Море Дирака - М Емцев

- Поэтому, вместо того чтобы продолжать его дело, вы решили поменять тематику?

- А вот об этом не вам судить. Отвечать за все я буду. Я могу ведь приказать, только я хочу, чтобы вы поняли. Не о себе я забочусь, на мой век хватит, а у вас еще все впереди. Сколько людей мечтает на вашем месте очутиться! Настоящих физиков, универсантов! А вы, вместо того чтобы думать о дальнейшей работе, упорствуете, хотите себе напортить. Кто вас перед отделом кадров защищает? Я! Если б я не желал вам добра, на кой ляд мне с вами тут время терять? А? Согласны со мной?

- Согласен, Иван Фомич, - преодолевая внутренний протест, промямлил Михаил.

- Ну, слава те господи, наконец, дошло! - И уже другим, будничным тоном продолжил: - Я для вас приготовил таблички... Вот они. Тут их штук сорок. Вычертите мне их тушью на ватмане. Это демонстрационная графика для отчета. Только каждую отдельно, пожалуйста, и покрупней, чтоб издали было видно.

- Я не чертежник, Иван Фомич, а исследователь. Если, кроме чертежной работы, вы мне ничего не можете поручить, я лучше продолжу свои исследования.

- А вы к тому же и белоручка... В ваши годы я о самостоятельной теме и не помышлял. Делал, что придется: чертил, мыл пробирки, перетаскивал тяжести. Я не могу приказать вам чертить для меня таблицы. Формально не могу. Что же касается ваших, как вы говорите, исследований, я запрещаю заниматься ими в рабочее время. Наконец, вообще запрещаю заниматься ими до решения директора. О вашем отношении к работе я подам докладную.

- Тоже в президиум Академии наук?

- Что? Что вы сказали?!

- Что мне еще рано на кладбище. Подавайте вашу докладную!..

Сразу же после ухода Подольского у Ивана Фомича состоялся разговор с начальником отдела кадров.

- Он совершенно не нужен в лаборатории, Петр Ильич, - увещевал Иван Фомич. - Да и по своей квалификации он не соответствует должности. Ведь ничего общего с физикой!

- Раньше об этом нужно было думать, Иван Фомич, - ответил начальник отдела кадров, укладывая в темный зев громадного несгораемого шкафа какие-то папки. - У меня нет никаких оснований. Да вы и сами знаете, как трудно при нынешней системе уволить или даже просто переместить сотрудника.

- Но здесь-то дело совсем другое, - развел руками Иван Фомич. Случайный он человек, случайный. Наконец, нарушает трудовую дисциплину, не выполняет приказаний начальника.

- Факты, Иван Фомич. Факты.

- Да я вам их целую кучу принесу!

- И хорошо. Вот тогда и поговорим.

- Ладно, ладно. Договорились... У меня еще есть дело к тебе, Петр Ильич. Подольский хочет проводить какие-то свои исследования в нерабочее время... Понимаешь, не могу я оставлять постороннего человека в лаборатории. Тревожно мне.

- Понимать-то я понимаю. Только не посторонний он... Раз наш сотрудник - значит, уже не посторонний. И никто ему запретить не может, если только не вредные они, его исследования...

- В том-то и дело, что вредные! Затем и пришел к тебе, а ты мне помочь не хочешь.

- А коли вредные, запрети! Письменно запрети. А нарушит - пиши докладную.

- Так-то оно так... Только он к директору собирается идти за разрешением. А директора-то нашего ты, слава богу, знаешь. Подмахнет не глядя, а мне потом кашу расхлебывать.

- Ну, не понимаю тебя, Иван Фомич, пойди сам к Александру Алексеевичу и растолкуй ему.

- Боюсь, он неправильно поймет... Дело это довольно тонкое. Чисто формально Подольский продолжает работу, начатую Ортом. Понимаешь? Орт, не подумав, как-то бросил идею, а тот и подхватил. Неудобно мне в это дело мешаться... Могут подумать, что я зажимаю работы Орта. Вот я и думал, что, может, ты... директору-то подскажешь. Тебя-то он во как слушает, не то что меня!

- Ну, это ты брось, Иван Фомич. Он всех одинаково слушает. А я тут ни при чем. Не мое это дело в науку путаться... Что же касается нарушения трудовой дисциплины - давай факты.

- Значит, не хочешь помочь старому другу?

- Не могу, Иван Фомич! Рад помочь, но не могу.

- М-да... Ну ладно... Да! А как насчет того дела? Ну, о переводе Меконицкой и Лебедева из группы Урманцева?

- И это сейчас решить мы не можем. Сам знаешь, Урманцев-то в командировке.

- А зачем он нам сейчас нужен? Давай переведем их... временно. А вернется Урманцев - оформим все как полагается.

- Нельзя без Урманцева. Никак нельзя!

- Ой, что-то ты больно осторожен стал, Петр Ильич! Темнишь.

- Не понимаю, о чем это вы, Иван Фомич?

- Ну, хорошо. Бывай! Привет Марье Кузьминичне.

- Всего хорошего, Иван Фомич. Заходи.

- Зайду, Петр Ильич. Обязательно зайду.

Только в коридоре Иван Фомич утратил привычную, в сладеньких складочках улыбку. Нахмуренный и озабоченный, он сразу же стал выглядеть намного старше. Но его никто не видел.

В тот же день, проходя мимо кабинета Орта, где теперь сидел Иван Фомич, Подольский увидел плачущую девушку.

По-детски закрыв ладошками глаза, она стояла, наклонившись к стене. Юбка-колокол выше колен открывала ее тонкие ножки, подрагивающие в резонанс с рыданиями. Сжатые горем плечики казались узенькими и хрупкими. Михаил узнал Ларису - стенографистку, машинистку и личного секретаря Евгения Осиповича.

Остановившись у нее за спиной, он некоторое время смотрел, как беззащитно она плачет, потом нерешительно дотронулся до худого локотка.

- Что с вами, Лариса? Вас кто-нибудь обидел?

Не оборачиваясь, девушка отчаянно помотала головой. Рыдания усилились.

Михаил мучительно, не находя слов и не решаясь уйти, все еще касался застывшей рукой ее локтя. Неожиданно девушка обернулась и, не отрывая ладошек от ослепшего лица, уткнулась ему в плечо. Сразу стало жарко и неудобно. Едва прикасаясь рукой, он погладил ее спину, оглядываясь в то же время по сторонам. Не отдавая себе в этом отчета, он не хотел, чтобы его кто-нибудь сейчас увидел.

- Может, водички принести?

Лариса попыталась ответить что-то, икая и захлебываясь.

- Я сейчас! Сейчас принесу! - заторопился он, безуспешно пытаясь прислонить ее обратно к стене.

Она затрясла кудряшками, пытаясь что-то сказать, но он уже побежал по длинному высокому коридору мимо больших строгих дверей мореного дуба.

Ларисины зубки мелко стучали, и крупные капли воды расплывались на ее коричневой кофточке темными пятнами. Она долго не могла отдышаться и все еще вздрагивала. Немного успокоившись, она достала из кармана пудреницу, но, увидев свое красное, опухшее лицо, опять разрыдалась открыто и горько.

Произошло же вот что.

Лариса встретила в коридоре Ивана Фомича. Она поздоровалась с ним и прошла мимо. Иван Фомич проводил ее долгим взглядом и вдруг позвал!

- Можно вас на минуточку, Лариса?

Лариса обернулась и, увидев, что Пафнюков машет ей рукой, подошла к нему.