Джампер. История Гриффина - Стивен Гулд

Тин-клаб находился у реки Делавер, и дорога была приемлемой; хотя в Трентоне по-прежнему стояли холода, на прошлой неделе было гораздо хуже. Я надел пальто, но когда мы заплатили за вход и попали в зал, пришлось его снять и повесить на руку, такая там стояла жара – то ли из-за центрального отопления, то ли от избытка посетителей. Там было, словно в печке, хуже, чем в Оахаке.

Многие из этих детей явно не знали, что такое дезодорант.

Группа действительно играла очень громко и совсем не казалась ужасной: три парня – ударные, гитара и бас, и три девочки-вокалиcтки. Они играли в стиле панк с добавлением индастриал, и складывалось впечатление, что либо клуб имел в своем распоряжении кучу световой аппаратуры, либо детки происходили из очень обеспеченных семей. Шоу подсвечивалось мигающими лампочками и лазером, а сцену устилал искусственный дым.

Разговаривать удавалось только выкрикивая слова друг другу на ухо или в перерывах между песнями. Продавались освежающие напитки, но никакого алкоголя. Большая часть посетителей еще не достигли двадцати одного года, однако были и постарше; еще там находились так называемые сопровождающие, подпиравшие стенку и неустанно стрелявшие глазами. Один из них стоял, крепко заткнув уши пальцами.

В угол сдвинули столы, занятые людьми или набросанной верхней одеждой. Я заорал Эвэ на ухо:

– Почему бы мне не оставить наши пальто у меня дома?

– Чего?

Мне понадобилось повторить свой вопрос дважды, чтобы она поняла.

– А. Ладно. – Она достала свою плоскую сумочку и еще что-то из карманов, прежде чем передать пальто мне в руки.

Я отошел в сторону туалетов в поисках пустого уголка, но по всей длине коридора в темноте целовались парочки. Зато в самом туалете было пусто, так что я собрался и прыгнул.

В качестве точки возвращения я избрал пустую парковку, которую мы миновали по дороге в клуб. Там стоял разбитый фонарь, и я запомнил, как неловко пробирался там, ведя Эвэ между темных мусорных баков.

Я-то сам нисколько не волновался, даже увидев трех парней, направлявшихся к центру парковки, а когда один из них закурил трубку и, подняв руку, заорал «Стоп!», я попросту прыгнул за них, на тротуар.

Один из них охнул, а второй несколько раз воскликнул: «Что за хрень!». Я обернулся и увидел, что они повернулись, возможно, услышав мои шаги, правда следовать за мной они не пытались.

Я все еще ухмылялся, показывая охраннику печатку на своей руке.

Эвэ стояла у стойки с напитками, держа в руках два стакана и сумочку. Танцующие заполнили собой пространство, и ей было тяжело удерживать напитки в размахивающей руками толпе.

Я похлопал ее по плечу, и она подпрыгнула от неожиданности. Мне показалось, что даже вскрикнула или охнула, но я все равно не услышал: музыка заглушала все звуки. Зато стаканы с напитками полетели на пол.

Я услышал, как она выругалась, – довольно громко, потому что музыка на время стихла.

– Прости, извини! – Она хотела было нагнуться, но я удержал ее за плечо.

Пол был уже усеян растоптанными бумажными стаканчиками, на которые наступали танцующие.

Группа закончила очередной номер, ударник и вокалистки что-то обсуждали, выключив микрофон. В наступившей на мгновение тишине я смог наконец спросить:

– Что ты брала попить?

– Тебе спрайт. Что было у меня, ты знаешь. Теперь ты возьми, что хочешь.

Я успел сделать заказ за секунду до оглушительного вступления группы. Расплачивался уже, объясняясь знаками. Я принес Эвэ легкую содовую, а себе взял кофе. Его налили в пенопластовый стаканчик, слишком горячий, чтобы выпить сразу, к тому же в таких условиях можно было и ошпариться. Возможны ожоги первой или второй степени, подумал я и резко повернулся к бару, чтобы попросить льда или сливок.

Он был стильно одет и выглядел старше других; как только я его увидел, он сделал шаг вперед, слегка подняв и отведя в сторону левую руку. Его осветили мигающие прожекторы, и лезвие ножа отбросило блики.

Я отступил, врезавшись в танцующих позади меня, и бросил в него стаканчиком с кофе. Он отпрянул, схватившись за лицо и раздирая рубашку. Тут же началось движение, но не суматошная возня стоящих у бара, а некие слаженные действия среди танцующих. Я повернулся, Эвэ возилась с чем-то, но я схватил ее в охапку и прыгнул.

Электрический разряд обжег меня, вызвав конвульсии, сотряс все тело. Корчась, я отшатнулся от Эвэ. Светло-синее небо помутнело. Мои руки скребли по гравию и песку, и я не мог заставить их совершить хоть одно осмысленное движение.

Эвэ кричала:

– Нет! Нет! Н-е-е-е-е-е-е-т!

Я с трудом моргнул, пытаясь сфокусироваться и прийти в себя. Мы были одни на Пустыре. Я думал, что на нее напали – или все еще продолжали нападение. Она стояла на коленях, на земле, скрючившись, опираясь на вытянутые руки. Ее открытая сумочка валялась пядом, выставив на обозрение свое содержимое: мобильный телефон и деньги, а также маленькую бутылочку, как из-под лекарства, но без этикетки. В руке она сжимала какой-то черный предмет цилиндрической формы, приблизительно двадцати сантиметров длиной.

– Со мной все в порядке, – сказал я. Собственно, я не был в том уверен, но она выглядела страшно расстроенной. Мне хотелось ее утешить.

– Верни меня назад! Немедленно!

Она вдруг бросилась на меня, одной рукой ухватив за свитер, а другой тыкая этим черным предметом мне в лицо.

– Что? – мои мышцы снова заработали и я попытался сесть, но она повалила меня. Она плакала и выглядела безумно напуганной.

– Верни меня обратно!!!

Она с размаху прижала черный шокер к моему боку, и разряд снова ударил и обжег меня. Тело выгнулось так, что только голова и пятки упирались в землю. На сей раз я просто вырубился.

Солнце опускалось за горизонт, когда я пришел в себя. Эвэ спускалась по насыпи, спотыкаясь, сползая по камням. Она громко плакала, и ей наверняка было тяжело хоть что-то разглядеть из-за слез.

Я сел. Было ощущение, будто участвовал в марафонском забеге, везде жгло, а на боку и спине остались ожоги, но тем не менее я чувствовал, что если надо, прыгну.

В руке у нее я заметил телефон. Электрошокера не было.

– Не знал, что у тебя есть сотовый.

Мне казалось, я схожу с ума. Наверное, что-то вроде нервного срыва?

Она остановилась и швырнула телефон на песок между нами.

– Он не мой. Он «их».

Проклятье.

Она вытащила шокер из кармана, и я напрягся, но она выбросила и его.

– И это. И таблетки. – Она показала на раскрытую сумку. – Я выронила напиток. Зачем я это сделала? Все бы кончилось, если бы я не уронила.

Я снова посмотрел на сумку, на склянку.

– Что это были за таблетки?

Она отвела взгляд.

– Они сказали, ты потеряешь сознание: Тогда тебя можно схватить. – Она посмотрела на меня и сморщилась. – Да, я знаю. Если бы ты прыгнул, все было бы напрасно, даже если бы ты вырубился потом. Нужен был яд.

– Ты знала?! – казалось, моя голова лопнет. – Ты знала и… поэтому, наверное, уронила. – Потом до меня дошло. – Они схватили твоих родителей. – Я не спрашивал, сказал утвердительно.

Она упала на колени.

– Они убили отца. Перерезали ему горло у меня на глазах! А потом приставили нож к шее мамы!

– Боже мой! Какой кошмар! – Я приблизился, но она оттолкнула меня. Ударила и оцарапала, а затем отступила и упала. – Как они тебя нашли? Это из-за меня? Они отследили мои прыжки в Трентоне?

Она лежала на боку, скрючившись.

– Это сделал он! Черт бы его побрал. Он, отец. Хотел тебя проверить. После того как нашел тот рисунок, попросил приятеля проверить тебя по криминальной базе. «Эти» явились с полицейскими значками, и он ответил на все вопросы. Преподнес тебя на блюдечке, а они перерезали ему глотку. Папочка, ты идиот! Чертов телефон, не ловит. Боже, они их убьют обоих!

О, нет.

– Они и брата твоего поймали.

Она снова закричала и заколотила по земле кулаками. Тут до меня дошло.

– Ты поднялась на эти камни, чтобы поймать сигнал. А дозвонившись до них, что бы ты сделала? Спустилась и прикончила меня? И стала бы ждать, когда они приедут и подтвердят мою кончину?

Она вскочила и бросилась бежать, продолжая всхлипывать. Я сунул телефон в карман, поднял ее сумочку. Дав ей отбежать ярдов на пятьдесят, нагнал ее, прямо на бегу уцепился за ремень ее джинсов и прыгнул с ней обратно в Нору.

Она посмотрела на кровать и села на пол, все еще всхлипывая.

Я не мог вынести этого зрелища и прыгнул прочь, на заправку в Гринвуде, рядом с ее школой. Там, в при нормальном освещении, я разглядел этот шокер. У него было четыре электрода, острых, чтобы проходить сквозь одежду, и переключатель как на ручном фонарике. Я включил его, но искр не последовало, поэтому предположил, что он работает на батарейках. Достал сотовый и набрал номер, единственный в памяти телефона.

– Говорите. – Это был голос Кемпа.

– Она мертва. В этом виноваты вы.

И положил трубку.