Невеста поневоле, или Чужой трофей (СИ) - Стрельцова Виктория

Софи

Обратная дорога во дворец казалась нескончаемо долгой. Патрисия дремала, опустив веки. Или же просто делала вид, чтобы дать мне возможность побыть наедине с собственными мыслями, коих было так много, что казалось им не уместиться в моей голове.

Смерть мистера Фокса стала для меня неожиданностью. Боль утраты засела глубоко в душе. Я корила себя за то, что узнала об этом слишком поздно, лишив возможности попрощаться со старым другом. Ах, если бы я только могла повернуть время вспять! Увы, это не под силу даже самому сильному чудотворцу.

Если Джон Фокс навсегда покинул этот мир, то моя мама, которую я считала мертвой, неожиданно воскресла. Это никак не укладывалось в голове. Могла ли солгать тетушка Эстелла? Вряд ли... Но почему же она ее так ненавидит? Отчего бросает слова, порочащие ее честь? Ведь не могла же, и впрямь моя мама променять дочь на мужчину, пускай и состоятельного. Да будь он хоть сам король! Она не такая! Я это знаю. Чувствую.

— Чувствуете, мисс Донахон? — Тихий голос Патрисии вырвал меня из собственных мыслей.

— Не понимаю, о чем вы, леди, — ответила я, пытаясь уловить хоть какие-то изменения, витающие в воздухе. Тщетно. Экипаж ехал по ровной дороге, миновав все три кольца улиц. Теперь по обе стороны от нас тянулись бескрайние цветочные поля.

— Пахнет смертью, — ответила девушка, поправляя тонкую паутинку вуали.

От слов Патрисии по спине пробежал холодок. Были в них твердость и уверенность, не позволяющие усомниться в правдивости сказанного. Отодвинув в сторону шторку, я выглянула в окно, пытаясь рассмотреть Сарский дворец. Неужели и правда случилось страшное?

Случилось. Над крышей величественного здания медленно поднимались черные флаги. Они словно птицы воспаряли в воздух, расправляя свои крылья. Полотна, насквозь пропитанные горечью, скорбью и слезами, зависали на фоне чистого голубого неба, словно кляксы.

— Святые Девы, — прошептала я, стискивая лик на тонкой цепочке. — Во дворце подняли черные флаги. Как вы об этом узнали? — обратилась я к леди Патрисии.

— Вы смотрите на этот мир глазами, мисс Донахон, — ответила она, улыбнувшись. — Я же лишена такой возможности, оттого изучаю его посредством запахов, вкусов и тактильных ощущений.

Где-то вдалеке ударили в колокол. Громкий звук разлился по округе. Спустя минуту его подхватили колокола улиц Первого кольца. Траурный звон разнесся по всей Сарсе, оповещая о том, что семья герцога потерпела утрату.

Неужели ее светлость герцогиня Сарская покинула этот мир? Но ведь она была вовсе не больна! Я же своими глазами это видела! Как такое возможно?

Или убийца, лишивший жизни красавицу Сандру, осмелел. Его ведь так и не нашли. А что, если малышка Бетти...

Нет! Нет! Нет!

Я и думать не посмею о плохом. Этот ангел с голубыми глазами должен прожить долгую и счастливую жизнь. Впрочем, может ли она быть счастливой, если девочка останется сиротой?

Экипаж замер у парадного крыльца. Кучер помог леди Патрисии выйти. Мне же помощь он не предложил. Оно и верно. Зачем выслуживаться перед обычной служительницей? Какой прок с ее снисхождения? Чем она сможет отблагодарить? Разве что замолвит слово перед Девой Справедливости. Сомнительная выгода, не правда ли?

— Леди Патрисия, — воскликнул Эльберт Скотт, устремляясь нам на встречу, — вы не предупредили о своем отъезде! Мы места себе не находили! — причитал он, не обращая на меня никакого внимания.

— Надеюсь флаги взмыли над крышей дворца не по мою душу? — спросила супруга мистера Бэнкса, позволяя старшему советнику помочь ей пересечь холл.

— О, нет, леди Патрисия! Как подобное могло прийти вам в голову?! — воскликнул мистер Скотт, испуганно взирая на девушку. Одно из двух: либо Эльберт ее очень сильно боялся, либо столь же сильно уважал. — Случилось непоправимое, леди. Ее светлость герцогиня Сарская покинула нас. Ее душа теперь в руках Святых Дев.

Я замерла в центре холла, лишенная внимания пэров. Сейчас им не до меня. Я вновь заняла привычную для себя роль тени, едва переступив порог дворца.

Как же так? Смерть герцогини никак не укладывалась в моей голове.

Не в силах шевельнутся, я стояла меж высоких колонн, которые подпирали собой украшенный лепниной потолок. В холле сновала прислуга, которая пыталась превратить помпезный дворец, искрящийся золотом в лучах полуденного солнца, в траурную залу, задрапированную черными тканями и украшенную белоснежными лилиями. Спешно стирались яркие краски, зашторивались панорамные окна. На смену роскоши приходила скорбь, оставляющая на всех предметах интерьера свой угрюмый отпечаток.

— Вам нужно переодеться, мисс Донахон, — раздался совсем рядом глухой голос леди Бисли. Я вздрогнула от неожиданности, поворачивая голову к ней. — Отныне во дворце действуют иные правила. Ваш наряд неуместен.

Нет, у Антонии Бисли определенно есть пунктик на этот счет! Чтобы я ни надела, она всегда найдет изъян!

— Вы правы, — тихо ответила я, боясь нарушить звенящую тишину. Даже перешептывания между прислугой сегодня стихли.

Леди Бисли кивнула и направилась к лестнице. Я последовала за ней.

— Вечером во дворец начнут прибывать гости, — напутствовала меня Антония, поднимаясь по широким ступеням, устланным угольно-черными ковровыми дорожками.

— На рассвете прибудет его величество король Франциск со своей невестой — леди Матильдой. В связи с кончиной герцогини им пришлось отменить бал.

— Бал? — переспросила я. От пышных столичных празднеств я была слишком далека.

— Бал был запланирован в честь помолвки его величества, — уточнила леди Бисли.

Ох, а я и не знала, что потомок правящей династии Пэйн, которому без малого семьдесят лет, решил связать себя вновь узами брака. Поговаривают, при королевском дворе есть чудотворец, который помогает королю сохранить силу мужского духа по сей день, невзирая на возраст.

— Пожалуйста, мисс Донахон, оставайтесь до церемонии в своих покоях, — убедительно попросила меня девушка, поворачивая в длинный коридор, где вместо блеска и ярких красок теперь царил полумрак.

— А как же леди Бетти? Я ведь ее гувернантка, — напомнила я. Мне не хотелось оставлять девочку одну в такой сложный для нее период жизни.

— Леди Лили вызвалась присмотреть за младшей сестрой. Им сейчас нужна поддержка друг друга, — заметила Антония. Ни один мускул на ее лице не дрогнул, но вот сжимающиеся и разжимающиеся без конца пальцы выдали неприкрытое волнение и беспокойство. — Завтра утром вы вернетесь к своим обязанностям, мисс, и сопроводите юную леди на церемонию прощания.

Безусловно, горе всегда сближает, но я не видела проявления теплых сестринских чувств со стороны Лили до этого дня. Она всегда держалась немного отстраненно.

— Довольно разговоров, — леди Бисли резко пресекла все мои последующие попытки заговорить. — Займемся платьем, мисс Донахон.

Девушка отворила дверь, ведущую в покои, которые стали моим временным пристанищем, и отступила, пропуская вперед.

Внезапно в противоположном конце коридора послышался шум. Я инстинктивно повернула голову на звук, пытаясь рассмотреть его источник. Тщетно. Кругом лишь полумрак, облизывающий стены, да покачивающаяся от сквозняка драпировка. Наверное, показалось.

Внутри меня уже ждал траурный наряд. Скромное платье обсидианового цвета, с воротом, украшенным черными рюшами и манжетами в тон. В дополнение к нему черный чепец.

— Скоро все закончится, — обронила леди Бисли, но тут же, словно спохватившись, добавила: — Траур закончится и дворец станет прежним.

— Вы ведь не это имели ввиду? — спросила я, затягивая потуже чепец.

Леди Бисли поджала губы.

— Мисс Донахон, прекратите. Вы пытаетесь извлечь кота из мешка, который совершенно пуст! Ваши домыслы неуместны, — сказала она, склонив голову набок.

Нет, Антония определенно пытается что -то утаить от меня.

— Я распоряжусь, чтобы вам принесли обед, мисс, — добавила она, стремительно удаляясь.