Полуночные тени - Алёна Кручко

Рэнси залаял, Гарник с Зигмондом остановились. Заметили меня. Вожак стаи церемонно раскланялся:

— Приветствую молодую госпожу.

Как всегда, я растерялась. Поклонилась в ответ, чувствуя, как предательски загорелись щеки. Гарник пихнул нелюдя в бок:

— Зиг, прекрати смущать девчонку! Сьюз, милая, не обращай внимания, Зигмонд просто хочет доказать, что не совсем еще одичал.

— Мне совсем не надо этого доказывать, — неловко пробормотала я.

— Себе, — невесело усмехнулся заколдунец. На миг показались песьи клыки, уколов острым предчувствием опасности. Дрогнул плащ, будто укрытые им крылья дернулись вместе с тонкими губами. — Прежде всего — себе…

Мне вдруг стало его жаль — до боли, до опаляющего жжения в сердце. И вместе с тем — остро захотелось оказаться от него подальше. Заворчал Рэнси. Я положила ладонь псу на голову, и ощущение мягкой шерсти под пальцами странно успокоило. Этот зверь был настоящим, правильным и таким же понятным, как люди.

— Господин капитан, а я вас искала.

Гарник пригладил усы, глянул вопросительно: ну?

— Бабушка для вас передала кой-чего.

Брови Гарника поползли вверх.

— Магдалена? Мне?

— Ну, не то чтобы лично вам, — боги упаси от такого, про себя добавила я. — Просто… Вчерашние вести, господин капитан, уж больно тревожные.

— Тревожные, — кивнул Гарник, — верно.

— Ну и вот, — я сунула ему корзину и оглянулась в сторону кухни, мечтая сбежать от Зигмонда. Нелюдь молчал, но уже то, что он стоит рядом со мной, совсем близко, наполняло необъяснимой паникой. Хотя нет — вполне, наверное, объяснимой. — Мы снадобий всяких приготовили. На случай боя, чтоб запас был… Те, что для раненых, я тетушке Лизетт отдала, а…

— Понял! Ай да Магдалена, ай порадовала, — Гарник, сияя, зарылся в бабулины снадобья, и мне стало совсем страшно. Как будто сама его радость подтвердила худшие наши опасения. — Спасибо ей от меня передашь. — Гарник откупорил бутыль с боевой настойкой, понюхал, крякнул: — Ай, молодца! Ну, Сьюз, порадовали…

— Все так плохо? — не выдержала я.

Капитан понял не сразу. Лишь через несколько мгновений кивнул, помрачнев:

— Плохо, Сьюз. Дела серьезные намечаются, и мимо нас навряд ли пролетит. Анегард возмущался, что отец его дом хранить оставил, да только неизвестно, кому больше сражаться придется. Ульфар-то еще когда войско набирать начал…

— Когда? — спросила я.

— А вот помнишь того парня, что вы с Рольфом привели? Он первые вести принес, как раз оттуда и шел.

Моя рука невольно нашарила висящую на шее неровную бусину, подарок Марти. Значит, правильно я подумала, что парень не так прост.

— Я думала, он просто бродяга…

— Бродяга… — Гарник аккуратно уложил бутыль с настойкой обратно в корзину, потрепал по загривку Рэнси. Сказал, с заметной тщательностью подбирая слова: — Твое дело, конечно, девичье, но ты все-таки запомни, Сьюз. «Просто» бродяг по дорогам мало ходит, и ждать от этой публики нужно всего. И оказаться такой бродяга может кем угодно. Наемником, шпионом, вором, убийцей…

— А тот кем был?

— Неважно, — отмахнулся Гарник. — Нам с ним детей богам не показывать, и ладно. Пойдем, Зиг. И ты, Сьюз, иди, отдыхай. Домой-то завтра поутру пойдете?

Я растерянно кивнула.

— Хорошо… — Гарник помялся, будто раздумывал, стоит ли говорить то, что просится на язык. — Слышал я, о чем Колин с управляющим совещается. Так вот, Сьюз. Чего там они нарешают, тебя с бабушкой не касается, поняла? Ваше место всяко здесь. Собирайтесь, вернется Анегард, приеду за вами.

Спала я тревожно. Во сне Зигмонд и Марти спорили, кому из них больше подходит слово «бродяга», Анегард никак не возвращался в замок, а над нашей деревней летело войско барона Ульфара, отбрасывая на землю черную, похожую на бездонную реку тень.

Колину разговор с управляющим, хотя для деревни и удачный, спокойствия не прибавил. Что в замок шли, трактирщик одно беды и разорение пророчил, что обратно… В конце концов мне надоело слушать беспрерывные сетования, и я спросила:

— А вот скажи, Колин… помнишь, когда мы Ронни искали и на бродягу напоролись, ты про нож его сказал? Вроде, нищий с таким ножом?..

— С чего вдруг ты вспомнила? — удивился Колин.

— Да Гарник сказал вчера, именно тот парень про Ульфара первые вести принес. Вроде не простой он бродяга, а то и не бродяга вовсе. Только я не поняла толком, а Гарник объяснить не захотел… нам, мол, с ним детей богам не показывать, а раз так, лучше не знать лишнего.

— Любопытство девичье, — усмехнулся трактирщик. — Прав капитан: меньше знаешь — крепче спишь. Оно конечно: ему самому, или, к примеру, мне, или вон старосте нашему такая правота без надобности. Но тебе…

И замолчал, не договорив.

— Ну вот, — я проводила глазами выскочившего на тропинку и снова умчавшегося в папоротники Рэнси, — и ты загадками говоришь. Ну, любопытство, ну, девичье… но интересно же! Он такой… странный, что ли? Ведь не только в ноже дело…

Колин остановился вдруг, взял меня за руку.

— Сьюз, ты знаешь, я тебя как родную люблю. Ты красивая, добрая, умная девушка, и держишь себя в строгости, не то что некоторые…

— Ты к чему это, Колин? — я, пожалуй, даже немного испугалась.

— К тому, — строго заявил трактирщик. — Не для тебя всякие проходимцы! Не знаю, кто он такой, и знать не хочу, но в одном уверен: этот хмырь и мизинчика твоего не стоит!

Я рассмеялась:

— Ох, Колин! Ты решил, я в него влюбилась?!

— Девичий интерес на пустом месте не возникает, — смущенно проворчал трактирщик.

— А любопытство?

— Любопытство тоже.

— Нет, — я покачала головой. — Честно, нет. Какая любовь, ты что! Но как мы с Рольфом его вели, век не забуду! Знаешь, сколько страху натерпелась?

Я отняла у Колина свою руку, и мы пошли дальше. Вот ведь придумал — влюбилась!

— Просто дурочкой себя чувствую, — призналась я. — Ты вон сразу понял: что-то с ним не так. А мне для этого Гарник понадобился. Вот вспоминаю: вроде мелькали тогда мысли… не подозрения, но… а, — я махнула рукой, — сам понимаешь, что за мысли дурацкие, раз даже толком их словами объяснить не могу! Вот уж точно, курица слепая!

— Да зачем оно тебе, Сьюз? Твое дело девичье…

— Колин, — тихо сказала я, — ты меня совсем за клушу-то не держи. Я все-таки лекарка, мало ли кому помогать придется. Мне стыдно настолько в людях не разбираться.

А сама подумала вдруг: хорошо, ни Колин, ни кто другой в деревне не знает про амулет. То-то было б разговоров: от бродяги перехожего подарок приняла! Да не простой, а с невесть какими чарами! Бабушке рассказала, как иначе, но больше — никому. Еще, конечно, Эннис знает, но городскому магу об меня язык чесать незачем.