Партизанская хроника - Станислав Ваупшасов

Скоро они вернулись.

— В деревне немцы, — уныло, как будто она виновата в этом, сказала Валя.

— Пришлось столкнуться, — добавил Любимов.

Мы выслушали их рассказ.

…Валя и Любимов подошли к речке, остановились, прислушались. Вокруг было тихо. Тем не менее они не решились идти через мостик, а пошли вброд.

Перебравшись через речку, снова прислушались и поползли. Вдруг, уже недалеко от деревни, рука Любимова уперлась в лед, затянувший какую-то лужицу. Лед треснул, разведчики словно приросли к земле. Долго не шевелились, но кругом по-прежнему было тихо. Поползли дальше.

Добравшись до сарая, стали наблюдать. Тишина. Вот послышались шаги, двое людей пересекли улицу.

— Немцы! — прошептал Иван.

Но разведчик должен не только предполагать, он должен знать наверняка. Чтобы убедиться, Иван и Валя подползли к ближайшему дому. Иван остался у входа во двор, а Валя подошла к окну.

В этот момент Любимов заметил людей, приближавшихся к нему. «Позвать Валю!» — мелькнуло у него в голове, но было поздно. Иван увидел железные каски и длинные шинели. Тогда, чтобы привлечь внимание Вали, он негромко крикнул:

— Кто идет?

Немцы остановились. Валя подбежала к Ивану. Один из гитлеровцев громко крикнул: «Хальт!».

Одновременно заговорили автоматы разведчиков. В ответ недалеко от сарая заработал пулемет. Огненная струя прорезала темноту, и пули, словно пчелы, зажужжали вокруг разведчиков. Они бросились на землю.

Вскоре две гранаты, брошенные партизанами, заставили замолчать вражеский пулемет, разведчики пустились бежать.

Им вдогонку летели пули. Любимов упал. Валя бросилась рядом, горячо зашептала:

— Ванюша, дорогой, ты ранен?

— Не чуешь, какого огонька дают, разве можно дальше бежать?

Они быстро поползли по замерзшей земле. Вот уже и берег.

— Сообщить командиру, что в деревне немцы, — это мало. Обождем, может, еще что-нибудь узнаем, — дернула Валя за рукав Любимова, и они остались на берегу.

Спустя несколько минут зашумел мотор, и на окраине деревни засветились огни фар.

— Танк? — спросила Валя.

— Танк или броневик — один черт. Ясно только, что немцы взялись за нас серьезно, — ответил Иван. Разведчики поспешили в лагерь.

Итак, противник бросает против нас не только большое число солдат, но и фронтовую технику. Недаром он так долго и тщательно готовился. Не первый раз гитлеровцы собираются покончить с советскими патриотами, а партизанское движение все разрастается. Теперь противник окружил нас тесным кольцом. Двигаться ночью опасно, можно нарваться на засаду и понести большие потери. Мы стали ожидать рассвета.

Время тянулось медленно. Партизаны, развязав вещевые мешки, закусывали, курили. Под утро в воздухе закружились крупные белые хлопья.

— Проклятый снег! — выругался Усольцев.

Действительно, погода не благоприятствовала нам. Отряду в сто пятьдесят человек и без того трудно пройти, не оставляя следов, а тут еще снег.

Начало светать. На юге загрохотали артиллерийские залпы. В тот же миг в полукилометре от нашего лагеря ударила батарея, одновременно послышались залпы в северо-западном направлении. Партизаны вскочили на ноги. Снаряды разрывались в районе лагеря Сацункевича.

Батареи противника били из деревень Градно и Беличаны. Чувствовалось, что немцы лишь приблизительно знали расположение наших лагерей.

Мы решили этим воспользоваться. Я взглянул на карту: на востоке синей полоской извивалась еще не замерзшая Березина. В районе деревни Жеремец был паром; там мы и решили пройти. Однако предварительно нужно обмануть немцев, ввести их в заблуждение.

Ко мне подбежал Чернов:

— Товарищ командир, из Беличан вышли в нашем направлении двести солдат противника. Идут медленно.

Я подал команду:

— Отряд, шагом марш! — и махнул рукой на запад, по направлению к Березовке.

И вот сорок партизан группы Усольцева быстрым шагом двинулись вперед. У каждого десятого — ручной пулемет.

Хотя снег и неглубокий, наши следы сразу бросились в глаза.

Вслед за группой Усольцева пошли остальные партизаны с Кусковым во главе. Недалеко от березовского леса мы круто повернули на юг. Снег продолжал падать крупными хлопьями. Теперь, на открытой местности, это нас уже радовало.

Сзади послышалась сильная пулеметная стрельба — это фашисты наступали на наш пустой лагерь.

— Быстрей, быстрей! — подгонял комиссар партизан.

Сделав большой круг, мы повернули на восток и (пока без единого выстрела!) оторвались от противника.

А снег все шел. Он плотным слоем покрывал следы. Мы с Кусковым встали в стороне и пропустили отряд. Когда прошел последний партизан, Кусков радостно сказал:

— Порядок!

Под вечер отряд подошел к Березине и остановился в небольшом лесочке около деревни Жуковка. Подул ветер, партизаны ежились от холода и, чтобы согреться, разожгли небольшие костры, вокруг которых натянули плащ-палатки. Луньков отошел в сторону; вернувшись, сказал, что костров не видно, можно вскипятить воду. Вскоре партизаны, грея о горячие кружки руки, пили чай.

Утром вместе с Меньшиковым я вышел на опушку леса. Вокруг все побелело, снег покрыл поле, и наших следов не было видно.

— Надеюсь, противник потерял нас, — заключил я и, развернув двухкилометровку, очертил круг. — Разведчиков дальше этого не пускать.

Меньшиков понимающе кивнул головой.

Партизаны заняли полукруговую оборону. Сзади была Березина; если враг нас обнаружит, останется только один выход — переправляться через реку.

С утра опять началась артиллерийская канонада. Партизаны, расчистив снег, лежали на мерзлой земле и нетерпеливо оглядывались на костры, откуда Валя Васильева, Дуся и Валя Сермяжко носили им горячею воду.

К концу дня артиллерия умолкла. Над Березиной опустился туман. Партизаны не спали уже трое суток. Я сидел на пне и вдруг позади себя услышал приглушенный голос:

— Эх, чем так страдать, лучше уж прямо в ад, там тепло, согреешься… Лучше погибнуть в бою.

— Умереть нетрудно: привязал ремень на сук и — готов. А вот ты сумей жить и побеждать, — тихо, но строго сказал Карл Антонович. Я узнал его по голосу.

— Чем так жить… — возразил тот же голос, его прервали:

— Не стони! Зудишь, как осенняя муха.

И опять послышался голос Добрицгофера:

— Нам здесь действительно плохо… Правда, мы могли бы пойти в бой, уложить много фашистов, но и нас осталось бы мало… К примеру, ты останешься один. Что будешь делать?

Пристыженный партизан умолк, а Карл Антонович продолжал:

— Если нужно будет, неделю проживем так, зато сохраним весь отряд и опять будем бить фашистов. Партизанская борьба, братишка, дело сложное: ненужной горячки она не любит. Партизан, когда нужно, в бою смел и дерзок, когда необходимо — он умеет ускользнуть из-под удара и выжидать в холоде и голоде. А ты сразу же — про гибель… — заключил Карл Антонович.

В ответ послышался вздох.

Ночью я, сколько ни старался, заснуть не мог. Постепенно стало светать, густой туман над рекой исчез.

Было утро 6 ноября. Я поднялся и прошелся по полянке, разминая затекшие мускулы. Кругом по-прежнему тихо. Неужели противника нет поблизости?

Не следовало доверять обманчивой тишине. Поднявшиеся партизаны пошли на линию обороны сменять товарищей. Я нашел Меньшикова. Он лежал на груде еловых веток и от холода руки держал под мышками, у него дрожали ноги. «Это не сон, а мучение», — подумал я и отошел: пусть хоть немного отдохнет. Я подождал, пока он проснется. Вскоре он подошел ко мне. Я приказал выслать разведку.

С нетерпением мы ожидали возвращения разведчиков, прислушивались, не слышно ли выстрелов. К вечеру разведчики вернулись и сообщили, что противника нет.

В воздух полетели фуражки — партизаны ликовали. В отдаленные от лагеря посты пошли Чернов и Леоненко, с ними Тихонов и Валя Сермяжко.

Остальные партизаны стали готовиться к празднику — 25-ой годовщине Великого Октября, приводить себя в порядок; через час все были чисто выбриты. Обогревшись у костров, они стали бодрее, но чувствовали волчий голод.

— Эх, кабы хорошую миску сибирских пельменей, — улыбнулся Луньков.

— Перестань, — притворно сурово поглядел на него Кусков, — у меня и так живот подтянуло.

— А потом горячего чаю да еще хорошего табаку, — не унимался начальник штаба.

— Будет тебе растравлять нас, — сказал я сердито. — Надо на самом деле что-нибудь придумать.

— У меня здесь, в Жеремцах, знакомые, — вмешался Меньшиков.

— Так эти твои знакомые и ждут в гости полторы сотни голодных волков, — засмеялся Луньков.

— А может они на немецкие марки продадут корову? — спросил Морозкин Меньшикова.

Меньшиков кивнул. Я вручил ему пачку марок из кассы штаба: