Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек (сборник) - Эдмунд Криспин

– Ты имеешь в виду, что убийство произошло, потому что люди отнеслись к сексу слишком серьезно?

– Нет, – ответил Фен не без иронии, – это случилось, потому что кто-то не отнесся к нему по-настоящему серьезно.

– Я думал, вы не считаете секс достаточным мотивом для убийства?

– Я тоже так думал. Но секс все равно кроется в основе этого дела. Я объясню позже, Найджел; что бы ни случилось, ты об этом обязательно узнаешь. И боже упаси нас, – сказал он более веселым тоном, – облекать эту жуткую историю в тяжелые покровы моралистического символизма. Зверь рыкающий – поэтический образ, его на самом деле не существует.

Они дошли до гостиницы, погрузившись в молчание, и Фен сразу же направился к конторке привратника. Худой, внушающий доверие пожилой мужчина встретил его улыбкой.

– Ну что, сэр, – сказал он, – как продвигается расследование, осмелюсь спросить?

– О! – воскликнул Фен. – Сдается, вы могли бы немного помочь мне в этом, Ридли. Кстати, а как вы узнали об этом? Надо думать, твоя братия, эти бандиты, – разгневанно обратился он к Найджелу, – добрались наконец?

– Все из утренних новостей, – подтвердил привратник, похлопывая по свежей газете, лежащей перед ним, – должен сказать, тут нет ничего, кроме сухих фактов. В местных – немного побольше, но все пустая болтовня. – В его голосе послышалось презрение. – Какой ужас – такая молоденькая девушка; хоть в ней и было что-то от Иезавели, простите за вольность.

Фен был заметно ошарашен этой библейской аллюзией.

– А скажите-ка мне, Ридли, считаете ли вы, что, если убит совершенно неприятный человек, убийца заслуживает того, чтобы выйти сухим из воды?

Привратник задумался.

– Я так не считаю, сэр, вовсе нет. Есть масса способов управляться с неприятными людьми, кроме убийства.

Фен обернулся к Найджелу.

– Вот видишь?

– Я понимаю так, сэр, что это не было самоубийством? – спросил привратник.

– Это-то мы и пытаемся выяснить, – сказал Фен, – а вы мне можете помочь. Молодая леди заходила сюда прошлым вечером?

– Да, сэр. Примерно без двадцати пяти или без двадцати минут восемь, кажется. Она попросила телефонный справочник Лондона, позвонила из кабинки вон там и сразу же ушла.

– Не заметили ли вы на ней каких-нибудь ювелирных украшений?

– Забавно, что вы задали такой вопрос, сэр, потому что я как раз размышлял, пока она искала номер в справочнике, насколько меньше украшений носят молодые женщины в наши дни, чем тридцать лет назад. Ни кольца, ни ожерелья, ни браслета, ни даже брошки.

– Вы уверены?

– Абсолютно, сэр. Я специально отметил.

– И это, – сказал Фен, когда они пошли обратно, – окончательно исключает возможность, что Изольда сама взяла кольцо. И, между прочим, ставит точку в моем расследовании.

– И все благодаря интуиции!

Фен смутился.

– Ну, – осторожно сказал он, – не совсем так. На самом деле у меня не было случая применить ее. У тебя имелись те же факты, более того, многие из них поступили к тебе из первых рук. Словом, тебе дали все необходимое. Ответь мне честно: ты все еще не знаешь, что бы это значило?

Найджел отрицательно покачал головой.

– Ни малейшего представления. Одна надежда – на воскрешение из мертвых; а до тех пор мне придется оставаться в полном неведении.

Фен бросил на него суровый взгляд.

– Твоя кошмарная профессия уже успела оказать свое отупляющее влияние на твои, некогда подававшие надежды, хотя и не особенно выдающиеся мозги. Ну, все равно, на сегодня достаточно. Расстаюсь с тобой до завтрашней вечерни. У меня скопилась страшная куча работ с «коллекшнз» для проверки, кроме того, я должен подготовиться к лекции об Уильяме Данбаре, mort à Flodden[153]. – Он прошел к двери и обернулся, весело помахав на прощанье. – Сосредоточься, – сказал он. – В конце концов решение придет.

Через минуту его уже не было.

Глава 12

Виньетки

Жизнь брачная одна лишь хороша,Иная же не стоит и гроша.

В субботу вечером после показа театр был отдан в руки технических специалистов. Пока труппа переодевалась и снимала грим, старые декорации разобрали. В воскресенье утром совместными усилиями декораторов, театральных художников, рабочих сцены, менеджеров и электриков стали воздвигаться новые. Актеры и актрисы тем временем часами валялись в постели, читали, гуляли или пропускали стаканчик – кому что нравилось. Кое-кто из них – редкий случай! – даже просматривал свою роль, готовясь к вечерней костюмированной репетиции. Это была интерлюдия затишья перед кульминацией напряжения в понедельник вечером, и перед другой кульминацией, более серьезной и куда менее приятной.

Дональд и Джин гуляли в университетских парках[155]. Прошедший вчера дождь уступил место холодному бодрящему осеннему солнечному свету. Колокола молчали, но в церквях и часовнях Оксфорда к богослужению готовились различными способами – в Армии спасения его предварял блеск начищенных духовых инструментов, в Высокой церкви[156] были ладан и облачения, а между этими двумя крайними точками пролегал ряд самых разных конфессиональных вариаций, продуманных до мелочей и самую чуточку смешных. Оксфорд сохраняет кое-какие исчезающие пережитки тех времен, когда он был одним из христианских центров Европы. Мальчики из хора в мантиях и квадратных академических шапочках непринужденно шагают по улицам; органисты тайком размышляют о будущих регистровках, которые они используют при аккомпанементе псалмам (в то время как их поклонники предполагают, что они импровизируют); певчие откладывают на потом свои будничные дела; студенты, назначенные проводить занятия, бродят тут и там, наводя справки о произношении еврейских имен собственных посложнее; священники вынашивают краткие интеллектуальные проповеди; доны готовы отдать дань почитания божественному.

Некоторое время Дональд и Джин шли молча, оба испытывали неловкость и немного стыдились. Затем Дональд сказал:

– Кажется, я вел себя как круглый дурак. Сначала сходил с ума из-за этой девушки… Потом наврал с три короба про то, что делал во время убийства. Но ты ведь знаешь, почему я так поступил?

Джин ласково посмотрела на него.

– Да, – кивнула она, – мне кажется, знаю. Но на самом деле этого и не требовалось.

– Джин, – сказал он, – значит, ты этого не делала?..

– Милый, как ужасно с твоей стороны подозревать такое. Зачем мне это?

– Выходит, я сделал слишком поспешные выводы… Как глупо. Ты знаешь, я был немного не в себе последние несколько месяцев.

Она тихо спросила:

– Ты правда любил ее, Дональд?

– Нет. – И, после недолгого колебания, добавил: – То есть… Не думаю, что любил. Наверное, меня влекла ее первобытная притягательность. Сколько бы ни было на свете Елен Прекрасных всего мира, а мужчины всегда будут волочиться за продавщицами. В нынешних обстоятельствах довольно дерзко с моей стороны говорить об этом – но, мне кажется, я люблю тебя.

– О, Дональд! Какой же ты милый.

– Нет. Я вел себя более чем отвратительно.

– Я тоже. Если бы у меня было хоть на йоту больше здравого смысла, я бы поняла, что это с твоей стороны всего лишь слепое увлечение. Теперь, – ее лицо омрачилось, – слишком поздно.

Дональд выглядел смущенно; он с идиотским видом тыкал опавший лист металлическим наконечником своей трости.

– Нет, – медленно промолвил он, – не слишком поздно. Разве ты не видишь, как ее смерть все очистила? Она опять свела нас с тобой, и Рэйчел с Робертом – вся атмосфера стала лучше, и, кажется, нет никого, кто бы не выиграл от этого.

Джин сокрушенно ответила:

– Кто-то убил ее. Кто же?

– Что бы ни говорил Фен, думаю, это было самоубийство, и я слышал, что полиция того же мнения. Дай бог, чтобы они оказались правы. Если бы только на этом все и закончилось – какое было бы облегчение!

– Боюсь, Фен знает, что делает. Меня с ума сводит, что все оказалось в его руках. Он хотел, чтобы я проговорилась…

Дональд бросил на нее быстрый взгляд.

– Проговорилась о чем?

Она насторожилась:

– Ты же знаешь…

Он кивнул, затем остановился и, повернувшись, положил руки ей на плечи.

– Джин, – сказал он, – я решился. Как только окончится этот семестр, я пойду добровольцем в ВВС. Все равно там собрались чуть ли не все органисты страны. А ты тем временем закончишь свои дела здесь, и – ну, как только я получу патент на офицерское звание[157], я бы хотел, чтобы ты вышла за меня замуж.

Она засмеялась – коротким счастливым смехом.

– О, Дональд, как это было бы прекрасно! Я брошу театр и буду вести для тебя хозяйство. Мне кажется, что только этого я на самом деле всегда и хотела. – Она смотрела на него некоторое время полными слез глазами. Они поцеловались.

Откуда-то из зачарованного тумана послышался бой часов. Дональд вздрогнул.