Что, если?.. - Ребекка Донован

Ее плечи расслабленно опускаются, на лице появляется легкая улыбка.

– Это было в моем списке.

– Выдать себя за студентку Креншо? В списке? – изумленно переспрашиваю я. – Зачем тебе это понадобилось? И что это вообще за список такой?

– Самый обычный, – пожимает плечами Ниель. – Список того, что я должна сделать. И там был Креншо. Я тут только на один семестр.

Я открываю рот, но говорить не могу – следующая неделя последняя. Последняя в этом семестре.

Словно не замечая ошарашенного выражения на моем лице, хотя я и не пытаюсь его скрыть, Ниель продолжает:

– Через день после того, как всех распределили по общежитиям, я зашла внутрь за какими-то девушками. Постояла в вестибюле вместе со всеми, будто своя, послушала. Девчонки любят поболтать. Выяснила, кто живет в комнатах по одному, среди них оказалась Тесс. Я пришла и объявила, что я ее новая соседка. Тесс такая милая, не стала ни до чего докапываться. Я захожу в общежитие с кем-нибудь из девчонок, а в комнату иду только тогда, когда Тесс дома. Она думает, что я всегда стучу из вежливости, вдруг она там с парнем. Каждый раз краснеет, когда дверь открывает. У нее же на самом деле никогда не бывает парней. Но она стесняется признаться. – Ниель смеется.

А я почти не слушаю ее. Мне сейчас не до Тесс.

– Значит, ты уезжаешь на будущей неделе? После экзаменов?

Она опускает глаза, гладит гитару:

– Придется.

– Не надо, – быстро говорю я. – Пожалуйста.

– Что такое? – переспрашивает Ниель, явно удивленная тем отчаянием, что звучит в моем голосе.

Каждый день с тех пор, как увидел ее в «Бин баз», я боялся, что когда-нибудь потеряю ее. И вот теперь она говорит, что так и будет… совсем скоро. А я не могу ее отпустить.

– Не уезжай, – умоляю я.

– Кэл, – смеется она, – но я же здесь не учусь. Ты что, не понял?

– Все равно. Останься. Можешь… с нами жить, – предлагаю я и сажусь на кровати.

Она с минуту внимательно смотрит на меня, потом качает головой:

– Не могу, Кэл. Извини.

Я сглатываю комок. Мысли в голове лихорадочно мечутся. Пытаюсь придумать, что бы такое сказать, чтобы убедить Ниель остаться.

– Может, хоть… до конца каникул? – спрашиваю я. Слова торопливо вылетают изо рта. – Побудь со мной еще немного. У меня такое чувство, будто я тебя только что встретил, и… не могу так сразу с тобой расстаться.

Ниель ласково улыбается. Задумчиво гладит меня по лицу. Я боюсь шевельнуться. Боюсь, что моргну – и она исчезнет.

– До конца каникул, – размышляет она вслух. – Это значит… еще на месяц, так?

Я киваю. Ниель в нерешительности сжимает губы.

– Ладно. – Она произносит это так тихо, что я не уверен, точно ли расслышал.

– Согласна? – переспрашиваю я.

Она кивает. У меня такое чувство, будто я только что выиграл… суперкубок, не меньше. Хочется схватить ее, бросить на кровать и целовать. Но я этого не делаю. Нельзя ее пугать. Сейчас Ниель сказала «ладно», но не факт, что она не передумает.

Я вдруг ощущаю непривычную смелость – до сих пор такие слова ни за что бы не слетели у меня с языка.

– Поживешь тут у меня после экзаменов. Эрик домой поедет, так что я посплю пока в его комнате.

– А тебе разве домой не надо?

Я морщусь. Надо, конечно. Мама меня убьет, если я не появлюсь дома на Рождество. И если появлюсь, пожалуй, все равно убьет, когда узнает, что я не остаюсь на все каникулы.

– На Рождество съезжу, и сразу обратно…

– Кэл, не надо из-за меня оставаться здесь. Твои родные…

– Никуда не денутся. Никогда. Можешь мне поверить. Они всегда будут. А ты даешь мне всего один месяц. Они как-нибудь переживут.

У Ниель розовеют щеки, она разглядывает гитару.

– Ну что же, я польщена. – Тут же вскидывает голову и хмурится. – Но только имей в виду: я не буду очередной девушкой из твоей коллекции, Кэл.

– Эй, ты что это говоришь! – Я отодвигаюсь и протестующе поднимаю руки. – Нет, конечно, я же все понимаю. Это не… В смысле, я к тебе даже не прикоснусь. Честное слово. – И добавляю: – Если только ты сама не захочешь. – (Ниель хмурится еще больше.) – Клянусь: вообще никогда. – (Она усмехается.) – Серьезно: я на все согласен, только не уезжай, – прошу я. – Не сейчас.

– Не сейчас, – вполголоса соглашается Ниель и проводит пальцами по струнам гитары.

Райчел

Седьмой класс, декабрь

– Что вы там такое увидели? – спрашиваю я, проталкиваясь сквозь толпу, собравшуюся в коридоре.

Подойдя ближе, вижу, что Кэл склонился над Николь, держит ее за руку и что-то тихонько ей говорит. Она сидит на полу, прислонившись к шкафчикам, и безучастно мотает головой, как будто не слышит его. Смотрит в стену, и лицо у нее грустное-прегрустное.

– Что случилось? – спрашиваю я, опускаясь на колени рядом с подругой. – Николь, да что произошло?

– Папа меня убьет, – говорит Николь, медленно поворачиваясь ко мне лицом. В руке она судорожно сжимает лист бумаги. Оценки за четверть. На листе – пятна черных чернил. И на руках у Николь тоже, и на юбке. – Я не могу ему это показать.

– Дай посмотреть, – прошу я и осторожно вынимаю листок из ее сжатого кулака. Разглаживаю и просматриваю все оценки. Вроде бы все в порядке. Тут я слышу шепот за спиной и встаю на ноги.

– Чего уставился? – рявкаю я на первого попавшегося из зевак, окруживших нас кольцом.

– Э-э-э… ничего, – отвечает низкорослый прыщавый мальчишка и отходит подальше.

Вся толпа неохотно расступается под моим грозным взглядом.

Я снова поворачиваюсь к Николь:

– Ладно, давай-ка вставай. – Я наклоняюсь и помогаю Кэлу поднять подругу, придерживая ее под локти. Она все еще как будто в трансе, и мне делается жутко. – Да что не так, Николь? Какая оценка?

– По истории, – бормочет она.

– Восемьдесят девять баллов, – читаю я. – А в прошлой четверти – девяносто два. Было «А», стало «В», но все равно очень даже неплохо.

– Папа так не думает, – отвечает Николь, глядя в пол. – «B» для него – это уже все равно что «F». – Она тяжко вздыхает. – Как же я эту историю ненавижу!

У Рей, которая стоит рядом у шкафчиков, вырывается смешок. Я сердито смотрю на нее.

– А что такого? – оправдывается Рей. – Она так забавно это сказала.

Мне нужно подумать. Отец у Николь с приветом, и у него бзик на почве того, что единственная дочь должна поступить только в Гарвард, больше никуда. А для этого надо быть круглой отличницей. Глупость какая, мы же еще только в седьмом классе. Я в задумчивости закусываю губу.

– А что это у тебя на пальцах и на платье? – спрашиваю я, оглядывая Николь с головы до ног. Боюсь, как бы она в обморок не упала.

– Ручку сломала, когда оценки увидела.

– Ладно, – говорю я с тяжелым вздохом. – Вот что мы сделаем. Кэл, отведи Николь в кабинет домоводства, пусть помоет руки этим вонючим мылом. А ты, Рей, пойдешь со мной в кабинет миссис Уилсон.

– Зачем? – спрашивает Рей, и в глазах у нее загорается любопытство.

– Исправим Николь отметку.

У Кэла отвисает челюсть:

– Что?

– Не волнуйся, – говорю я ему. – Веди Николь умываться. – И поворачиваюсь к Рей: – Так, а нам с тобой для начала нужно взять ключи в учительской.

– Мы что, компьютер будем взламывать, да? – Она чуть ли не подскакивает от возбуждения.

– Вроде этого, – отвечаю я. – Я же помогаю нашей классной и знаю, где она хранит пароли. В ящике стола – очень легко найти. Миссис Уилсон нас явно недооценивает. Мы же не дураки. В общем, все просто. Никто ничего не узнает.

– А мне что надо делать? – уточняет Рей.

– Постоишь на стреме. Проследи, чтобы миссис Уилсон не зашла в кабинет, пока я новые оценки не распечатаю. В случае чего – отвлеки ее. Сможешь?

– Да запросто, – самоуверенно говорит Рей.

Я и не сомневалась. Вот Кэл никого не сумел бы отвлечь. Он бы язык проглотил и два часа придумывал бы какую-нибудь отговорку, чтобы задержать миссис Уилсон. А Рей кого угодно заговорит. Поэтому я ничуть не волнуюсь.

Захожу в учительскую, как к себе домой. Миссис Келли сосредоточенно пишет что-то в журнале, а все остальные педагоги сейчас на парковке: отправляют школьные автобусы и следят, чтобы никого случайно не переехали. Миссис Келли поднимает взгляд на меня.

– Я кошелек забыла у миссис Уилсон в кабинете, – говорю я. – Можно взять ключ?

Она кивает и возвращается к своему занятию.

Через несколько минут я уже нахожу нужную программу, вбиваю данные Николь – и восемьдесят девять баллов превращаются в девяносто один. Так, теперь «Сохранить». «Распечатать». И на выход.

– Всего доброго, миссис Келли, – говорю я, возвращая на место ключ.

Под пиджаком у меня новенький лист с оценками Николь – сплошные «A». Миссис Келли даже не замечает, что я ухожу.

Друзья ждут меня в раздевалке.

– Получилось? – нетерпеливо спрашивает Николь, как только я появляюсь.

– Конечно получилось, – торжествующе говорю я, улыбаюсь и отдаю ей лист с исправленными оценками.