Стальной дрозд - Владислав Русанов

Здесь посреди нетронутого снежного покрова сияла на зимнем солнце статуя Золотого Вепря, отца всего живого, защитника народа дроу и покровителя отважных воинов. Огромная – не менее пяти локтей в холке зверя, выполненная с необычной смесью дикарского примитивизма и реалистичной художественности, когда видна каждая волосинка на встопорщившейся от гнева спине. Пустые глаза скульптуры смотрели в даль, ведомую одному только божеству. Острые клыки выглядывали из-под приподнятой верхней губы, рыло едва не упиралось в снег – воображение так и дорисовывало протаявшую от теплого дыхания лунку. Правого уха у Золотого Вепря не хватало. Значит, Мудрец и Кулак не выдумали свое приключение.

Людей сноровисто прикрутили к трем вкопанным в мерзлую землю столбам. Принялись обкладывать сосновым и еловым лапником, ветками можжевельника.

Кир понял, как именно их собираются принести в жертву.

Глава 8

Сверкающие на солнце остроконечные пики гор Тумана устремились в сапфирно-синее небо. Искристый снег слепил глаза. Яркие блики пробегали по хребту Золотого Вепря. Темный ельник окружил капище, плотно обступив поляну. Под деревьями скрывались сиреневые тени, удлинялись, ползли, словно стрелки на картах сражений, обозначающие направление главного удара.

Кир расправил плечи, насколько это позволяла опутывающая тело веревка. Вдохнул. Морозный воздух обжигал гортань.

Воины-дроу, как один, покинули капище. Остались лишь жрецы, одетые в балахоны, наподобие мешков с дырками для рук и головы. Под суровым взглядом Ведающего Грозу они таскали к трем столбам – обугленным и вонючим – хворост и зеленые ветви деревьев. Кляпа изо рта Вензольо не вынимали, и Кир был им за это благодарен.

– Хвои столько зачем? – деланно удивился Жоррес. – Хотят, чтобы мы задохнулись?

– Хотят, чтобы мы прокоптились, – хмыкнул Кир. Он вовсе не чувствовал того веселья, которое пытался изображать. Но раз уж закинул удочку, как говорят рыбаки на Великом озере, жди поклевки.

– Вепрь предпочитает копченое мясо? – хохотнул дель Прано.

– Надо думать… – Кир одним глазом поглядывал на Ведающего Грозу, который с интересом прислушивался к их разговору.

– А я думал, свиньи предпочитают желуди. Что скажешь, гвардеец?

– Сколько можно повторять: я – не гвардеец! Понимаешь? Из гвардии я удрал. А если бы не это, загремел бы в самый распоследний дерьмовый форт на границу с остроухими чистить солдатские нужники.

– А потом твой форт взяли бы штурмом…

– А меня решили бы принести в жертву Золотому Вепрю.

Жоррес рассмеялся. Запрокинул голову, стукнулся затылком о столб:

– Три тысячи огненных демонов! Слушай, старик! Да, ты, голый, к тебе обращаюсь!

Ведающий Грозу склонил голову к плечу, забавно пошевелил седыми бровями.

– Скажи, голый, твоему Вепрю и правда нужно копченое мясо?

Дроу оскалился.

– Вы очень хорошо ведете себя, – сказал он, приближаясь на несколько шагов. – Я не верил, что жалкие людишки, мягкотелые и нескладные, могут презирать смерть так же, как дети Вечного Леса…

– Ну, спасибо за теплые слова! – воскликнул Жоррес. – По всей видимости, отменять казнь ты не станешь? Даже испытывая к нам уважение.

– Само собой… – Жрец пожал сухонькими плечами. – Зачем отбирать у вас возможность оставаться сильными до конца?

– Ну, спасибо… – вмешался Кир. – Извини, что не могу склониться в почтительном поклоне.

– Извиняю. – Невозмутимости Ведающего Грозу оставалось только завидовать. – Золотой Вепрь будет доволен вами.

– Нет, эта сушеная лягушка еще издевается! – проговорил Жоррес, выворачивая голову так, чтобы видеть Кира. – Нам твое извинение, голый…

– Заткните ему рот, – вздохнув, распорядился верховный жрец. – Я не хочу слушать мяуканье низших существ…

«Не получилось, – подумал тьялец, наблюдая, как двое остроухих вприпрыжку бросились к дель Прано и принялись заталкивать ему в рот что-то похожее на кусок гнилой шкуры. – Конечно, он хотел оскорбить его. А для чего? Понятное дело, чтобы нас убили быстро. Жаль, что старикашку не прошибешь. Жертва любимой свинке для него дороже всего».

Наконец приготовления закончились. Каждого из пленников окружала внушительная куча дров и хвороста, но не прямо под ногами, а чуть-чуть в отдалении. Правильно. Чтоб помучались немножко во славу золотого истукана. Наверное, злобному горбатому кабану в радость не столько дым от сгорающей жертвы, сколько ее страдания, взлетающие к небу. Сверху на хворосте лежали еловые и сосновые лапы, кое-где виднелись ветки можжевельника.

Трое жрецов помоложе – у них лица еще не сморщились, как сушеная слива – уселись у подножия сваленного в кучу топлива, каждый около своей жертвы. Они вытащили из-под одеяний маленькие луки, куски коры, палочки. Кир впервые видел, как добывают огонь дикие племена. Интересно: насколько он помнил, Белый совершенно запросто управлялся с кремнем и огнивом. Да и остроухие, которые везли их в капище, кажется, тоже высекали искры, чиркая камушками. Во всяком случае, он не помнил, чтобы кто-либо из них горбился со старинными приспособлениями. Может быть, огонь для жертвенника нужно обязательно добывать с помощью дерева? Ну, заморочка у жрецов такая… Во всякой религии бывает. Ведь далеко не любой обряд, привычный жрецам Триединого, можно объяснить логикой обычного человека.

Пока молодой человек рассуждал, каждый карлик обмотал палочку послабленной тетивой лука, после вставил ее в лунку, заранее проделанную в толстой коре. В то же отверстие каждый кинул по щепотке сухого мха и, легко придерживая палочку пальцами, другой рукой начал двигать лук туда-сюда. Следует отдать должное остроухим жрецам – тоненькие струйки дыма появились почти одновременно. Тогда они осторожно раздули тлеющий мох, а от него разожгли смолистые лучины. Еще несколько мгновений, и костры разгорелись.

Клубы густого дыма хлынули в горло и нос. Тьялец закашлялся. Он еще не ощущал жара, но вполне мог представить, как пламя охватывает вначале ноги до колен, потом поднимается выше. Неторопливое и безжалостное. Ему все равно что пожирать: дерево так дерево; плоть так плоть…

Глухо завыл Вензольо. Он кричал на тяжелой, надрывной ноте, но звуки его голоса заглушались тряпкой. Выходило что-то похожее на рев матерого оленя в осеннюю пору.

Жрецы отошли подальше от костров, застыли, выстроившись в линию. Дюжина морщинистых, седых карликов, бесстрастно наблюдающих за убийством. Ведающий Грозу, скрестив мосластые предплечья на груди, стоял чуть впереди соплеменников. Подняв лицо к бездонному небу, он громко и четко провозглашал: