Ирландская принцесса - М. Джеймс

с самого начала, — напоминает мне Коннор. — Но теперь это мое. Поэтому я сделаю все возможное, чтобы выполнить свою половину сделки. — Его рука снова тянется к моей и сжимает ее. — Просто убедись, что выполнишь свою.

В его голосе слышатся слабые, угрожающие нотки, от которых меня пробирает дрожь, но не совсем неприятная. Я пытаюсь убрать свою руку, и он отпускает ее, смотрит в окно и больше не разговаривает со мной. Это заставляет меня задуматься о том, как пройдет остаток ночи, особенно когда мы останемся одни.

Весь прием проходит в напряжении, начиная с еды, которую я едва пробую, и заканчивая нашим первым танцем и разрезанием торта. Коннор не притягивает меня к себе, когда мы танцуем под песню, которую я не узнаю и не выбирала, он бесстрастно кружит меня по танцполу, пока не раздается призыв к другим парам присоединиться к нам, и тогда песня заканчивается. Он больше не танцует со мной до конца вечера, предоставляя мне выполнять свою роль, танцуя с несколькими другими гостями, а затем удаляясь за наш столик, чтобы наблюдать за вечеринкой и нервно потягивать шампанское.

Я хочу, чтобы первая брачная ночь была хорошей. Я хочу, чтобы мой первый раз был хорошим. Часть меня хочет, чтобы Коннор потерял контроль, овладел мной страстно, как он прикасался ко мне в прошлом, как он поддался на наш пьяный телефонный звонок. Другая часть меня задается вопросом, есть ли какой-то смысл, когда остальная часть брака должна быть холодной и без любви. Разве мы не должны начать с того, что намереваемся продолжать? Эта мысль не покидает меня, когда прием подходит к концу, и мы с Коннором уезжаем под звуки музыки и бенгальских огней, снова садясь в машину, которая отвезет нас в роскошный отель в центре города, где мы проведем нашу первую брачную ночь.

Мое сердце бешено колотится в лифте, воспоминания о первой ночи, проведенной с Коннором в Лондоне, наваливаются на меня, он прижимает меня к стене, его пальцы у меня в джинсах, в трусиках. Мой первый оргазм от чужой руки. Сегодня вечером ничего подобного не будет. Он стоит по другую сторону лифта, его челюсть сжата так же сильно, как и рука, сжимающая кожаную сумку, и я закусываю губу, когда лифт звонит, и мы выходим на наш этаж.

Наш номер огромный и роскошный, кровать самого большого размера King-size, которую я когда-либо видела, все задрапировано белым и золотым, а также мягкими текстурированными тканями. У нас есть балкон и примыкающая к нему ванная комната, почти такая же большая, как спальня, и я ставлю свою дорожную сумку на комод, снова ощущая волны нервозности, когда понимаю, что это все.

Моя первая брачная ночь.

Коннор направляется прямиком к бару.

— Хочешь выпить? — Спрашивает он сухо, и я киваю.

— Конечно, — выдавливаю я, наблюдая, как он готовит два джина с тоником и протягивает мне один.

— За наш брак, — говорит он, постукивая краем своего бокала по моему. — Пусть это будет плодотворное партнерство.

Что-то скручивается у меня в животе при звуках холодного тоста. Конечно, я знаю, что не стоит ожидать каких-либо настоящих чувств. Это не должно причинять ни малейшей боли, но, конечно же, причиняет. Я не могу представить, чтобы какая-нибудь девушка хотела, чтобы ее первая брачная ночь была такой безэмоциональной.

Что ты хочешь, чтобы он сделал? Резко спрашиваю я себя, делая глоток напитка. Притворился? Ты хочешь начать свой брак на лжи? Лучше быть откровенными друг с другом.

Коннор допивает свой напиток, отставляет его в сторону, и на мгновение наступает тишина. Я допиваю свой, во рту пересыхает, несмотря на прохладную жидкость.

— Может, нам пойти в постель? — Спрашиваю я неуверенно, чувствуя, как мое сердцебиение ускоряется на несколько делений при этих словах, и Коннор приподнимает одну бровь.

— Ты хочешь? — Спрашивает Коннор, приближаясь ко мне легкой и раскованной походкой, как будто ему все равно. Я не вижу в нем ни малейшего намека на желание или похоть, и это причиняет боль.

Я вздергиваю подбородок.

— Мы должны консумировать брак, — натянуто говорю я. — Это часть дела. Кроме того, тебе нужен наследник.

— Конечно, — спокойно говорит Коннор. Теперь он на расстоянии вытянутой руки от меня, и я вижу, как его голубые глаза темнеют, когда он смотрит на меня сверху вниз. — Но ты этого хочешь?

13

СИРША

Но ты этого хочешь?

То, как он это говорит, намек на желание, наконец-то прозвучавший в его словах, пробуждает тепло в моем животе. Я нервно облизываю губы, не желая признавать, что да, я действительно хочу этого, что я больше всего на свете хотела, чтобы он наконец трахнул меня, лишил девственности, унял отчаянную боль внутри меня вот уже несколько недель, но я не хочу быть настолько открытой, настолько уязвимой.

— Конечно, я хочу выполнить свой долг, — говорю я вместо этого так же натянуто, как и раньше. — Я хотела всего этого, помнишь?

— О, я очень хорошо помню. — Коннор проскальзывает мне за спину, и я чувствую, как его сильные пальцы играют с верхней пуговицей моего платья. — Я помню девушку, которая пришла ко мне на склад в джинсах, таких обтягивающих, что я почти мог разглядеть сквозь них очертания твоей киски, а твой топ был достаточно приспущен, чтобы я мог мельком увидеть эти восхитительные сиськи, ты выглядела как распутная девчонка.

Я ненадолго закрываю глаза. Каким-то образом то, что он произносит слово "сиськи", звучит в целом более соблазнительно, чем кто-либо другой когда-либо мог, грубо и грязно сказать мне. Я тяжело сглатываю, когда его рука скользит по кружеву, прикрывающему мой плоский живот, притягивая меня обратно к себе, и его рука оставляет верхнюю пуговицу моего платья, чтобы откинуть волосы в сторону.

Он уже твердый, толстый и натягивает ткань брюк от костюма, мое сердце подпрыгивает в груди от трепещущего нервного возбуждения при мысли о том, что еще до окончания ночи я узнаю, каково это, чувствовать всю эту огромную твердость внутри себя.

— Сегодня вечером ты выглядишь как настоящая ирландская принцесса, — бормочет Коннор, прижимаясь бедрами к моей заднице и проводя губами по задней части моей шеи. — Сияющая, как свеча, вся в белом, чистая и девственная. Но я уже знаю правду.

Его губы покусывают мочку моего уха.

— Я знаю, как ты хнычешь и умоляешь, какая ты отзывчивая, как ты кончаешь от одного прикосновения, если я как следует разогрею тебя. Я всегда буду первым, кто узнал все это, Сирша, независимо от того, кто еще прикоснется к тебе. Всю твою жизнь это тело… — его рука скользит выше, обхватывая мою