Шляпа, полная неба - Терри Пратчетт

Огромная пятерня, каждый палец которой был больше дома, протянулась вниз и подхватила роителя.

Где-то далеко-далеко раздались три глухих удара. Похоже, звук доносился не из этого мира. Фигли, столпившиеся на холме, который на самом деле был коленом сидящей девочки, не обратили на него внимания.

— Она говорит земле, что она такое, а земля говорит ей, кто она такая, — произнес Ой-как-мал Билли, обливаясь слезами. — Я не смогу сложить об этом песню! Мне не хватит уменья!

— Эт’ мал-мал грамаздой карге снится, что она — холмы, или холмам снится, что они — мал-мал грамазда карга?* — спросил Туп Вулли.

— Оба враз, мож, — предположил Явор Заядло.

Исполинская рука сжалась в кулак и вздрогнула.

— Но роевника ведь не убить! — сказал Туп Вулли.

— Ах-ха, но вышвыркснуть все ж можно, — сказал Явор Заядло. — Там снаружи мал-мал грамаздый мир. На месте роевника я б рванул когтей куды подальше и к нашеей карге уж не совался!

Снова раздались три удара, на сей раз громче.

— Кажися, — продолжал Явор, — пора нам драпс-драпс.

Кто-то с силой стучал в дверь тетушки Вровень.

Тук. Тук. Тук.

Глава 9

ДУША И СЕРДЦЕ

Тиффани открыла глаза, вспомнила и подумала: это мне приснилось или было на самом деле?

А следующей ее мыслью было: а как я могу быть уверена, что я — это я? А что, если я — не я, а мне кажется, что я? Откуда мне знать, я — это я или не я? И кто та я, которая задается этим вопросом? Это я или не я сейчас все это думаю? А вдруг не я?

— Я ни бум-бум, — раздался голос у нее над ухом. — Это из этих, вопросов с приподвывихом, ах-ха?

Это был Туп Вулли. Он сидел на ее подушке.

Тиффани прищурилась. Она лежала на кровати в доме тетушки Вровень. Перед глазами у нее было зеленое покрывало. Покрывало. Зеленое. Не луга, не пастбища на склонах. Но если смотреть вдоль собственного тела, выглядело очень похоже на холмы.

— Я что, говорила вслух? — спросила она.

— Ах-ха!

— Э-э… значит, все было на самом деле, да?

— Ах-ха, — жизнерадостно подтвердил Туп Вулли. — Грамазда карга весь времь была тута, токо вот-вот утопала. Сказанула, мож, ты ишшо и не чудищем очнешься.

Еще несколько утерянных осколков воспоминаний вернулись к Тиффани и вонзились в ее память, как раскаленные докрасна камни вонзаются в поверхность мирной планеты.

— Вы целы?

— Ах-ха, — кивнул Туп Вулли.

— А тетушка Вровень?

Этот осколок был как пылающая гора, от которой в панике бежали миллионы динозавров. Тиффани в ужасе зажала рот руками.

— Я убила ее! — выдохнула она.

— Нае, ты вовсе…

— Убила! Я видела, как эти мысли проносятся у меня в голове! Я так разозлилась на нее! И взмахнула рукой вот так… — десяток Нак-мак-Фиглей поспешно пригнулись от греха подальше, — и она взорвалась! От нее ничего не осталось! Это я сделала! Я помню!

— Ах-ха, но грамазда всекарга грит, он твоей балдой дум-дум, чтобы… — принялся объяснять Туп Вулли.

— Я все помню! Это я сделала, вот этой самой рукой! — Фигли, которые успели поднять головы, снова быстро пригнулись. — И… все эти воспоминания… Я помню, как из пыли получились звезды… и еще… жар… кровь… вкус крови… Я помню… Я помню, как делала «Меня видно!». О нет! Да я же его, можно сказать, пригласила! Я убила тетушку Вровень!

Перед глазами у нее смыкалась тьма, в ушах звенело. Тиффани услышала, как открылась дверь и чьи-то руки подхватили ее — легко, как пушинку. Кто-то перебросил ее через плечо, быстро спустился вниз, вышел с ней в залитый утренним солнцем сад и рывком опустил на землю.

— И… все мы… Я убила ее… Взять один тигель серебра… — бормотала Тиффани.

Чья-то ладонь больно ударила ее по щеке. Сквозь туман внутреннего хаоса Тиффани проступил высокий темный силуэт, воздвигшийся прямо перед ней. В руку ей с силой сунули ведро для дойки.

— Иди доить коз, Тиффани! Быстрее, Тиффани, ты что, не слышала? Животные ждут тебя, они верят, ты о них позаботишься! Тиффани доит коз. Ну же, Тиффани! Руки знают, что делать, а там и ум вспомнит и окрепнет, Тиффани!

Ее силком заставили сесть на табурет. Перед глазами все еще клубилась дымка, но сквозь нее Тиффани разглядела съежившуюся от страха… Черную… Черную Мэг.

Руки знали, что делать. Они поставили ведро, схватились за вымя, а когда Мэг подняла ногу, чтобы сыграть свою любимую шутку «Копыто в молоке», перехватили ее и аккуратно поставили на помост.

Тиффани работала медленно, голова ее полнилась горячим туманом, и оставалось только позволить рукам делать их работу. Наполнить ведро, вылить ведро, покормить подоенную козу, одну, другую…

Обижулити Хлопстел был весьма удивлен, обнаружив, что его руки дергают козу за вымя. Он оставил животное в покое.

— Как тебя зовут? — спросил голос у него за спиной.

— Хлопстел. Обижу…

— Нет! Это был волшебник, Тиффани! Эхо его памяти сильнее прочих, но это не ты! Иди в молочню, ТИФФАНИ!

Повинуясь приказу голоса, она неуверенно вошла в прохладную комнату, и мир обрел ясность. На мраморной доске перед ней лежали тухлые головы сыра, они сочились жижей и отвратительно пахли.

— Кто положил их сюда? — спросила она.

— Роитель, Тиффани. Пытался сделать сыр при помощи магии. Ха! — сказал голос. — Но ты — не он, Тиффани. Ты-то знаешь, как надо делать сыр. Точно знаешь! Как тебя зовут?

…все было непонятным и странно пахло. Она в панике зарычала…

Кто-то снова ударил ее по щеке.

— Нет, это был саблезубый тигр, Тиффани! Это всего лишь старые воспоминания, доставшиеся тебе в наследство от роителя, Тиффани! Он менял разумы как перчатки, но они — не ты! Задвинь их все вглубь и выходи вперед, Тиффани!

Она слышала слова, но смысл от нее ускользал. Слова существовали отдельно, ими обменивались люди, которые казались ей лишь тенями. Но не подчиниться этим словам было немыслимо.

— Да провались ты! — в сердцах сказала высокая призрачная фигура. — Где этот мелкий синий негодник? Эй, как тебя там, господин Задятло!

— Тута, хозяйка! Токо я Явор Заядло, хозяйка. И пжалста, не надыть меня обращать в каку-сяку бяку, хозяйка!

— Ты говорил, у нее шкатулка была со всякими вещицами. Ну-ка, неси ее сюда, сию же минуту. Ох, боялась я, что оно так будет! Терпеть не могу вот так вот разбираться…

Тиффани развернули, и перед ней снова замаячило размытое лицо. Сильные руки держали ее запястья. Голубые глаза пристально смотрели на нее. Они сверкали сквозь туман, как сапфиры.

— Как тебя зовут, Тиффани? — спросил голос.

— Тиффани!

— Правда? А ну-ка, спой мне первую песенку, которую ты выучила в своей жизни.

— Хзан, хзана, м’таза…

— Замолчи! Такой песни ни на одном Меловом холме не услышишь! Ты не Тиффани! Ты небось та пустынная королева, которая убила двенадцать своих мужей, подсунув им сэндвичи со скорпионами. Мне нужна Тиффани! А ты ступай, откуда пришла!

Перед глазами снова все плыло. Рядом кто-то зашептался, потом все тот же голос сказал:

— А что, может, и сработает. Как тебя зовут, пикет?

— Ой-как-мал Билли Мордаст, хозяйка.

— А ты ведь и правда очень мал, верно?

— Только для своего росту, хозяйка.

Хватка на запястьях Тиффани опять стала жестче. Голубые глаза сверкнули.

— Что означает твое имя на древнем языке Нак-мак-Фиглей, Тиффани? Подумай…

Ответ всплыл из недр памяти, волоча за собой шлейф тумана. Он возвысился над гулом голосов и унес ее вверх, туда, где призрачные руки не могли до нее дотянуться. В облаках над головой появился просвет.

— Мое имя — Земля Под Волной, — сказала Тиффани и повалилась вперед.

Но сильные руки по-прежнему удерживали ее.

— Нет уж, этого нам не надо, поспала ты достаточно. Ладно, ты знаешь, кто ты! А теперь очнись и займись делом! Будь Тиффани изо всех сил, и голоса оставят тебя в покое, уж поверь мне. Хотя, пожалуй, сэндвичи тебе в ближайшее время лучше не готовить.

Ей стало легче. Она сказала, как ее зовут. Назвала свое имя. Гул голосов в голове поутих, хотя и не смолк до конца, и их постоянная болтовня мешала думать. Но зато, по крайней мере, она снова могла ясно видеть. Фигура в черном, стоящая перед ней, на самом деле была не слишком высокой, но держалась так, будто отличалась немалым ростом. Получалось у нее столь убедительно, что большинство людей в это верили.

— О… вы — госпожа Ветровоск?

Госпожа Ветровоск мягко усадила ее на стул. На всех плоских поверхностях кухни кишели Фигли и с тревогой смотрели на Тиффани.

— Она самая. Ну и каша тут заварилась, расхлебывать и расхлебывать… Отдохни-ка минутку, а потом мы займемся…

— Доброе утро, дамы… Э-э, как она?

Тиффани повернула голову. В дверях стояла тетушка Вровень. Она была бледной и опиралась на трость.

— Я лежала-лежала, ну и подумала: что толку валяться в кровати и жалеть себя? — пояснила она.