Рок-н-ролл под Кремлем - Данил Корецкий

Барский хохотнул.

– Да, ценности меняются. Раньше хрусталь, ковры, сервизы и золото считались твердой валютой на вечные времена… От долларов и фунтов все шарахались: за них и расстрелять могли! А что теперь мне делать со всем этим?

Он обвел рукой пространство вокруг.

– Сегодня эта рухлядь никому не нужна. Пользуюсь старыми связями и сбываю понемногу за копейки… Зато гомики живут совершенно спокойно и даже прятаться перестали. Телевизор включать противно!

– Я с вами совершенно согласен! – искренне сказал Евсеев и направился к двери.

Дядю Колю искать не имело смысла. Можно, конечно, разыскать и расспросить людей, сидевших в те годы на директорских должностях в городской филармонии и Росконцерте, опросить администраторов и организаторов концертов… Если, конечно, они до сих пор живы, если они не уехали за границу на ПМЖ, если они сохранили память… И потом, муторная это работа, громоздкая, да и малоперспективная. Ведь дядя Коля всего лишь промежуточная фигура, главная – курсант… Но Кормухин настаивает на первоочередном поиске именно дяди Коли!

Евсеев потер виски. Спорить с начальством бесполезно, но и работать вхолостую не имеет смысла! Может, Вульф сильно преувеличил, пытаясь убедить курсанта, что его покровитель дядя Коля – человек всемогущий? Может, в самом деле сантехник в Доме культуры? Ну, сантехник не сантехник, а какой-нибудь завхоз в театре, вполне может быть… Вон, если Профессор не врет, на «Червоные гитары» попасть было не так уж и трудно… А скорей всего, таких как дядя Коля, были сотни! На этом и надо сыграть. В конце концов, есть в Управлении отдел, курирующий культуру, это их линия, вот пусть и отрабатывают! Контрразведчик написал рапорт с подробным обоснованием, Валеев наложил визу, Кормухин после некоторого раздумья тоже согласился: ведь напрямую его указание никто не опровергал!

Евсеев облегченно вздохнул и взялся за курсанта.

На ракетчика в Московском округе можно было выучиться в Высшем командном училище ракетных войск стратегического назначения в Кубинке, училище войск ПВО в Мытищах, либо в инженерно-техническом училище космических войск на Юго-Западе. В ходе службы выпускники могли переводиться из одного рода войск в другой, и инженер-радиоэлектронщик службы космической разведки вполне мог стать заместителем начальника дежурной смены МБР[9]. Но распределение носило строго целевой характер, поэтому на полигоны, как правило, направлялись исключительно выпускники Кубинки. Из всякого правила, конечно, есть исключения…

Кубинка выпустила в 72-м году девяносто два лейтенанта. Личные дела, как и положено, хранились в архиве, страницы были прошиты и пронумерованы, ксероксы работали исправно, выплевывая на пластиковые лотки страничку за страничкой. Девяносто два дела, девяносто два фото, откуда на Евсеева смотрели молодые лица, такие непохожие друг на друга и такие… все-таки похожие. Было в них что-то здоровое и чистое, отличающее этих молодых людей от современных подростков – «поколения пепси». По крайней мере, так показалось Евсееву.

Трудно было даже представить себе, что один из них – шпион, предатель. Не укладывалось в голове. Пионерские лагеря, советы дружины, сбор металлолома. Молодые люди из другой эпохи, когда еще не существовало такого термина, как «организованная преступная группировка», когда на московских улицах не крошили людей с помощью тротила и гексогена, не крутили по ТВ рекламные блоки и реалити-шоу с трахами, не устраивали парады геев, не…

Впрочем, нет. Вот это лицо не вызывает особого доверия. Выступающие вперед надбровные дуги, сросшиеся на переносице брови, угрюмый взгляд. Угрюмый? Ну, в общем, да. Невеселый. Евсеев посмотрел на титульный лист: Дроздов Павел Константинович, факультет электроники и автоматики. Что ж ты так набычился, Павел Константинович? Не выспался после экзамена? Завалил любимый предмет? С девушкой поссорился? Евсеев пролистал дело. Средний балл – 4,6, за дипломный проект – пятерка, характеристика великолепная, «пользуется уважением товарищей», здоровье – хоть в космос лети!

Все в порядке у тебя, парень. И распределился ты в город Беркутов Оренбургской области, он же полигон «Дичково», – неплохо, надо думать, распределился.

И живешь в стране победившего социализма, где на сто тысяч жителей в год приходится всего четыре убийства, да и те, как правило, на бытовой почве, и раскрываются они в девяносто девяти процентах случаев… Ну а если социализм в конце концов и загнулся, так что с того? Зато имеешь сейчас, верно, полковничьи или генеральские погоны, дом – полная чаша, прислуга, «Лендкрузер» последнего года, дети пристроены… А вид у тебя, должно быть, все равно такой же недовольный, и брови надвинуты, и подчиненные тебя боятся и тихо ненавидят. А может, ты и есть шпион?..

Да, как все было бы просто.

Евсеев вздохнул, сделал пометку у себя в книжке и отложил Дроздова в сторону. На титульном листе следующего дела красовался портрет гарного хлопца Катранова Игоря Вячеславовича: римский нос, брови вразлет, взгляд прямой и открытый. «Наверняка двоечником окажется», – подумал капитан.

ЧП на советских полигонах не были редкостью, как и в других армейских частях. Конечно, порядка в стране в далекие семидесятые годы было несравнимо больше, да и отбор в режимные части проходил сквозь строгие фильтры, но солдаты – они солдаты и есть. Медвежий угол, тоска, постоянно нагнетаемая замполитами «для бдительности» обстановка, стрессы, ограниченный круг общения, технический спирт и антифриз, огорчительные письма от девушек – все это давало почву для вспышек темных страстей. То драка – славяне на «чурок» или наоборот, то пьянство на боевом дежурстве, то самоволка в ближайшее селение за самогоном, жареной на сале картохой да женской лаской, а то и дезертирство – иногда и с оружием…

Как правило, ЧП никак не привязывались к иностранным разведкам. Вот, например:

«9 мая 1975 года проходящий службу на Тонком полигоне капитан Огурцов употребил 300 граммов технического спирта, после чего бегал вокруг столовой с криками: „Я не какой-нибудь вам хер, я советский офицер!”, при этом размахивал пистолетом Макарова и произвел четыре выстрела в воздух…»

Даже при самой буйной фантазии невозможно представить, что это агентура ЦРУ напоила его, научила неприличной, хотя и соответствующей действительности присказке, да вдобавок вложила в руку табельное оружие…

Один случай, правда, напоминал диверсию:

«14 июля 1974 года при подготовке к запуску ракеты-носителя с Ромского полигона, возник пожар, в результате которого шесть человек погибли, а стартовый комплекс был уничтожен…»

Восемь выпускников-ракетчиков из списка Евсеева были распределены в Ромск, и лейтенант запросил материалы следствия. Выводы следственной комиссии указывали на «человеческий фактор»: ошибка во время проведения предстартовой подготовки, повлекшая сбой в работе системы заправки и отмену старта, да еще роковая беспечность сержанта – командира стартового расчета, в результате которой во время слива топлива несколько капель окислителя попали на залитую гептилом бетонную площадку…

Версия о преднамеренном вредительстве и диверсии отвергалась, поскольку все основные виновники происшествия погибли во время пожара. Эпоха смертников в те благословенные годы еще не настала, да и какой смысл ЦРУ организовывать эту нелепую диверсию? Ну материальный ущерб, ну гибель нескольких солдат и младших командиров, ну временно выведена из строя одна из трех стартовых площадок, ну уволено руководство полигона – дальше-то что?

Иностранной разведке не нужны взрывы и пожары, ей нужна информация. И именно с этой целью Вульф вербовал курсанта…

Выпуск 1972 года разлетелся по всей стране – от Камчатки до Астраханской области и Оренбурга. Тоцкий полигон, Кура, Дичково, Домбровский, Капустин Яр, Ромск, Плесецк, Байконур… Многие распределились на боевые «точки» МБР с недельными подземными дежурствами возле той самой кнопки…

Некоторые никуда не поехали – остались в аспирантуре, осели в штабах, получили распределение в военные НИИ, кто-то вообще под благовидным предлогом уволился на гражданку… Эти Евсеева не интересовали вовсе. В первую очередь он интересовался полигонами.

Начал с того, что запросил департамент военной контрразведки о случаях утечки информации с полигонов в период с 72-го по 92-й годы. Ни одного такого факта зарегистрировано не было.

В принципе, опытный чекист после этого со спокойной совестью повел бы дело на прекращение. Аккуратно, без особых усилий, подшиваешь отрицательную информацию листик к листику, когда их набирается прилично, чтобы не упрекнули в недостаточном трудолюбии, пишешь заключение с выводом: «В силу того, что собранные данные не подтверждают факта вербовки иностранной разведкой советского офицера-ракетчика, полагал бы дело оперативной проверки прекратить…» Потом докладываешь по инстанциям, начальники читают листик за листиком – все верно: не подтверждается… Могут спросить, конечно: