Экран наизнанку - Леонид Марягин

- Я считаю... мне кажется... я вижу... я думаю...

Из зала на сцену поднялась дама с хорошо уложенной на голове "халой" и заявила проработанным тоном:

- Что вы все - "я" да "я"! Вы от скромности не умрете.

- Верно, - отвечаю, - я приехал сюда лечиться от других болезней.

Воспитание режиссеров

Леонид Луков привез в Москву сдавать начальству фильм "Я люблю". Киноруководитель Шумяцкий, похвалив картину, потребовал вырезать эпизод, где девочка-подросток в исполнении известной Гули Королевой, резвится в березовой роще под напором пробуждающейся плоти. Луков гордился этой сценой и вырезать отказался.

- Смотри, - сказал Шумяцкий, - сейчас ведущим режиссерам автомобили выдают!

- Сцена мне дороже, - непреклонно заявил Луков.

На премьере в Доме кино Луков ждал любимой сцены, как ждал и аплодисментов после нее. Но мелькнуло только начало первого ее кадра. Сцены в фильме не оказалось. Рядом с режиссером сидел тот же Шумяцкий, и Луков, наклонившись к нему, спросил:

- Значит, мне дадут автомобиль?

- Нет. Нужно было самому вырезать!

Телеграфная дуэль

Утесов был на долгих гастролях в столице соседней республики, только вернулся домой - и снова гастроли. Жена Утесова сразу после его нового отъезда получила телеграмму. Неизвестная ей женщина из столицы соседней республики обращалась к актеру: "Я беременна зпт сообщи что делать вопрос".

Жена актера пошла на почту, послала телеграфом тридцать рублей и сделала приписку: "Делайте аборт восклицание". И подписалась.

На следующий день она получила телеграфный перевод на тридцать рублей и, соответственно, словесное дополнение: "Я беременна не от вас зпт а от вашего мужа тчк".

Традиции новатора!

Театральный режиссер, новатор времен хрущевской оттепели, поставил спектакль, о котором много говорили. Посмотреть его пришел старинный зритель, еще заставший расцвет нашего театра в период НЭПа. После спектакля он резюмировал:

- Это Мейерхольд, но шепотом.

Главная утрата

Знакомый кинозрителям по фильму "Антон Иванович сердится", где исполнял куплеты "По улицам ходила большая крокодила", легендарный опереточный комик Александр Александрович Орлов, семидесяти пяти лет, рассказывал, как когда-то на ночной пирушке на пари с самим Григорием Распутиным он сплясал вприсядку на полированном столике красного дерева и выиграл десять золотых десяток. Я усомнился в возможности танца на такой площадке. Орлов полез в карман, вытащил пригоршню крупной соли, посыпал ею прикроватную тумбочку, чтобы не скользить, и выдал на ней русского с присядкой. Я был посрамлен и мямлил грустно, что где, мол, теперь пирушки, туалетные столики красного дерева, пари, золотые десятки.

- Ну, ты неправ, - перебил меня Александр Александрович, - все это можно организовать, а вот крупной соли - не достанешь!

Их нравы

Маститый детский кинорежиссер купил новую машину.

- Где ты ее будешь держать? - поинтересовалась жена.

- У нас чудный двор.

- У нас полный двор шпаны, - уточнила жена.

- У нас полный двор подростков, - не согласился со спутницей жизни кинорежиссер, - а я, как никто, знаю их нравы. Все будет тип-топ.

И назавтра подозвал к себе самого крутого подростка.

- Тебя как зовут?

- Саня, а что?

- Вот что, Саша, каждый день будешь иметь от меня на мороженое, но чтобы никто мою машину пальцем не тронул. Понял?

- Понял, - кивнул Саня.

Утром режиссер вышел к своей машине и остолбенел. Крупно, гвоздем, во всю длину кузова было нацарапано:

Попробуй тронь Саня.

Его формула

Незадолго до смерти Довженко мечтал уйти с "Мосфильма" и образовать свою студию. Я, юный, влюбленный в мосфильмовский гигант, был ошарашен.

- Чем вам не нравится "Мосфильм"? - робко спросил я у Александра Петровича.

И получил многозначительный ответ:

- На "Мосфильме" везде далеко и нигде прямо!

Аргумент антисемита

Антрепренер, известный от Ростова до Харькова, послал сразу после революции администратора - "передового" - готовить гастроли в какой-то городок центра республики. Через пару недель поехал проверять его работу. Поезда ходили уже нерегулярно, и антрепренер смог проверить работу своего служащего не скоро. Собственно, проверять было нечего - на улицах не оказалось ни одной афиши о гастролях его театра.

- Френкель, - спросил он у подчиненного, - почему в городе нет афиш?

- В городе нет клея.

- Прибей афиши гвоздями.

- Здесь теперь военный коммунизм - гвоздей нет тоже.

- А когда вы нашего Христа распяли - гвозди нашлись?

С позиции летописца

Поэт Михаил Светлов приехал в Сочи. Вышел на пляж, окинул лежбище цепким взглядом, увидел множество старых друзей и подруг и изрек:

- Тела давно минувших дней.

Не высовывайся

Алексей Толстой стоял в кругу своих почитателей в вестибюле Дома кино и вещал:

- Каждый человек похож на какого-нибудь зверя. Вот идет слон, вот бегемот, этот - волк, этот - лань, этот похож на зайца, вот тот - еж.

Случившийся рядом вездесущий композитор-песенник решил обратить на себя внимание Толстого:

- А на кого похож я?

- Ты, - Толстой окинул его взглядом сверху вниз и снизу вверх, - а ты похож... на горжетку.

Освоение пространства

Моего друга и соавтора по фильму "Бухарин" Виктора Демина и меня продюсер Франц Бадер встретил радушно. Сам приехал на "кадиллаке" в аэропорт Лос-Анджелеса и покатил по ночной неведомой дороге куда-то, где, как он выразился, "люди живут, если приезжают в Голливуд работать". Мы приехали туда выбирать натурные декорации, что можно было считать работой, и не возражали против формулировки продюсера. В дороге хозяин "кадиллака" предложил мне позвонить в Москву.

- Откуда? - спросил я.

- Отсюда. - Он протянул мне телефонную трубку, что по нашим меркам в то время считалось чудом: машина летит по другой стороне планеты и - звонок в Москву...

Я согласился, набрал номер и, услышав "алле" жены, спросил:

- Как дела?

- Какие дела? Мы же только вчера виделись. Ты откуда звонишь? удивилась она.

- Из Лос-Анджелеса. Еду в гостиницу.

- Ну, счастливо.

На этом мой разговор оборвался, но на заднем сиденье заворочался Витя Демин.

- Я тоже хочу позвонить.

Франц через плечо передал Вите трубку. Он набрал свой московский домашний номер. Никто не подходил к телефону - оно и понятно, разница во времени, в Москве утро, жена могла уже уехать на работу. И тогда он набрал рабочий телефон жены. Подошла сотрудница.

- Вам кого? - услышал я в машине, так силен был передающийся звуковой сигнал.

- Таню.

- Она еще не пришла. Что ей передать?

- Передайте, что звонил муж.

- Хорошо, передам. Куда вам позвонить?

- В Лос-Анджелес, - гордо произнес Демин и получил в ответ:

- Проспитесь, - и гудки в трубке.

Виктор обиженно засопел, но ненадолго. Вилла, куда нас привезли, находилась в пальмовой роще на берегу океана, наши комнаты рядом, на втором этаже, вход через открытую веранду, прямо с улицы. В номерах - французское шампанское, разовые фужеры под хрусталь, постели засыпаны конфетками, жвачками и еще какими-то симпатичными пакетиками, которые на поверку оказались презервативами.

Выпили "с приездом", и продюсер, перед тем как покинуть нас, строго предупредил:

- На ночь обязательно закрывайте дверь на цепочку.

- Почему? - удивились и встревожились мы.

- Могут прийти девочки, а вам нечем платить.

Мы разошлись по спальням, и я пунктуально выполнил инструкцию шефа спал, закрывшись на цепочку.

Едва в комнате начал рассеиваться мрак, я повернул жалюзи и увидел, как светится океан. Вскочил, отбросил цепочку и вышел на веранду любоваться восходом солнца. Но, повернув голову влево, отвлекся. Дверь в комнату Демина была распахнута настежь. "Вот так всегда - я опаздываю, а он уже видел самое начало рассвета, самое зарождение этой красоты", - подумал я и заглянул в комнату. Витя лежал на широченной кровати, разметав свое огромное тело, и мирно похрапывал.

- Витя! - позвал я друга.

Он открыл глаза.

- Ты так и спал с открытой дверью?

- Ну да, жду девочек, а они не приходят.

Безграничное признание

В свое время, когда фильм Татьяны Лиозновой "Семнадцать мгновений весны" только начал шествие по экранам мира, группа кинорежиссеров, работавших на телевидении: В. Жалакявичус, С. Колосов, Т. Лиознова и я, выехала в Венгрию для встреч с коллегами и обсуждения творческих проблем. Чего было больше на таких симпозиумах - обсуждений или возлияний, сказать трудно. Но по обязательному обычаю той поры в один из дней тусовка в Будапеште была прервана и нас вывезли встречаться с венгерскими трудящимися. Ими оказались почему-то пограничники на границе с Австрией. Естественно, на встрече в местном клубе каждый режиссер, что называется, "хвалил свой товар" - собственные фильмы. Но поскольку пограничники их не видели, речи наши отзвука не имели. Иное дело у Лиозновой - ее фильм шел по венгерскому телевидению.