Портрет дамы с жемчугами - Кан Кикути

С этими словами господин Акияма отбросил волосы со лба.

– Мнения здесь высказывались самые разные, – сказал студент. – Господин Ацуми, например, так, кажется, ваша фамилия, – здесь Миякэ бросил быстрый взгляд на Синъитиро, – считает Коё самым крупным писателем эпохи Мэйдзи, утверждая, будто язык его произведений изыскан так же, как пион из черепашьего панциря.

Все это Миякэ произнес с легким презрением, после чего господин Акияма с присущей писателю проницательностью пристально и с неприязнью посмотрел на Синъитиро, погасил сигарету о серебряную пепельницу и проговорил:

– Изящен, как пион из черепашьего панциря… Что же, сравнение в высшей степени образное! Но подделку этого пиона можно купить в любой галантерейной лавке за тридцать – сорок иен.

Сарказм господина Акиямы вызвал у всех, начиная с госпожи Рурико, взрыв хохота.

– Так, может быть, изысканность Одзаки Коё та же подделка, вызывающая восторг, скажем, у кухарок и служанок? По блеску ее не отличишь от подлинника, и лишь при ближайшем рассмотрении можно определить, что изготовлена она не из черепашьего панциря, а из кости коровы или быка.

Синъитиро не раз приходилось слышать, что господин Акияма, спекулируя своим талантом, ведет себя на литературных диспутах вызывающе. Но сейчас по странному стечению обстоятельств все злословие господина Акиямы было направлено в адрес одного Синъитиро. И Синъитиро испытал при этом досаду, смешанную с возмущением. Но у него не хватало смелости вступить в спор с известным писателем, и единственно, что ему оставалось, это молча слушать его едкие, полные сарказма замечания. Однако Синъитиро в душе возмущался поступком знаменитого писателя, вступившего в поединок с ним, по сути дела, дилетантом, считая это легкомыслием со стороны всеобщего кумира – Акиямы. Свою речь Акияма закончил словами:

– В нынешнее время «Золотой демон» действительно воспринимается как бульварный роман.

– Ах! – воскликнула госпожа Рурико. – Миякэ-сан тоже назвал его бульварным. Все ясно, это определение он позаимствовал у Акиямы-сан!

Миякэ покраснел и почесал в затылке. Все, кроме Синъитиро, рассмеялись. А господин Акияма с усмешкой произнес:

– Весьма польщен, что мнение Миякэ-сан совпадает с моим.

Снова раздался смех. Когда же смех утих, заговорил Миякэ:

– Ацуми-сан не отрицает, что в настоящее время роман Коё может быть признан банальным, но при этом; говорит, что любое произведение следует оценивать с исторической точки зрения, то есть учитывать, в какую эпоху оно было создано.

– Отличная мысль! – воскликнул Акияма не то в шутку, не то всерьез. – Но с этим можно было бы согласиться лишь при условии, что все современники Одзаки Коё писали вещи, с нашей точки зрения, банальные. Однако в эпоху Мэйдзи жил писатель, который создал великолепный роман, не утративший и поныне своей художественной ценности. Как же можно считать Коё самым крупным писателем своего времени! Он просто был одним из эпигонов периода Токугавы, в его произведениях чувствуется влияние той эпохи.

Тут все время молчавший Синъитиро не выдержал:

– Если стать па вашу точку зрения, то всю литературу эпохи Мэйдзи следует считать эпигонской, не только одного Коё!

– Вы неправы. Есть писатель, создававший произведения только в духе эпохи Мэйдзи.

– Неужели есть такой писатель?! – все больше и больше волнуясь, воскликнул Синъитиро.

– Разумеется, есть! – ледяным тоном ответил господин Акияма.

Вампир

– Кто же он, этот писатель? – спросил Синъитиро. Господин Акияма тем же холодным тоном ответил:

– Мнение тут может быть лишь чисто субъективным. Я назову вам имя, но из-за непонимания вы можете со мной не согласиться, и тогда не о чем больше будет спорить. Так вот, я имею в виду писательницу Хигути Итиё [48].

Господин Акияма произнес это тоном, не терпящим возражений.

Тут госпожа Рурико радостно воскликнула:

– Итиё! О, я совсем забыла! Ну конечно же, Итиё! Из всех героинь прочитанных мною романов мне больше всех нравится Мидори в «Ровесниках».

– Вполне естественно, что она вам нравится. Вы очень походите на нее своей гордостью и энергией!

– Ну, что вы! – запротестовала Рурико, в душе радуясь такому сравнению.

– Итиё! Она действительно гениальна. И так рано ушла из жизни. В сравнении с ней Коё – обыкновенный писатель, хоть и не без способностей! – с довольным видом заявил барон Кояма, мстя за свое поражение.

– Да. При сопоставлении «Ровесников» с «Золотым демоном» сразу становится ясным, какой из этих романов представляет собой подлинную художественную ценность, – сказал Миякэ, зло глядя на Синъитиро. – По теории Ацуми-сан, «Ровесники» должны были бы завоевать большую популярность, чем «Золотой демон», потому что написаны па несколько лет раньше. Но если даже никто, кроме нас, не читает теперь «Ровесников», роман от этого не стал хуже.

После этого все наперебой заговорили:

– «Ровесники» – это литературный шедевр эпохи Мэйдзи!

– Да, я читал его. Роман действительно хорош.

– Да-да! В нем, кажется, часто упоминается местность вблизи Ёсивары. Помню, помню, читал его когда-то. В нем как будто рассказывается о сыне одного священника. Героиня романа влюблена в юношу, но из гордости не признается ему в своем чувстве. Потом из-за какого-то пустяка они расходятся…

– У Синнё, сына одного священника, – вступил в разговор депутат Томита, – порвались завязки на гэта [49] и он испытывал от этого большое неудобство. Мидори хотела дать ему кусок пурпурной ткани с узором. Но Синнё раскапризничался и не взял. О, я до сих пор великолепно представляю себе эту картину!

После всех снова заговорил Акияма, словно произнося окончательный приговор:

– Во всяком случае, ни один из писателей эпохи Мэйдзи не проник так глубоко в человеческую душу, как Итиё. Писатели «Кэнъюся» [50] щеголяли красивыми фразами, однако не сумели правдиво изобразить человека. Среди них Итиё занимает по праву совершенно особое положение. Даже гениальный Такаяма преклонялся перед ней.

Синъитиро все больше и больше раздражался, испытывая сильное желание уйти. Он готов был всех их избить.

Неизвестно, догадывалась ли об его чувствах госпожа Рурико, но она с улыбкой спокойно обратилась к нему:

– Держитесь, Ацуми-сан! Спор клонится не в вашу пользу!

Немного спустя Синъитиро нерешительно встал со своего места, и все подумали, что он собирается продолжить спор. Но Синъитиро больше не было никакого дела ни до Хигути Итиё, ни до Одзаки Коё. Он негодовал на госпожу Рурико, он ненавидел ее за вероломство и хотел только одного: поскорее покинуть эту гостиную, не видеть них омерзительных людей.

– Прошу прощения… госпожа… я…

Обуревавшие Синъитиро чувства мешали ему говорить, и, так и не закончив фразы, он поспешил к двери, пробираясь между стульями.

Воцарилась напряженная тишина. В гостиной госпожи Рурико часто разгорались споры, в которых каждый старался завоевать благосклонность хозяйки, но еще ни разу проигравший не приходил в такое возбуждение: Синъитиро был бледен как смерть, и его состояние всех ошеломило.

Синъитиро больше не привлекала красота госпожи Рурико, а ее великолепный салон он просто презирал. Теперь наконец он понял, что она пустая кокетка, а ее сладкие как мед слова насквозь лживы. Более того, они ядовиты. Она издевается над своими обожателями без всякой цели, а просто так, забавы ради, ей доставляет удовольствие эта игра. Она испытывает силу своих чар над мужчинами, как обладатель яда, который проверяет его действие на своих жертвах. Вампир! Синъитиро не мог подобрать более подходящего определения для госпожи Рурико.

Он молнией промчался по коридору до самой прихожей, даже не оглянувшись на мальчика-слугу, который хотел его проводить, и ухватился за ручку входной двери. Но в этот момент на распалившегося Синъитиро словно брызнули холодной водой: он услыхал мелодичный голос госпожи Рурико:

– Ацуми-сан! Ацуми-сан! Подождите минутку!

Ее голос был губительный, как голос сирены для рыбака, и Синъитиро решил не поддаваться искушению, но его рука, взявшаяся за дверную ручку, словно оцепенела.

– Что с вами? Я так испугалась! Вы чем-то возмущены? – запыхавшись говорила подбежавшая Рурико.

Ее широко открытые глаза, тонкий, будто вырезанный из слоновой кости нос, красиво очерченные губы, щеки с нежным румянцем, улыбка – словом, весь ее облик так не вязался с обманом и ложью!

– Почему вдруг вы собрались уходить? Скоро мои гости разъедутся, и мы побеседуем с вами. Акияма-сан всем известен своим злым языком. Он спорит только для того, чтобы спорить, но все перед ним заискивают. Я понимаю, что вам это неприятно. Хотите, я провожу вас к себе в библиотеку? Вы меня там подождете, а заодно почитаете вашего любимого Коё. Я же под каким-нибудь предлогом выпровожу гостей и не позднее чем через полчаса приду за вами.