Время ушельцев - Сергей А. Филимонов

вошел в пещеру дракона, с удовольствием втянув ноздрями запах накаленного металла. Вместо обычной белой рубахи и сандалий на нем были тяжелые сапоги и плотный кожаный подкольчужник, непроницаемый даже для самого сильного ветра.

Он достал из-за пазухи письмо Хириэли и прочел его вслух.

— Видишь, чем дело обернулось?

Дракон молчал.

— Никто теперь не сможет упрекнуть, что я сюда ходил.

— Залезай на мою спину, — неожиданно откликнулся дракон.

Не одно столетие прожил на свете Тилис, но даже не подозревал, как это здорово — летать. Чешуйчатое тело мягко покачивалось в такт взмахам могучих крыльев. Встречный ветер трепал и рвал длинные волосы. А внизу медленно проплывали горные хребты, пустыни, реки, озера…

«Надо будет еще веревку или ремень, чтоб держаться», — подумал он.

Оранжево-золотистый змей медленно и плавно снижался. Впереди уже вырастали пещеристые скалы и порхающие вокруг них птицы…

Нет! Это были не птицы. Это был Город Драконов — тот самый, о котором слышали многие, но никто и никогда еще не видел!

Кроме самих драконов, конечно.

Безупречный воин делает в штаны

В «Иггдрасиле» в ту ночь кипела жизнь. Горели черные свечи, распространяя скипидарный запах гуталина, два зеркала отражались одно в другом, и бесконечный коридор огней сходился вдали. Мерлин помешивал в чаше какую-то дрянь.

— Round about the cauldron go,

In a poison'd entrails throw…[6] —

пели самозваные маги на мотив хора ведьм из «Макбета».

— Misce, misce aqua[7] тухлус,

Прибавляя винный уксус,

Radix ipecacuanae[8]

И еще траву дурмана, —

начала Мунин.

— Double, double, toil and trouble,

Fire burn and cauldron bubble[9], —

грянул хор.

— Зловонючий, ядовитый

Гриб из рода Amanita[10],

И хмельной болиголов,

И отвар лесных клопов, —

подхватил Митрандир.

— Double, double, toil and trouble,

Fire burn and cauldron bubble…

— Psilocybe mexicana[11]

По рецепту дон Хуана,

Едкий натр и едкий кал,

Как Хенаро завещал, —

пропела Луинирильда.

— Double, double, toil and trouble,

Fire burn and cauldron bubble…

— Хвост иблиса, глаз лягушки,

Три пера из-под подушки,

Семь червей и девять мух;

Да приидет грозный дух! —

закончил Мерлин.

Чаша пошла по кругу. Если бы Поломатый не был до такой степени напуган, он бы заметил, что и Мерлин, и Митрандир, и Луинирильда, и Мунин из нее не пьют, а только касаются губами. Так что ему пришлось выпить всю чашу до капли. Во рту у него остался тошнотворный привкус собачьего дерьма. Но он твердо решил держаться до конца.

— Вызываю дух дона Хуана Матуса! — провозгласил Мерлин. — Дух человека по имени Хуан Матус! Дух дона Хуана Матуса, приди! Пришел ли ты?

Молчание.

— Попробуем духоловку, — решил Мерлин и взял со стола пионерский горн. Раздался неприличный звук.

— Дух, приди! — возгласил Мерлин.

Сатанинский хохот раскатился под потолком. Поломатый сжался, словно пытаясь пройти сквозь пол. Но пол был цементный, и Гэндальфу пришлось волей-неволей взять себя в руки.

— Назови свое имя!

— Анухидий! — произнес загробный голос.

Достаточно было немного поиграть буквами в этом «имени», чтобы понять, что на самом деле это — нецензурное ругательство. Поломатому, впрочем, было не до этого.

— Дух по имени Анухидий, твоим собственным именем заклинаю тебя: ответь нам, где искать Кольцо Всевластия?

— Под хвостом лошади Отца-Основателя, — произнес голос.

— Благодарю тебя, великий дух, за то, что ты посетил нас. Ныне я разрешаю тебе расстаться с нами. Все. Расходимся по одному, — подытожил Мерлин после небольшой паузы.

Поломатый затравленно повел головой, потом вскочил, опрокинув табурет, и ринулся к выходу, свалив по дороге транспарант с девизом клуба: «Те, кто верует слепо — Пути не найдут».

— Что это тебе вздумалось вызывать какого-то Анухидия? — поинтересовалась Мунин. — Мы же как будто договаривались про Бафомета!

— А если бы он и в самом деле пришел? Об этом вы подумали? Ладно, что вышло, то вышло. Давайте теперь обзванивать остальных.

Тьмутараканский болван

Бронзовый князь Владимир Святославич, тысячу лет назад основавший Тьмутаракань, сидел на коне и указывал рукой на недалекую отсюда крепость. В одиннадцатом веке ее брали половцы, потом — татары, потом, уже в шестнадцатом, ее отбил у черниговских князей Иван Грозный… А уж про двадцатый век и говорить нечего — мальчишки до сих пор таскали из окрестных лесов ржавые гранаты.

Словом, старая крепость повидала на своем веку многое.

Но такое…

Поломатый был облачен в белую простыню. На левом его плече в такт шагам покачивалась лопата, а в правой руке горела церковная свеча. Вдобавок от него разило ладаном, как от свежеотпетого покойника.

— Карр! Карр! — крикнула ворона.

«Збися дивъ, кличет връху древа, велитъ послушати земли незнаемѣ: Влъзѣ, и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню, и тебѣ, Тьмутороканьскый блъван!»[12] — проступила надпись на постаменте.

Поломатый прилепил свечу сзади памятника и, помолившись, начал копать.

Ворона каркнула еще дважды.

Поломатый продолжал копать, внимательно разглядывая землю. Вдруг он выпрямился и поднес что-то к самым глазам…

— Аааоооууу! — раздался над сонным городом истошный вой назгулов.

И в тот же самый момент вспыхнул прожектор, заливая площадь ярким светом. Засверкали фотовспышки, запечатлевая Поломатого с каким-то черепком в руках и девятерых иггдрасильцев, с ног до головы закутанных в черное. Внезапно один из них бросился вперед, вырвал из рук Поломатого его добычу, расшвырял, как кегли, тех, кто пытался его удержать, и скрылся в проходном дворе. Через секунду оттуда послышался треск мотоцикла.

— Прошляпили, ротозеи! — выругался Коптев.

— Вы, разумеется, уже догадываетесь, — говорил он пятнадцать минут спустя восьмерым оставшимся, — что сюда вас привезли не просто так. За рытье ямы под памятником и дикие вопли в половине первого ночи с вас хватило бы и отделения. Рассказывайте, куда дели платину.

— К-какую платину? — изумленно переспросил кто-то.

— Платиновые проволочки из термопар, которые вам должен был передать гражданин Бобков.

— Ах, так он еще и в это влез? — возмутилась Мунин. — Нет, он нам ничего не передавал, это мы ему Кольцо подсунули.

— Кольцо? Платиновое?

— Да нет же, латунное! Он вбил себе в голову, что оно существует, ну, мы ему это кольцо и подсунули.

— Ничего не понимаю.

— Дело вот в чем, — Мунин достала