Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1915 год. Апогей - Олег Айрапетов

Тем временем Ставка и штаб Юго-Западного фронта требовали от 3-й армии не отступать ни на шаг. Но и этого было мало: несмотря на тяжелейшее положение 3-й армии, от нее требовали перейти в контрнаступление72. Более того, Ставка уже начала сообщать о том, что оно началось: «Между Вислой и Карпатами упорное сражение продолжается. 23 апреля атаки неприятеля, сохраняющие характер лобовых ударов, почти на всем фронте сражения не имели успеха. Неприятель, потери которого огромны, обнаруживает некоторые признаки утомления. Наши контратаки участились»73. Большинство мемуаристов и исследователей подвергают эти решения критике. Однако у командования Юго-Западного фронта в сложившейся ситуации не оставалось выбора – необходимо было выиграть время.

К 11 мая 1915 г. 3-я армия была разбита, некоторые из шести ее корпусов, даже усиленные ранее дополнительными дивизиями, не превышали 10 тыс. человек, а численность одного 24-го корпуса, даже вместе с 12-й Сибирской дивизией, была не более 5 тыс. человек. Части при отступлении перемешались, оно стало хаотичным. Показателем этого может служить простой факт: только за преследование одним корпусом армии эрцгерцога Иосифа-Фердинанда были взяты пленные из 51 (!) русского полка74. Всего же, по германским данным, со 2 по 12 мая 1915 г. союзники захватили в плен 140 тыс. русских солдат, 100 орудий и 300 пулеметов. Прорыв, который в первый день равнялся 40 км в ширину и нескольким в глубину, достиг 300 км75. Обороняться 3-я армия уже могла.

Это было естественным следствием решения штаба фронта о подготовке вторжения в Венгрию, в результате которого пехотные дивизии оказались втянуты в Карпаты без достаточного прикрытия фланга. Осознание масштаба произошедшего пришло не сразу. 24 апреля (7 мая) 1915 г. прошло совещание главнокомандующих фронтами с Верховным главнокомандующим и его штабом в Холме. «Удар, нанесенный нам на Дунайце, очень силен, – подводил его итоги в письме к С. Д. Сазонову князь И. А. Кудашев, – но это не то, что Сольдау или разгром X армии. Немцы и австрийцы сосредоточились с большими силами, и под их напором пришлось отступить. Потери наши очень велики, но велики и потери немцев»76. Первым и, надо признаться, верным выводом, который сделала Ставка, было решение приостановить наступление в Карпатах.

Впрочем, Ю. Н. Данилов был уверен, что положение вскоре станет «вполне прочным». «В общем, – заключал директор дипломатической канцелярии при глаковерхе, – настроение в Ставке не такое подавленное, как я видел после прежних наших неудач»77. М. В. Алексеев видел обстановку по-другому. 30 апреля (13 мая) 1915 г. он писал сыну: «У Иванова в сотрудничестве с Драгомировым дела не пошли. Кто виноват – судить не мне и не теперь, но в армии Радка Дмитириева (так в письме. – А. О.) дела приняли тяжелый, нехороший оборот, что отразилось на всем фронте неблагоприятно. Шесть месяцев трудов, усилий, жертв пошли насмарку. Плохо работал Радко, еще хуже Добровольский, оказавшийся негодным начальником штаба. Иванов обратился за это время в мокрую курицу. Драгомиров изнервничался и заменен другим. Но все это – личное. Скверно, что совокупными усилиями они постоянно портили дело и довели до нехорошего результата на всем протяжении»78.

Германо-австрийское наступление грозило отрезать русские войска в Карпатах, их положение могло перерасти в угрожающее. К счастью, немецкое командование столкнулось со сложностями, воспитанными многолетним преклонением перед идеей Канн. Войска и командиры прежде всего стремились сомкнуть фланги, а не энергично преследовать отступавшие русские армии79. Тем не менее парировать австро-германский удар фланговым движением из Карпат было невозможно, командование 3-й армии вынуждено было вводить прибывавшие резервы во фронтальные контратаки, которые не ликвидировали прорыва, хотя несколько приостановили его80.

Армиям Юго-Западного фронта приходилось спешно оставлять с таким трудом захваченные позиции. Части 8-й армии выводились из Карпат ускоренными маршами. При отступлении с этих позиций в некоторых частях оставалось по пять патронов на винтовку и по два снаряда на орудие81. Отступать приходилось под ударами противника. Условия горной войны благоприятствовали фланговым обходам. 23–24 апреля (6–7 мая) 1915 г. 48-я стрелковая дивизия генерала Л. Г Корнилова оказалась в окружении на Дуклинском перевале. Ее командир лично возглавил прорыв, а затем и арьергард отходившей дивизии. Получив ранение в руку, он не сумел догнать отступавших и через несколько дней с горстью солдат был захвачен австрийцами82.

Ставка сообщила о случившемся 25 апреля (8 мая): «При нашем отходе на дуклинском направлении большие силы неприятельской армии заняли путь отступления 48-й дивизии и окружили ее со всех сторон, но дивизия эта, руководимая своим доблестным начальником генералом Корниловым, проявила в полной мере свои славные боевые качества и, пробившись с большими потерями по трупам заградившего ей дорогу неприятеля, 24 апреля присоединилась к родному корпусу»83. Значительная часть одной из лучших дивизий 8-й армии была уничтожена, ее командир попал в плен, что было признано Ставкой 5 (18) мая 1915 г.84 В своих воспоминаниях А. А. Брусилов приписал это поражение невыполнению Л. Г. Корниловым приказа об отступлении85. Как мне представляется, эта версия, весьма популярная в советской историографии, как минимум, недостаточно подтверждена и, уж во всяком случае, не учитывает реальной обстановки на фронте86. Почему А. А. Брусилов дал такую версию трагедии 48-й дивизии, остается только догадываться.

Русские войска быстро отходили с гор на равнину. Условия отступления иногда были фантастически тяжелыми. Перед уходом из Самбора А. А. Брусилов отдал распоряжение поджечь все нефтяные вышки в районе Дорогобыча. «В это время весь Дорогобыч пылал, – вспоминал офицер штаба 8-й армии, – а все небо чернело от копоти, поднимавшейся от горящих вышек»87. Отходя из района подожженных нефтяных промыслов, войска попадали под «нефтяные» черные дожди, делавшие дороги еще менее проходимыми88. В результате нефтедобыча здесь была остановлена почти на два года89. Первоначально Юго-Западный фронт предполагали отвести за Сан и Днестр, однако удержаться на этом рубеже ослабленным предыдущими боями войскам не удалось.

С трех сторон к Перемышлю – важнейшей коммуникационной точке в тылу русских войск в Карпатах подходили австро-венгерские и германские корпуса. «В течение двух месяцев, – писал швейцарский исследователь крепостной войны, – в продолжение которых русские занимали крепость, они вообще не имели ни времени, ни необходимых средств для приспособления разрушенных укреплений и крепости к обороне»90. Крепостная артиллерия средних калибров и полевые орудия Перемышля были австрийскими, и боеприпасы к ним пришлось завозить из Львова. Крепость нуждалась в пулеметах, горной, противоштурмовой артиллерии. Что касается тяжелой артиллерии, то в начале мая она только еще грузилась в Ровно. Комендант крепости генерал-лейтенант С. Н. Дельвиг 27 апреля (10 мая) извещал главнокомандующего фронтом о том, что войска заняли форты в сторону приближавшегося противника. Сил для обороны даже этих укреплений не хватало, в Перемышле не было достаточного количества офицеров крепостной артиллерии.

Бригада осадной артиллерии, прибывшая из Бреста и составившая ядро русского гарнизона крепости, имела наполовину некомплект офицеров. В случае осады большей частью батарей командовать пришлось бы фейерверкерам и даже рядовым. В гарнизоне находились только три офицера Генерального штаба, не хватало и топографов91. 30 апреля (13 мая) над крепостью и городом появилась австрийская и германская авиация, начались бомбежки92. В тот же день генерал-адъютант Н. И. Иванов принял решение считать Перемышль полевой, заблаговременно укрепленной позицией, которую следует оборонять только до угрозы отсечения от основных сил фронта93. Ставка еще надеялась на благоприятный исход событий и 1 (14) мая выпустила следующее сообщение: «В Западной Галиции напряжение боев 27-го апреля ослабло, наши войска постепенно стягиваются к линии реки Сана для занятия более сосредоточенного расположения»94.

Атаковавшие в этот день западные форты Перемышля австро-германцы были отбиты с потерями и вынуждены остановиться. Казалось, центр тяжести наступления переместился к Сану95. 2 (15) мая Ставка сообщила: «К 1-му мая вся третья армия развернулась на Сане; в соответствии с этим пришлось также приступить к ныне уже заканчивающейся перегруппировке соседних армий, дабы согласовать занимаемый ими фронт. Хотя нам пришлось при этом отойти с Карпат, но одновременно с сим путем решительного наступления в Восточной Галиции мы достигли весьма существенных результатов на нашем левом крыле, которое нанесло австрийцам на Днестре тяжелое поражение на фронте свыше 150 верст. В течение 5 дней с 26 апреля нами захвачено в этом районе до 20 000 пленных, неприятель вынужден к полному отступлению за Прут»96.