Белая рабыня - Михаил Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Именно так, милорд, у вас что-то в нем вызывает подозрение?
Дон Диего поднял лист бумаги над столом, поднес его к подсвечнику и еще раз перечитал.
— Знаете, что мне кажется странным в этом документе?
— Что? — закашлялся Троглио, слегка подавившись.
В этот момент вошел Фабрицио и осторожно присел на свободный стул.
— Здесь не проставлена сумма. Мисс Лавиния — дама богатая, это общеизвестно, но богатые люди именно поэтому и богаты, что не совершают опрометчивых финансовых операций. А как иначе, кроме как опрометчивым поступком, можно назвать согласие заплатить любую сумму за освобождение мисс Элен?
Троглио не сразу нашелся, что сказать, заговорил Фабрицио, еще не полностью отдышавшийся:
— Дело в том, я слышал, что мисс Лавиния и мисс Элен являются ближайшими подругами. Дружба их вошла в поговорку на Ямайке. Они невероятно привязаны друг к другу…
Дон Диего внимательно посмотрел на своего помощника и понял, что тот «в деле». Два генуэзца решили на пару облапошить старого испанца. Посмотрим! Дон Диего вдруг громко захохотал.
— Что же тут смешного, сеньор? — осторожненько поинтересовался Фабрицио.
— Что смешного? А вот ты, Фабрицио, продажная твоя душа, ты согласился бы заплатить хоть тысячу песо за своего земляка, если бы я вдруг приказал его запереть и выпороть? Отвечай! Ну, сколько бы тебе было не жалко, а?!
Фабрицио молчал, называть маленькую сумму было все же стыдно, а называть более-менее приличную — опасно, дон Диего мог потребовать, чтобы он немедленно выложил деньги на стол. Троглио тоже молчал, ему не хотелось быть выпоротым.
— То-то, молчите. Здесь что-то другое, И не надо мне рассказывать сказок про нежную девичью дружбу…
Элен не сводила глаз со стены, но все же появление гостя было неожиданным. Высокий — лунная тень делала его гигантским, — в шляпе и плаще. Вместо того чтобы вскочить и броситься ему навстречу, Элен осталась сидеть неподвижно, лишь тихо шепча: Энтони, Энтони…
Вошедший на террасу огляделся, он не сразу увидел ту, которая его ждала, а увидев, стремительно, в несколько шагов подошел, сорвал с головы шляпу и довольно громко воскликнул.
— Мисс Элен!
Она, зажав рот обеими руками, отшатнулась. В глазах у нее застыли ужас и отчаяние.
Дон Мануэль встал с колен.
— Я ожидал чего угодно, но все же не такой реакции.
— Я ждала кого угодно, только не вас.
Он помолчал, комкая в руках шляпу.
— Я понимаю.
— Тогда зачем же вы явились сюда?
— Неужели вы думаете, что я рассчитывал при помощи этого маскарада похитить что-то из не принадлежащих мне ласк?
— Тогда что вас заставило устроить этот маскарад?!
— Дело в том, что я знаю своего дядю. Он не отступится ни за что.
— Что вы имеете в виду, дон Мануэль?
— Вы думаете, он вас здесь держит в расчете на выкуп?
— Так он мне сам сказал.
— Возможно, вначале он так собирался поступить, собирался получить за вас сотню-другую тысяч. Но недавно, разговаривая с ним, я понял, что здесь дело в другом. Он, например, даже не заикнулся мне о вашем присутствии в его доме.
— Что это доказывает?
— Дон Диего, помимо всего прочего, еще и хвастлив. Когда я рассказал ему о своей победе над английским капером, он при других условиях не удержался бы от того, чтобы предъявить мне свои трофеи. А потом, я наводил справки: за последний месяц ни одно судно из Мохнатой Глотки не отправлялось на Ямайку. Он даже не начинал вести переговоры с вашим отцом, мисс. Чтобы мой дядя медлил с получением денег, нужны совершенно невероятные причины.
Элен молчала.
— Из всего мною сказанного вытекает один, более очевидный вывод. Не собирается он вас продавать ни за какие деньги. Он приберегает вас для себя. Я вижу, что мои слова произвели на вас впечатление, вы побледнели, это заметно даже в темноте. В добавление к своим словам я скажу вот еще что: мой дядя не привык себе ни в чем отказывать, поэтому он ушел с королевской службы, когда король попытался обуздать его отвратительный нрав. Если он что-то наметил, он добьется этого. И через некоторое, не думаю, что продолжительное, время вы станете наложницей пятидесятилетнего нечистоплотного животного. Причем он даже не женится на вас, поскольку женат законным браком. Его супруга преспокойно проживает в Саламанке.
— Зачем вы запугиваете меня?
— Я не запугиваю вас, мисс, я излагаю положение дел так, как оно мне видится.
Элен продолжала сидеть на скамье, глядя перед собой.
— Но я не изверг, я не стал бы мучить вас, если бы не мог предложить какой-то выход.
— Что? — очнулась девушка.
— Я появился здесь для того, чтобы сообщить вам, что у вас есть приемлемый выход из этого положения.
— Я покончу с собой, — спокойно и твердо сказала Элен.
— Я не верю, что вы способны это сделать, но делать этого не нужно.
— Мне трудно вас понять, выражайтесь яснее.
— Хорошо, хорошо. Там… — Дон Мануэль махнул шляпой в сторону гавани. — Стоит мой корабль. Никто не мешает вам прямо сейчас спуститься туда со мной. Мои люди предупреждены. До утра вас никто не хватится, и мы можем сразу же отплыть.
Элен горько усмехнулась.
— Но принадлежать вам для меня так же невозможно, как принадлежать вашему дяде.
Дона Мануэля передернуло, но он заставил себя продолжать:
— Разумеется, я делаю все это не в расчете на благодарность подобного рода. Я все же дворянин, мисс. Я однажды спас вашего брата, теперь мне представляется возможность спасти вас. Мне просто придется совершить еще одно путешествие в Порт-Ройял, вот и все, — улыбнулся дон Мануэль.
Девушка продолжала молчать.
— Не в моих правилах настаивать при общении с дамой, но мне кажется, что другого выхода у вас все-таки нет. Дядя уже месяц сдерживает свой бешеный нрав, не думаю, что его терпения хватит надолго. Может быть, этот наш разговор — ваша последняя надежда. Дядя сделает все, чтобы мы с вами больше не увиделись.
Аргументы, которые он приводил, казались дону Мануэлю столь неопровержимыми, что молчание Элен на этом фоне представлялось ему просто попыткой соблюсти приличия. Тем сильнее он был потрясен, когда она сказала:
— Нет.
— Что нет, мисс?
— Я не могу принять ваше предложение.
— Но почему?!
— Не знаю, не заставляйте меня говорить, мне трудно сосредоточиться, но я знаю, что не должна с вами ехать, не должна!
С трудом сдерживая ярость, дон Мануэль попытался еще настаивать, его позиция была позицией здравого смысла, а любое возражение выглядело капризом.
— Хорошо, — сказал он, пытаясь успокоиться, — сейчас я уйду. Но знайте, что мое предложение остается в силе. «Тенерифе» будет ждать еще три дня. Подумайте, Элен, подумайте. Взвесьте, как вы больше предаете Энтони — оставаясь здесь или отправляясь со мной. Мне кажется, я знаю, что бы он сам вам посоветовал…