Подлинная история тамплиеров - Шаран Ньюман

Сарацины пошли в наступление 7 апреля. К этому времени Людовик страдал не только от цинги, но и от дизентерии, причем так сильно, что «пришлось отрезать нижнюю часть его исподнего»[234]. Если уж король был так плох, можно себе представить, в каком состоянии находились другие воины. Французы потерпели сокрушительное поражение. Людовик и два его оставшихся в живых брата попали в плен.

Королева Маргарита в это время находилась в Дамьетте и со дня на день должна была разрешиться от бремени. На нее и легла ответственность за дальнейшие действия. Главной задачей королевы стало освобождение пленников.

Поторговавшись, султан согласился освободить короля и других узников в обмен на возвращение Дамьетты и пятьсот тысяч ливров, или миллион золотых византинов. Позднее эту сумму удалось уменьшить до четырехсот тысяч ливров, что тем не менее превышало годовой доход короля.

К сожалению, на следующий же день после соглашения султан был убит своим телохранителем. Переговоры вернулись к исходной точке, и французы уже не чаяли сохранить жизнь, но новый правитель не стал менять условий выкупа.

В записях Жуанвиля есть любопытное место: Людовику было предложено дать клятву, что он доставит оговоренный выкуп. Текст клятвы, в частности, включал такую фразу: «Если король нарушит обещание, данное эмирам, то навлечет на себя бесчестье подобно христианину, который отрицает Бога и Божеский закон и в знак презрения к Нему плюет на крест и топчет его ногами»[235].

Подумать только — именно эти два прегрешения войдут в перечень главных обвинений против тамплиеров на суде. Король отказался приносить клятву и, вполне вероятно, с гордостью поведал об этом своим детям. Рассказ короля мог дойти и до его внука, Филиппа IV, а тот возьми да и реши, что совсем недурно было бы обвинить в этих преступлениях тамплиеров, которые так любят язычников.

С другой стороны, Жуанвиль умер только в 1317 году, то есть после ареста тамплиеров он жил еще десять лет. Писать воспоминания он начал в 1305 году, если не раньше, и продолжал это занятие вплоть до своей смерти в возрасте девяноста одного года. Не мог ли Жуанвиль перепутать текст клятвы, которую отказался произносить Людовик, с тем, что он слышал о тамплиерах во время процесса?

Ордену тамплиеров было суждено сыграть свою роль в поисках средств для выкупа короля Людовика IX. Когда все собранные в Дамьетте деньги пересчитали, оказалось, что не хватает тридцати тысяч ливров. При дворе сразу подумали, не обратиться ли за краткосрочной ссудой к тамплиерам. Поскольку Великий магистр ордена погиб, Жан де Жуанвиль, сенешаль графа Шампаньского, отправился к Этьену д’Оррикуру, который возглавлял местное командорство тамплиеров. Однако Этьен отказался дать указанную ссуду, объяснив свой отказ следующим образом: «Вам должно быть известно, что мы связаны клятвой, согласно которой все деньги, доверенные ордену, мы можем выдать только тем, от кого их получили»[236]. Собственных денег у храмовников в Дамьетте не оказалось.

Жуанвиля подобный аргумент не удовлетворил, и между ним и Этьеном завязался громкий спор. Тогда маршал ордена и исполняющий обязанности Великого магистра Рено де Вишье предложил следующий выход из положения. Тамплиеры действительно не вправе дать эту ссуду, сказал он, но если деньги будут у них похищены, тут уж ничего не поделаешь. А возместить пропажу Людовик сможет из средств, находящихся в Акре.

И вот благодаря изобретательности Рено де Вишье выкуп удалось заплатить. Людовик вернул мусульманам Дамьетту и отправился в Акру вместе с женой и новорожденным сыном[237]. Большинство его сподвижников, включая двух братьев, вернулись домой.

Сам Людовик оставался на Святой земле до 1254 года. Его поход стоил тысячи жизней, не говоря уж об уплаченном за короля выкупе. А удалось этой ценой всего лишь укрепить несколько городов Иерусалимского королевства. По всей видимости, Людовик понимал, сколь малого достиг, поскольку через десять лет он замыслил новый крестовый поход. Толчком к этому послужило прибытие ко двору тамплиера из Акры, который сообщил об угрозе нашествия монголов.

И снова с Людовиком отправились два его брата, а также сыновья Филипп, который не участвовал в предыдущем походе, и Жан-Тристан с Пьером, которые во время этого похода появились на свет. Взял с собой король и дочь Изабель с ее мужем — очередным Тибо Шампаньским. Маргарита на сей раз предпочла остаться дома. Выразил желание участвовать в походе и английский принц Эдуард, однако к отъезду Людовика он не поспел и, во исполнение данного обета, несколько позже отправился в Акру сам.

Что касается Людовика, то его целью на сей раз была не Акра и не Египет, а Тунис. Он держал это в тайне до самого отплытия. Что стояло за подобным решением, до сих пор является предметом обсуждения историков. Некоторые считают, будто Людовик верил в то, что эмир Туниса склоняется к принятию христианства, но нуждается в военной поддержке. Одно время считалось, что вторгнуться в Тунис для обретения прочной позиции в Африке предложил брат короля Карл Анжуйский, ставший к тому времени королем Сицилии. Однако позже появились доказательства, что Карл вообще не ведал о намерении Людовика высадиться в Тунисе и был вынужден менять собственные планы, чтобы действовать в согласии с королем.

Однако, какие бы причины ни побудили Людовика действовать тем или иным образом, этот поход вновь закончился полным провалом. На этот раз армия потерпела поражение не от мусульман, а от летней жары. В Северной Африке французы высадились в августе. Людям не хватало воды, негде было укрыться от солнца, в лагере свирепствовали болезни. Первым из членов королевской семьи скончался сын Людовика Жан-Тристан. Затем заболел его старший сын Филипп. Следующим недуг поразил Людовика, который так до конца и не оправился после своей болезни во время египетского похода. Почувствовав близкую смерть, король велел положить себя на пепел и раскинул руки крестом. Умер Людовик 25 августа 1270 года.

Вскоре в лагерь прибыл Карл Анжуйский. Он приказал выварить тело короля в воде и вине, дабы отделить плоть от костей, а кости отправить во Францию для погребения. Кроме того, Карл смог заключить с эмиром весьма благоприятный для Сицилии договор.

Так закончился последний значительный крестовый поход, когда-либо предпринятый европейским монархом.

Во время этого похода умерли брат Людовика Пьер и его жена и дочь и зять короля. Филипп III, сын Людовика, оправился от болезни, но его супруга Жанна скончалась после падения с лошади, успев родить мертвого ребенка. Интересно, стал бы их сын Филипп Красивый таким жестоким, если бы его мать осталась жива?

Единственный уцелевший брат короля Карл воздвиг в своем дворце усыпальницу, где были захоронены останки Людовика. Почти сразу же после этого пошли слухи о чудесах на его могиле.

Согласно всем источникам, Людовик неизменно питал приязнь к тамплиерам. Сотни рыцарей Храма были убиты или пленены во время египетского похода. Король высоко ценил их мужество и воинское искусство. Поэтому враждебность к ордену Филиппа Красивого, внука Людовика, никак нельзя связывать с памятью о деде.

Вся связь храмовников с последним походом Людовика Святого сводится к тому, что через орден совершались операции по переводу средств для армии. Однако после неудачных походов Людовика в народе укрепилось и без того распространенное мнение, что тамплиеры и госпитальеры проявили недостаточное усердие в защите Святой земли.

Глава десятая. Тамплиеры и деньги

«Целая страна на Востоке была бы уже покорена, если бы не тамплиеры, госпитальеры и прочие ордена, называющие себя духовными… Но тамплиеры, госпитальеры и их присные, жиреющие на неумеренных барышах, опасаются, что утратят власть над этой страной (Египтом}, буде она заживет по христианскому закону»[238].

Эти слова английский летописец Мэтью Пэрис вложил в уста Робера Артуа, брата Людовика IX. Мэтью написал их вскоре после завершения безуспешного и весьма дорогостоящего похода Людовика в 1250 году. Предполагается, что Робер произнес это в ответ на совет магистра тамплиеров Гийома де Соннака воздержаться от нападения на мусульман близ египетского города Мансура[239].

В действительности Робер вряд ли мог сказать что-нибудь подобное. Жан Жуанвиль, очевидец тех событий, не упоминает о таком высказывании Робера. Скорее всего, Мэтью отражает бытующее в Европе мнение о сказочных богатствах тамплиеров и госпитальеров. Сам он был монахом английского монастыря Святого Альбана и видел в храмовниках лишь соперников в получении различных даров и пожертвований от мирян.