АУЕ: криминализация молодежи и моральная паника - Дмирий Вячеславович Громов

в статье 150 УК РФ «Вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления» декларируется: «1. Вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления путем обещаний, обмана, угроз или иным способом, совершенное лицом, достигшим восемнадцатилетнего возраста, — наказывается лишением свободы на срок до пяти лет. (…) 4. Деяния, предусмотренные частями первой, второй или третьей настоящей статьи, связанные с вовлечением несовершеннолетнего в преступную группу либо в совершение тяжкого или особо тяжкого преступления, а также в совершение преступления по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, — наказываются лишением свободы на срок от пяти до восьми лет с ограничением свободы на срок до двух лет либо без такового».

Существование статьи 150 УК РФ делает затруднительным вовлечение подростков в преступную деятельность. Согласно мнению одного из наших экспертов, «преступникам совершенно невыгодно притягивать подростков к своим делам. За это, в случае чего, они получат огромные сроки, значительно большие, чем могли бы получить без привлечения несовершеннолетних».

Примечательно, что ни в одной из алармистских публикаций об опасности «движения АУЕ» мне не встретилось упоминаний о статье 150 Уголовного кодекса, которая серьезно ограничивает влияние «взрослого» криминала на подростков.

Вопрос: как вы относитесь к мнению, что АУЕ — это очередная попытка воровского сообщества сорганизоваться?

Вопрос был задан, поскольку именно такая идея высказывалась в одной из передач телеканала «Россия 24». Там говорилось, что «АУЕ — это была последняя попытка, и, похоже, безуспешная, реанимировать воровской закон, который пережил сталинские времена, перестройку, лихие девяностые»[273]. Эксперты высказались об этом более чем скептически:

— «Наоборот, сейчас никто не заинтересован в какой-то попытке самоорганизоваться, наоборот, это какие-то, мне кажется, тенденции центробежные, что разукрепление и прочее. Чтобы собрать какой-то фронт, молодежный и криминальный — для чего? Куда? Это не то что не нужно, наоборот, это по всем моментам противопоказано» [эксперт 1].

— «Воровскому сообществу не нужно самоорганизовываться. Это — субкультура, зачем им организовываться в одну какую-то структуру? Это, наверно, форма противодействия каким-то государственным институтам, причем очень эффективная форма, которая существует и существовала, и будет существовать во всех странах мира, в том числе у нас. Вряд ли им нужно вообще сорганизовываться. По большому счету, это хаотический протест, который невозможно задавить именно потому, что он хаотический. Была бы эта структура организованная, ее можно было бы задавить либо внедрить кого-то своего, а здесь мы видим ситуацию, когда ты можешь взять десять-пятнадцать воров в законе в каком-то регионе, убрать — и ничего не произойдет, все останется, на их место придут другие. Совершенно ничего не изменится, потому что это хаотический протест, без единого центра, со множеством центров» [эксперт 3].

Вопрос: предположим, молодые люди, согласно Постановлению Генеральной прокуратуры от 17 августа 2020 года, будут попадать за решетку как «участники движения АУЕ». Послужит ли это повышению их статуса в местах заключения?

В СМИ и при обсуждении на просторах Интернета высказываются противоположные точки зрения по этому вопросу: одни говорят, что активность подростков как членов «движения АУЕ» обеспечит им высокий статус в исправительных учреждениях; другие, наоборот, — что «ауешники» будут подвергаться во взрослой зоне унижениям вплоть до сексуального насилия.

Все эксперты сформулировали взвешенную точку зрения, что важна не ориентированность на АУЕ, а личностные качества: «Все от человека зависит, какая разница» [эксперт 1]. «В местах заключения будут смотреть, как говорится, по личности. Самое-самое первое, что о человеке дает возможность судить, — это статья. Но потом будут судить по делам: по какой бы самой уважаемой статье человек ни заехал, если он ведет себя как черт, отношение будет как к черту. На упоминаниях АУЕ первые пару дней можно будет проехаться, но потом выяснится, что это вообще все фигня, поймут, что это „ментовское“ АУЕ, нарисованное ментами, что он реально не „ауешник“. Если ты реальный АУЕ, ты должен газовать, а это же очень сложно. Ты должен проходить через побои, отказываться от работы, не брать в руки метлу, там масса всего. Тебе взяли и написали, что ты АУЕ, а ты пришел и начал мыть пол в изоляторе, и все — все вопросы закрыты» [эксперт 3].

Вопрос: насколько широко распространена практика сбора подростками денежной и материальной помощи в места заключения?

Сбор «грева» с подростков — вопрос болезненный для обсуждения в криминальной среде, обычно предполагающий противоположные оценки. Одни считают, что сбор с подростков невозможен, другие — что этот сбор и является целью воровского сообщества. Так, в главе III уже был приведен обширный фрагмент обсуждения на сайте «ПраймКрайм» на тему: мог ли вор в законе Г. О. Углава (Тахи) организовывать сбор денег в школах.

При обсуждениях темы очень часто встречается мнение, что воры не могут собирать деньги с подростков согласно нормам морального кодекса уголовника: есть источники денег, которыми криминальному авторитету пользоваться унизительно, например, нельзя брать деньги, заработанные проституцией. Так, один из экспертов рассказал мне случай, когда криминальный авторитет «имел серьезный разговор» с жуликом, который на территории тюрьмы пытался заниматься телефонным мошенничеством: «где нормальная „черная“ колония, есть люди, они не дадут грабить бабушек, дедушек, мамок, папок и всех подряд» [эксперт 4]. К числу таких этически некорректных источников денег относятся и средства, собираемые с подростков. Как иллюстрацию такой позиции приведем высказывание блогера В. Реутова, имевшего опыт заключения: «Как раз в школах сейчас рассадник этих самых дебилов, которые вымогают и заставляют нести деньги типа на общак в зоны. (…) Да если в тюрьмах узнают, что деньги, которые вы собираете, типа чтобы помочь, добываете таким путем, ваши мамы будут плакать около ваших больничных кроваток. Общак — это всегда было дело добровольное. Каждый, кто хочет помочь, делает это по собственному желанию, а не принудительно. Если бы ко мне в тюрьму приходили деньги на общие нужды, и я бы узнал бы, каким способом они были добыты, я бы даже не притронулся к этим деньгам, а наоборот бы, даже отправил пару спортсменов, чтобы они объяснили, что вы не помогаете, а наоборот, усугубляете. И я уверен, что настанет момент, когда не только от полиции вы будете страдать за свой беспредел с лозунгами „АУЕ“, но и от самой тюрьмы. А тогда уже будет поздно»[274].

Наоборот, в описании чиновников и журналистов красной линией проходит