Слишком личное - Наталья Костина

Старуха видела ее ухищрения насквозь, и Елену это взбесило. Что ж, в таком случае она не будет разводить здесь китайские церемонии!

– Ладно, – проронила Елена Аристарховна. – Пусть я ничего не получу! У меня хорошая работа, я сто лет жила без твоих подачек и еще столько же проживу!

«Без моих подачек? – горько подумала старуха. – Вот как сейчас это называется…» Муж в свое время прекрасно устроил обеих дочек – у каждой по квартире и по солидному счету в банке. И не ее вина, что они не смогли приумножить полученное. Впрочем, Елена – вполне здравомыслящий человек. Возможно, у нее-то как раз деньги и сохранились. Но ее бестолковая сестра…

– У меня детей нет, – продолжила Елена Аристарховна. – Мне вообще имущество ни к чему, можно сказать. Мне некому его оставлять. А у Лерки и мужа нет, только Ваня…

– А у Вани – Оксана. – Старуха покачала головой. – Вертит эта девка твоим племянником…

– Твоим внуком! – сказала, как припечатала, Елена. Пусть мать вспомнит, что у нее кроме дочерей есть еще и любимый внук. Пусть на деле докажет, что любит Ваньку!

– Хорошо, моим внуком, – вздохнула Ариадна Казимировна. – Эта девка вертит им, как собака хвостом! И язык распускает.

Ариадне Казимировне не понравилась привезенная внуком девица. Было в ней что-то такое… неприятное, одним словом. С виду девушка всем была хороша – и красивая, и даже воспитанная, чего не скажешь о большинстве теперешних молодых людей. Но вот в глазах невесты, как представил Оксану родственникам внук, нет-нет да и читалось что-то такое… Ариадна Казимировна напряглась, и ей показалось, что вот сейчас она поймет, что же этакого нехорошего было в Ванькиной нареченной, но дочь не дала ей довести мысль до логического завершения.

– А ты хотела бы, чтобы все слушали твой бред и молчали!

– Я хотела бы, чтобы вы вели себя достойно. Как Липчанские.

– Да если бы мы вели себя недостойно… – Елена коротко вздохнула. Криком, наскоком от матери никогда ничего нельзя было добиться, и она это знала. – Мама, мама! Ты подумай, – еще раз попыталась пробиться она к матери, – кто она такая, эта твоя Люсенька? Ловкая интриганка, втершаяся в нашу семью, вот и все, – с горечью закончила она.

– Раньше ты так не думала, – негодующе покачала головой старуха.

– Раньше все было по-другому. Раньше ты нас любила, – совсем по-детски произнесла Елена, и на мгновение Ариадна Казимировна увидела в ней прежнюю Леночку: с пухлыми щечками, дрожащими от обиды губами и огромными синими глазами, в которых стояли готовые пролиться слезы. Как же она любила их, своих маленьких девочек! Она и сейчас их любит, но…

– А теперь тебе чужой человек стал дороже, чем родной внук. Я еще раз повторю – у меня детей нет. У тебя, по сути, есть единственный наследник – Ванька. Так что ж ты его всего лишаешь? Что ж ты дом, наш родной дом отдаешь чужому человеку?

– Лена, он вам давно не родной, – утомленно, но решительно продолжала отбиваться Ариадна Казимировна. И все же, как это тяжело… Ее собственные дети не понимают ее… как будто на разных языках говорят… Когда же закончится эта пытка? Когда же дочь поймет, что права именно она, ее мать…

– Ты вспомни, когда ты в этом самом родном доме в последний раз была? – недобро спросила старуха, не сдержав обиду. – В позапрошлом году. И приезжала ровно на три дня. Да и то потому, что Люся тебе написала, что я приболела. Ты испугалась и прискакала. А до этого еще два года носу не казала!

– Пойми, я не всегда вольна распоряжаться собой. У меня работа, ученики… – растерялась Елена.

– Да, и отдыхать каждый год от этих самых учеников ты ездишь не ко мне, а куда-нибудь подальше – в Турцию или в Грецию. На ту сторону этого моря, – закончила мать. – Так что, дорогая, если бы этот дом действительно был тебе родным…

– А Ванька? – снова горячо возразила дочь. – Ванька? Ванька ведь к тебе каждый год наезжает!

– Просто ему здесь удобно, на всем готовом, да и денег пока таких нет, чтобы позволить себе отдых где-нибудь во Франции или в Испании, – отрезала старуха. – А если бы они у него были, только мы все его здесь и видели! А дом ему нужен только для того…

– Ничего ты не понимаешь, – быстро возразила Елена. – Дом для него – святое! Этот дом для него – место его детства, место, куда можно вернуться, спрятаться… Он для него…

– Ты хороший специалист в своей области, Лена, но совершенно не психолог, – усмехнулась мать. – Нет, не психолог! Занималась бы ты своим делом, Лена, а не лезла в чужую душу. Вернуться! Спрятаться! Какие глупости! Этот дом понадобился ему только для того, чтобы превратить его в доходное место, не более. Он ему нужен лишь потому, что рыночная его стоимость…

– Рыночная стоимость этой развалины, – едко вставила дочь, – совсем не велика. Это я тебе как архитектор компетентно заявляю. Дом старый, весь в трещинах, планировка никуда не годится…

– Ну что ж вы тогда все так всполошились, раз цена этому дому – грош? – спокойно перебила ее мать. – Что ж вы все бегаете, шепчетесь, не даете мне шагу ступить спокойно? Зачем Люську травите? Вам, – веско подчеркнула она, – я оставляю гораздо, гораздо больше, чем эту, как ты выразилась, развалину. Поверь мне, если тебя так волнует рыночная стоимость наследства, то по моей кончине ты будешь очень богатой женщиной, и твоя глупая сестра, которая тебя сейчас ко мне прислала, тоже. А также твой обожаемый шалопай племянник. Картины, которые я ему завещала, имеют о-очень большую рыночную стоимость. Не то что эти романтические руины. А теперь, Леночка, оставь меня в покое. Уже поздно, и я хочу отдохнуть. У меня очень сильно разболелась голова. Должно быть, от грозы.

– Должно быть. Спокойной ночи, мама.

Поняв, что разговор окончен и старуха больше не станет слушать никаких резонов, дочь легко поднялась с низкого пуфа. Такая же стройная в свои пятьдесят, как и в двадцать, Елена Аристарховна фигурой разительно походила на свою мать. Да и характера обеим было не занимать. Не сказав больше ни слова, она вышла из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь. Битва была проиграна. Проиграна? Ну, это мы еще посмотрим. Мы просто отступили на запасной плацдарм. Да и не битва это была, а так… разведка боем.

Сестра ждала ее сразу за поворотом коридора.

– Ну что? – нетерпеливо поинтересовалась она.

– Да ничего. – Елена махнула рукой. – Все так же. Упряма, как тысяча ослов.

Сестры не спеша спустились по лестнице. Внизу, на мокрой еще после прошедшей грозы террасе, накрывали к ужину. Впрочем, под большой маркизой[5], защищающей стол от дождя и солнца, было сухо и уютно.