Лис - Михаил Нисенбаум

Валя. Всякое случается в работе, да сколько еще всего случится. Потому и ценю вас – ни у кого больше нет вашей выдержки и вашего понимания. Вы прекрасный работник, Валентина Матвеевна, во всех смыслах.

Выпроводив Жильцову, ректор хотел было вызвать Петра Александровича, но тут же остановил себя. Не то чтобы он полностью доверял Матросову, но случившееся не объяснить нахальством или незнанием границ. За такое наказывают. Однако следует узнать, только ли это случилось. Кроме того, надо понять, почему давний товарищ, всем обязанный Водовзводнову, расторопный и исполнительный помощник вдруг позволяет себе так нарушать субординацию. Что и кто стоит за подобными эволюциями? На кого опирается Матросов? Осторожно разузнать и аккуратно уничтожить.

Водовозводнов подошел к окну и с высоты третьего этажа увидел дворника, метущего двор за спинами курящих студентов. Кем заменить проректора? Найдется, кем заменить. Но нового человека не стоит выбирать из силовиков, подумал Игорь Анисимович, задергивая портьеру.

•

Институтская «Волга» в очередной раз сломалась, и на работу Водовзводнов добирался на такси. Немедленно распорядиться о покупке «мерседеса»! Болтун-таксист всю дорогу трещал о том, что Ельцина скоро скинут, президентом станет Лебедь, какой ни есть, а военный, глядишь, порядок наведет. Игорь Анисимович отвечал односложно, хотя прекрасно понимал, что никто не пустит генерала на президентское место. Праздная, вздорная болтовня! Но не спорить же с таксистом.

Через десять минут после начала приема его соединили с Шумилиным. Водовзводнов и не помнит, звонили ли из Госкомвуза прежде: обычно обменивались визитами. Небось, услышал про неприятности жены и решил напомнить, кто есть кто. Как будто Водовзводнов не помнит. Голос звонившего казался приподнятым:

– Все в порядке, Игорь Анисимович, поздравляю. Петру Александровичу уже сообщил. Надеюсь, на новом месте про старых друзей не забудете.

– Все шутите, Яков Денисович. Какое новое место?

– У нас только об этом и говорят. Вы же в МВД уходите царствовать?

Стены кабинета начали темнеть, как бывало в детстве, в кино, перед началом сеанса. Это был заговор, паучьи нити которого тянулись во все стороны – внутри института и за его пределы. После увольнения Бесчастного он расслабился, решил, что теперь у него нет соперников. Но Бесчастный – просто скоморох, кукла для отвлечения внимания. Ректор почувствовал темный шум в голове, прикрыл глаза и наблюдал парад оранжевых, ярко-синих, смертельно-зеленых клякс, разлетающихся в последнем небе. Не без труда он добрался до дивана, тяжело оплыл в угол и несколько минут оставался неподвижен.

Звонил внутренний телефон, но Водовзводнову казалось, что эти звуки раздаются из другой, чужой жизни. Нужно собраться с мыслями. Разработать план войны, в которой самое трудное – понять, кто из друзей втайне переметнулся на сторону врага.

•

В последнее время Петр Александрович чувствовал тесноту кабинета примерно так, как чувствовал бы ее человек, запертый в платяном шкафу. После звонка из Госкомвуза, открывавшего путь в ректорское кресло, первый проректор почти задыхался в комнате, где письменному столу отводилось лучшее место, чем хозяину.

Он вовсе не собирался подсиживать Водовзводнова, друга и благодетеля. Когда пробежал слушок о переходе ректора в министерство, Матросов решил действовать. В интересах института, в своих собственных и, пожалуй, в интересах Игоря, чтобы дело не угодило в чужие руки. Петра Александровича здесь знают все, он до тонкостей разбирается в работе института, менять ничего не придется. Остапу Уткину обещан пост первого проректора, его собственный, матросовский кабинет, если кампания выборов пройдет как надо.

Заведующие осторожничают, выжидают. Теперь, когда Госкомвуз высказался, сигнал получен. Почему Петр Александрович до сих пор не обсуждал с Водовзводновым преемство ректорского кресла? Да как-то руки не доходили, неудобно: да, у человека новые перспективы, но об уходе из института ему, пожалуй, говорить будет неприятно. По-хорошему, этот разговор должен завести сам Игорь.

Конечно, Петр Александрович понимал, что лучшим и скорейшим выходом было бы публичное заявление Водовзводнова, представление нового ректора коллективу. Почему же не обсудить это с Игорем? У них хорошие отношения, дружеские, они вместе обедают, обсуждают институтские дела, поздравляют друг друга с праздниками. Водовздводнов познакомил его с важными людьми, снабдил, так сказать, верительными грамотами для самых значительных ходов и решений, как, например, нынешняя подготовка к ректорству. Но при этом у Петра Александровича всегда живет ощущение, что его держат для черной работы: контроля за графиками учебных процессов, наблюдения за филиалами, ремонта залов, аудиторий, туалетов. У самого ректора работа звездная: пить кофе со знаменитостями, летать в зарубежные командировки, звенеть ключами от рая. Когда Водовзводнов уйдет, порядки изменятся. «Надо все же переговорить с ним», – подумал Петр Александрович, в глубине души понимая, что будет откладывать этот разговор до последнего.

•

Первое: визит к Сметарникову на Лубянку. Второе: администрация. Третье: Караев. В Госкомвузе пока лишнего шума не нужно. В институте. Вот здесь задачка посложнее. Если начать активные действия сейчас, Матросов переполошится, обрубит концы и сеть его сторонников уйдет под воду. Если же ничего не предпринять, в умах укоренится мысль о его уходе.

Страха не было, голова работала ясно. Водовзводнов понимал, что волнение – непозволительная роскошь. В этой войне не может быть холостых или неточных выстрелов. Главное: противник до последнего не должен знать, что Водовзводнов принял бой.

Игорь Анисимович вспомнил, как вчера вместе с Матросовым вел совещание в отделе аспирантуры. Ни единым жестом, ни косым взглядом, ни угрюмостью, ни, напротив, чрезмерным оживлением, Матросов не выдал себя: вот что значит выучка. Но и Водовзводнов не пальцем делан. Улыбаться не чаще, чем обычно, не повышать голос, не задерживать и не отводить взгляд. Интересно, на чьей стороне окажется Остап. Уткин – разумный человек. За кем он увидит силу, ту сторону и возьмет.

Самые важные звонки Игорь Анисимович теперь делал из дому. Неизвестно, чего ждать от секретарей: они же дружки, могут и информацией обмениваться.

– Павел, до трех я в мэрии, – сказал Водовзводнов. – Нет, своим ходом доберусь.

На углу напротив Зоопарка он поймал такси. Быстро оглянулся и хмыкнул: не пошлет же Матросов методистов следить за его передвижениями.

В теплом лубянском кабинете Сметарникова со стены смотрели Ельцин и Гуго Гроций. Гравированный портрет Гроция подарил Сметарникову сам Игорь Анисимович. В кабинете всегда висело не меньше двух портретов, один из которых, Дзержинского, пришлось снять. Портрет главы ФСБ вешать бессмысленно, пока идет реорганизация. А кого вешать? Маккиавелли? Рихарда Зорге? Сметарников повесил портрет Гуго Гроция: к теоретику права никто не придерется. Наоборот, выбор внушает уважение, свидетельствует о кругозоре. Плюс реверанс в сторону правового государства.

Генерал Сметарников – мужчина невысокого роста, плотного сложения, с черными птичьими глазами и крупным рыхлым носом. С Водовзводновым они дружили с университетских лет и прекрасно понимали друг друга. Именно Сметарников в свое время помог перевести Матросова в Москву. Как высоко ни поднялся Матросов, в этом здании позиции Водовзводнова гораздо выше. Правда, нынче такие времена, когда