Двое на краю света - Татьяна Алюшина

Народ веселился от души! По-банкетному сдвинули столы, повара наши, то есть коки по-морскому, расстарались, даже торт большой торжественный испекли, а уж вкусностей всяческих наготовили – и говорить нечего! А в театральных сценках и выступлениях принимала участие половина коллектива, и такое они там вытворяли! И костюмированные пародии на сослуживцев Трофимова, и всяческие сценки из их рабочих моментов, и целые оды в стихах, и песни под гитару, да с огоньком, я бы сказала: с перчинкой, ибо народ, знавший, о чем идет речь, ухохатывался за столами до слез и икоты.

Им всем было совершенно не до меня и телевизионщиков, и мы с ребятами дружно снимали, пользуясь таким моментом и возможностью поймать настоящие, неподдельные, честные эмоции и выразительные лица. Так как мы были совершенно не в теме их рабочих моментов, интриг и не знали тех личностей, которых пародировали ребята, то и на действие практически не отвлекались.

– Павла, сядь, отдохни и поешь что-нибудь, – услышала я горячий голос в ухо, старавшийся перебить гремевшую музыку на сцене. – Ты уже два часа подряд снимаешь без остановки.

От неожиданности такой заботы, проявленной не кем иным, как господином Красниным, я, по-моему, аж рот открыла, уставившись удивленно на него.

– Так, все! – строго заявил он, увидев мое выражение лица, взял меня жестко за локоть и повел к столу. – Считай это приказом!

И он усадил меня рядом с собой и принялся наполнять мою тарелку разными блюдами, причем я заметила, что про мое вегетарианство он помнил и ничего мясного или рыбного мне не положил. Поставил передо мной наполненную с горкой тарелку и снова повторил громкое обращение в ухо, перекрывающее гремящее выступление на сцене:

– Что будешь пить?

– Воду негазированную, – тоже воспользовалась его приемом с ухом для ответа я.

– А вино или что-то покрепче?

– Нет! – И прокричала пояснение: – Я не люблю вкус спиртного. Вообще не пью, мне не нравится.

– Повезло! – усмехнулся Краснин.

– А ты закладываешь? – поддержав вопрос известным жестом, обозначающим «за воротник», спросила я.

– Нет, но в редких случаях могу выпить, под настроение или праздник. А так тоже не люблю, мне это думать мешает.

Мы переговаривались, как люди на больших и громких мероприятиях, – наклонялись к уху партнера по диалогу, громко в него кричали фразу, отстранялись и рассматривали выражение его лица, как бы убеждаясь, что он понял, и надеясь увидеть его живую реакцию на сказанное, затем другой проделывал то же самое.

Вот еще и поэтому я не люблю шумные застолья!

Тут возник небольшой перерыв в постановке, выступающие вернулись на свои места за столами, чем тут же воспользовался следующий тостующий, призывая вновь поднять бокалы, что все и сделали, и я обратила внимание, что у Краснина в бокале сок.

– Сегодня не твой выпивонный день? – спросила я, снова наклоняясь к его уху.

– Ну кто-то же должен нести за все это ответственность и следить за порядком.

– Краснин, а не слишком ли ты положительный герой? По-моему, это даже где-то перебор, – усмехнулась я.

– Я тебе как-то уже говорил: ты просто не знаешь моих недостатков и темных сторон натуры.

Я уже было собралась с удовольствием попикироваться словами, поиграть фразами-намеками, но меня прервали на самом интересном месте, причем самым действенным образом. Оказывается, объявили танцы, и так как столы уже стояли буквой «П», ничего передвигать не пришлось, и на танец уже торжественно пригласила Трофимова его бывшая ученица. Они шагнули в центр зала и закружились в вальсе.

А ко мне подошел сам капитан, одетый в парадную форму, и весьма галантно пригласил быть второй танцующей парой. Не откажешь же! Даже если мне гораздо интересней играть в словесную игру с доцентом Красниным.

Капитан прекрасно танцевал и замечательно вел даму, то есть меня, я получала настоящее удовольствие, и мы исполняли настоящий классический вальс.

Я умею танцевать. Не балерина, разумеется, но несколько лет, подростком, я училась бальным танцам, это мама настояла, а Глория поддержала идею. Мне нравилось. И когда случается редкая возможность встать в пару с действительно хорошим танцором, каким, удивив меня, оказался наш капитан, – это настоящее большое удовольствие.

Мы с ним так увлеклись, что и не заметили, как другие пары остановились, отошли с площадки, освобождая нам место, и просто смотрели наш танец. А когда мы завершили его с последним аккордом, неожиданно раздались аплодисменты и кто-то выкрикнул:

– А танго слабо?

– Павла, вы танцуете танго? – спросил меня капитан.

– Да, и его тоже, могу и румбу, и пасодобль, и самбу, – усмехнулась я.

– Ну что, – уточнил он, и у него в глазах запрыгали чертенята, – дадим танго?

– Легко! – поддержала я инициативу.

Кто-то уже нашел соответствующую музыку, мы вышли на середину площадки, встали в начальную позицию, глядя друг другу в глаза… и понеслись в горячем, обжигающем танце. Я летала по танцполу и думала, как бы эротично и страстно получился бы этот танец у нас с Красниным!

В последнем движении я выгнулась назад, немного не достав головой до пола и закинув свою ногу на ногу партнера, поддерживаемая сильной рукой капитана за талию.

Мы сорвали овации!

Народ хлопал, кричал «Браво!» и просил бисировать. Мы сделали классический поклон с переходом партнерши с одной руки на другую партнера и с ее глубоким приседанием на одно колено. Бисировать отказались, так как праздник сегодня не наш, а Трофимова.

Он и поспешил этим обстоятельством воспользоваться и тут же пригласил меня на следующий танец. Увы, Олег Александрович танцором не был, но вполне живо перемещался по площадке, при этом не переставая говорить обо всем – о неожиданном таком прекрасном празднике, который ему устроили, о том, что сам бог, а не министерство какое-то послало им меня, о том, что я необыкновенно талантливый фотограф и он надеется получить фантастический отчет об экспедиции в фотографиях, и знает, сколько стоит моя работа, и от этого она становится вообще бесценной… и еще что-то говорил, я уже и не слушала.

Гости немного отдыхали перед следующим театральным выступлением и ожидаемым тортом после него, и, как обычно в таких случаях, при паузах, возникающих за столом, все разбились на болтающие группки, кто-то покурить вышел, тоже компаниями, кто-то в туалетные комнаты отлучился – обычное течение банкета.

Вот рабочий завода, скажем, или водитель автобуса за праздничным столом, приняв пару рюмочек, в такие вот перерывчики о чем говорят? О политике, ругают правительство и дают советы, как правильно руководить страной, о женщинах, сплетничают о знакомых и друзьях, о футболе. Но они же никогда не говорят о своих станках и автобусах и не несут работу на дом. А наши ученые, выпив-то по граммульке, и в застольный праздник говорят только о науке! Они свои станки и в пир, и в мир, и в добры люди тащат. Они вообще без своей науки не живут!