырывал клочьями плоть. Мозг отключил сигналы боли, от получаемых в ответ ударов.

Мы метались по клетке, давя тела тех, кому не повезло, не желая попасть в их число.

Временные союзники, объединенные общей угрозой. Вымазанные в своей и чужой крови, слушая завывания толпы, беснующейся снизу, которой мы показывали всё то, что они так жаждали видеть в своих самых кровожадных фантазиях.

Один из тросов не выдержал метаний наших туш и с треском оборвался, отчего опять дружно упали, и одна из крыс оказалась под мутантом, тут же им раздавленная. От рывка клетки не выдержал запор ворот, и одна створка раскрылась на высоте, проносясь метрах в пяти — шести над следящими за массовым поединком друкаями.

Нас осталось двое против него.

— Вы падаль! Вы мясо! Еда! Вы умрёте! — шипел крысозавроогр, для которого эта схватка тоже далась нелегко. Он не отбивался, не защищался, а нападал. Мощный удар — и мой временный союзник падает, захлебываясь кровью, его тело конвульсивно дёргается.

А мутант, крысозавроогр поворачивается ко мне. Клянусь, он улыбался своими тонкими губами, а тонкие складочки кожи у одного глаза сомкнулись.

Это он мне подмигнул, скотина. Типа, я следующий.

У него не было больших зубов, резцов, в отличие от далёких собратьев, зато у него было великое множество мелких, загнутых внутрь, и не один ряд.

Оно прыгнуло и я втиснул руку между раскрытых челюстей, не позволяя укусить себя за шею.

Но мутант оказался таким массивным, что сбил меня с ног и принялся царапать когтями грудь, оставляя глубокие борозды и стал молотить кулаками, ломая рёбра.

Всплыл совет откуда-то из глубин памяти, что если тебе кусают руку, не вырывайся, а поступай наоборот. Чей это был совет? Когда мне успели советовать такое?