Военный талант - Джек Макдевит

Мне удалось сесть прямо. Он сунул мне в руки кусок прохладной ткани.

– Если хотите, могу позвать кого-нибудь из людей, чтобы вам помогли выйти на улицу.

– Нет, – ответил я. – Со мной все в порядке.

С'Калиан отступил на несколько шагов и небрежно прислонился к письменному столу. Рядом с ним мебель выглядела карликовой. Видеть голограммы ашиуров и оказаться с кем-нибудь из них в закрытом помещении – две большие разницы. Я был поражен.

Он носил простое длинное одеяние, схваченное поясом, и ермолку. Его лицо с большими дугообразными глазами и клыками, из-за которых его улыбка становилась пугающей, выражало озабоченность.

Что-то в его глазах вызвало ощущение спокойной жестокости. Я с трудом отвел взгляд, пытаясь собраться с мыслями. Выглядел ашиур молодым, с долей экзотичности, которая делала его привлекательным. Пугающе привлекательным.

– Большое спасибо, что согласились побеседовать со мной, – произнес я.

Он поклонился, и я почувствовал, как все тайны моей жизни выплеснулись на всеобщее обозрение. Он телепат! Я полагал, что смогу контролировать себя, задать ему несколько вопросов и убраться. На его лице ничего не отразилось, но я знал, что он читает все мои мысли.

Что же он может в них прочесть?

Покачивание груди Квинды Арин.

Господи! Откуда это взялось?

Я сосредоточился на хринварском рейде, «Корсариусе», великолепном броске в середину флота ашиуров.

Нет. Это тоже не годилось. Я вздрогнул.

Перед моим мысленным взором всплыли образы еще нескольких женщин. В соблазнительных позах.

Как беседовать с созданием, которое схватывает едва родившуюся мысль?

– Вы так настаивали на встрече, – сказал он, складывая руки под складками своего одеяния и ничем не показывая, что ему известно о смятении в моем мозгу. – Чем могу служить?

Нельзя сказать, что я испугался, хотя мне были известны случаи, когда люди получали физическую травму от встреч с ашиурами. Страх придет потом, когда я окажусь в безопасности, а сейчас меня наполняли стыд и унижение от того, что я не могу скрыть свои мысли и чувства от этих нелюбопытных глаз, бросающих небрежные взгляды через мое плечо на нечто позади меня.

– Нужно ли мне говорить? – спросил я. – Вы знаете, зачем я здесь.

Я ожидал мимолетной усмешки, кивка, физического знака, что он понимает мое смущение.

– Извините, мистер Бенедикт, я не могу избежать проникновения в ваш мозг, так же, как вы не можете не слышать оркестра, играющего в соседней комнате. Тем не менее, вам возможно приятно будет узнать, что не так-то легко рассортировать ваши мысли. – Его губы не шевелились, но в глазах появилось оживление. Интерес. Намек на сочувствие. – Постарайтесь не обращать внимания на проникновение, говорите, как обычно.

Боже мой, с какой силой весь мусор, скопившийся за целую жизнь, хлынул на поверхность! Трусливый поступок, совершенный давным-давно на школьном дворе, отказ от честного разговора с женщиной, страсть к которой совершенно угасла, удовольствие, испытанное неизвестно почему при неудаче друга. Ничтожные, достойные презрения делишки. Багаж, который человек тащит за собой по жизни, поступки, которые хотелось бы изменить...

– Если это вам как-то поможет, примите, пожалуйста, к сведению, что подобный опыт для меня еще более труден.

– Почему?

– Вы уверены, что хотите знать?

Он плохо разбирается в человеческой психологии, раз задает такой вопрос. Я не очень-то хотел услышать ответ, однако сказал:

– Конечно.

– Вы эволюционировали без телепатических способностей. Следовательно, вы – ваши особи – никогда не ощущали необходимости установить порядок, почти не стремились сдерживать самые сильные эмоции. Интенсивность вашей ненависти и страха, бури эмоций, которые совершенно неожиданно могут разразиться в мозгу человека, необузданность желаний – все это создает дискомфорт. – Он слегка наклонил голову, на его губах мелькнула тень печальной улыбки. – Простите, но вы искалечены условиями своего существования.

– С'Калиан, вы знаете, зачем я здесь?

Уже уверенный теперь, что ему не придется спасать меня, он соскользнул со стола и опустился в кресло.

– Вряд ли вы и сами это знаете, мистер Бенедикт.

– Кристофер Сим, – сказал я.

– Да. Великий человек. Ваш народ прав, оказывая ему такие почести.

– Наши хроники военного времени неполны и противоречивы. Мне бы хотелось выяснить, если возможно, некоторые детали.

– Я не историк.

В голове у меня вдруг возник образ Квинды. Ее плечи, мягкие и обнаженные, освещенные светом свечей. Я сжался, пытаясь сосредоточиться на «Корсариусе», на томе Лейши Таннер, лежащем на столе.

С'Калиан оставался спокойным и внимательным.

Как заниматься любовью с ашиурской женщиной? Что происходит с любовными привычками, когда разум полностью открыт?

– Все в порядке, мистер Бенедикт, – сказал С'Калиан. – Такое происходит всегда, нет необходимости смущаться. Мысль по природе своей непредсказуема и извращена даже у нас. Мы с вами можем внедрить что угодно в головы друг друга, в сияющих красках, со всей живостью, просто упомянув об этом.

– Вы ведь не отставной офицер, правда? – спросил я, будучи на грани паники.

Он наклонил голову.

– Благодарю вас. Нет. В мои функции входит помощь при контактах и обязанности советника по культуре. Я обучен вести беседы с людьми. Но, боюсь, не очень-то эффективно.

Он снова ободряюще улыбнулся, и я спросил себя, не станет ли эта улыбка универсальным жестом при общении разумных особей. По крайней мере тех, кто физически в состоянии улыбаться.

– Можем ли мы поговорить о взглядах ашиуров на некоторые аспекты Сопротивления?

– Конечно, – ответил он. – Хотя я вряд ли окажусь вам слишком полезным, моих знаний недостаточно. Между прочим, мы называем его Вторжением.

– Разве это имеет сейчас значение?

– Думаю, нет. Но важно восприятие. Некоторые даже считают его истинной реальностью.

– Упомянув Кристофера Сима, вы назвали его великим человеком. Такую точку зрения разделяют все ашиуры?

– О, да. Вне всякого сомнения. Конечно, если бы он был нашим генералом, мы бы его казнили.

Я был поражен.

– Почему?

– Потому что он нарушил все правила цивилизованного поведения. Он нападал без предупреждения, отказывался встретиться с противником в открытом бою, вел боевые действия тысячью необычных способов. Проиграв войну, он продолжал приносить в жертву жизни своих собственных людей и наши, чтобы только не признать поражения. Многие погибли в борьбе, продолжавшейся без всякой необходимости.

Я засмеялся. Это было единственно правильной реакцией. Но он сохранил невозмутимость.