Время ушельцев - Сергей А. Филимонов

я сейчас, — сказала Даэра и, шагнув к седому стражнику в углу, обратилась к его собеседнику. — Ну-ка, подойди поближе!

— Ведьма? — молодой парень мгновенно протрезвел.

— Смотри сюда! — Даэра устремила магический жезл прямо на него.

— Не буду! Не хочу! Не боюсь! — выкрикивал парень, но его глаза были уже намертво прикованы к полированному бронзовому набалдашнику. — Я знаю, ты посвящена в эту чепуху! Я не верю! Не верю! А… что тебе угодно, владычица?

— Мне угодно, чтобы ты завтра утром проспался, пошел на базар и кричал там до вечера: «Горе тебе, Бьорнингард, ибо Пустота поселилась в твоем сердце!» Когда солнце зайдет, поступай, как знаешь. Пошли, я все сделала, — сказала ведьма, пряча жезл. — И подумать только, что я когда-то жила среди них!

Идущие

Прекрасны ледяные пики, вздымающие к синему небу свои холодные грани. И чем ближе подходит к ним путник, тем учащеннее бьется его сердце, а если это сердце молодо, то с губ срывается песня. Но там, за кромкой снегов, кровь стучит в ушах молотом, и серая муть застилает глаза. Хочется сесть, уронить голову на колени и замереть в неподвижности. Но этого делать нельзя, надо заставлять себя двигаться. Это помогает. Потом привыкаешь и уже обходишься без этого. Но первые день-два — самые мучительные…

Маленькие следы то и дело начинали петлять из стороны в сторону, но неизменно возвращались на тропу, ведущую к Цельзиану.

— Надо догнать, — сказал советник. — Он уже не выдерживает.

Никто ничего не ответил. Все берегли дыхание. Чернокнижник прижимал к лицу горсть снега, тщетно пытаясь остановить идущую носом кровь. Даэра, стиснув зубы, мучительно боролась с приступами тошноты. Они были старше всех — им приходилось тяжелее. Но если не нагнать того, кто шел впереди, выбиваясь уже из последних сил — он упадет на снег и умрет. Сразу, если первым не выдержит сердце. И чуть попозже, если раньше сломится воля. Значит — вперед. Только не бегом…

— Вот он! — прохрипел Эленнар, указываю рукой на что-то, видное только ему.

— Где?

— Он в белом. Смотри вон на ту скалу.

На черном фоне белая фигура была видна великолепно. Но, как только он опять ступит на снег…

— Бегом! — крикнул советник.

Мальчишка лет одиннадцати уже шатался, как пьяный. Эленнар догнал его, схватил за плечи и грубо встряхнул. Голова, обвязанная белым платком, откачнулась назад и бессильно мотнулась за плечами.

— Вы уже пришли? — слабо пробормотал он. — Именем Источника заклинаю вас: дайте дойти до Цельзиана!

— Дойдешь, — ответил советник. — Мы тебя понесем. Эй, кто там отстает! Подтянись!

В ворота крепости они стучались уже на рассвете. Стражник в синей форме пропустил их без звука, едва лишь советник расстегнул куртку и достал из-под нее какую-то круглую металлическую бляху.

— Привет тебе, Гроссмейстер Ордена! — внезапно сказал мальчишка.

На груди советника открыто сверкал знак: полукружье радуги и под ним — меч с возлежащими на рукояти четырьмя ладонями.

— Я — Друг Ордена, — он достал свой, со встретившимися руками. — К какой провинции ты принадлежишь? К Синей?

— Нет. Я из Серой.

Пройдя через небольшой чисто выметенный двор, они вошли в замок. Внутри было тепло, но не душно, и сложенные из тесаных камней стены не оскорбляли глаза ни одной посторонней надписью. Вдали по коридору раздавался чей-то звучный голос:

— Щит рыцаря есть прибежище слабого и угнетенного, и мужество рыцаря должно поддерживать всегда и во всем правое дело того, кто к нему обратится.

Да не обидит напрасно рыцарь никогда и никого, более же всего да убоится он оскорбить злословием честь отсутствующего, скорбящего и бедного.

Жажда прибыли или благодарности, любовь к почестям, гордость или мщение да не руководят его поступками, но да будет он везде и во всем вдохновляем честью и правдою.

Да не вступит рыцарь в неравный бой иначе как на стороне слабейшего…

— Что привело вас в Цельзиан? — осведомился внутренний часовой, когда Серый Гроссмейстер предъявил свой знак и ему.

— Люди Черного Командора уже убивают Путников, — сказал Энноэдель, ибо это был он. — Я шел сюда именно с этим.

— Мы принесли еще худшую весть: Черный Командор развязал Нашествие Пустоты, — сказала Даэра.

— И третья новость, которую вы уже, конечно, знаете, — добавил Гроссмейстер. — Бьорнингардский герцог допился до того, что пропил Хрустальный Меч.

— Знаем, — кивнул стражник. — Наш командор его и купил. Пройдите прямо к нему, он у себя.

— Новости, что и говорить, хуже не придумаешь, — подытожил командор спустя несколько часов. — Приняв Хрустальный Меч, мы обязаны защитить живые миры от Пустоты. А это означает войну. Пока я вижу только один способ ее избежать. Мы должны пойти в Эстхель, созвать в Круглый Зал командоров всех провинций и потребовать от Черного объяснить свое поведение. Если он не придумает ничего лучше войны Ордена с Орденом — вина за это ляжет на него полностью.

— В Эстхель так в Эстхель, — вздохнул гроссмейстер. — Хотя не думаю, что это кончится добром.

— Я только хотела бы отослать письмо, — попросила Хириэль. — Это возможно?

— Возможно. Вот перо, бумага и чернильница. Только не очень много.

Хириэль немного подумала, подбирая нужные слова, а затем вывела на листе бумаги самыми мелкими фаэрийскими рунами, которые знала:

«Мидгард, Иффарин, замок Сильвандир.

Тилису, посвященному Братства, от Хириэли привет. Странник, посланный к тебе перед нашим уходом, должен был рассказать, что случилось. На самом деле это не болезнь, а Нашествие Пустоты. Начинается оно с того, что вырастает поколение, не умеющее верить в сказки, магию, Источник, вообще все, что не принадлежит этому и только этому миру. Оно кажется трезвым, прагматичным — и это так. Оно кажется добрым, мудрым, человечным — но это уже неправда. Оно не злое и не доброе, оно не знает и не желает знать добра и зла. Вот тебе одна из их главных примет: они перемещаются по своему миру лишь в поисках, где дешевле. Им безразлична радость путешествий, наслаждение не пробованными до того плодами, счастье беседы с тем, кто другой. А потом они вообще перестают радоваться, ибо в них умирает сущность. И тогда приходят твари Пустоты. Люди, которым я верю, говорят, что их можно уничтожить только огнем. Может быть, Братству это пригодится.

Хириэль».

А за дверью продолжал звучать голос:

— Гибнущего спаси; голого одень; потерявшему коня отдай своего; проезжему не мешай; идущему не перечь; старшего почитай; младшего береги; сироту воспитай; павшего с честью — помни. Делай, что должно, и будь что будет — вот заповедь Рыцаря Радуги!

Несколько часов спустя Тилис