Забытые в изгнании. Франция, Париж. Книга 1 - Ростислав Смольский

пошел на фронт в составе французской армии. После 1917 с французской военной миссией был несколько месяцев в Екатеринодаре. По возвращении во Францию демобилизован, занялся частной практикой. Ученик и соратник французского профессора Дельбе. В декабре 1920 удостоен премии и звания лауреата французской Медицинской академии. Специалист в области хирургии и гинекологии, популярный в Русской колонии Парижа доктор медицины, известный общественный деятель. В 1922 стал одним из основателей Общества русских врачей имени Мечникова, до кончины товарищ председателя правления этого общества, выступал на его заседаниях с докладами. Практиковал в русской амбулатории Красного Креста в Париже, в 1927 — для членов «Кассы взаимопомощи русских рабочих». В 1924 работал также в русской лечебнице для приходящих больных. Со времени основания в 1928 стал председателем правления медицинской секции при правлении Комитета по оказанию помощи нуждающейся еврейской интеллигенции. В сентябре 1930 награжден орденом Почетного легиона.

Заметка в газете «Возрождение» о деятельности Общества французско-русского госпиталя в Вильжюифе. 26 марта 1926 года. Из архива Olga Uxkull

Один из руководителей франко-русского госпиталя в Вильжюифе, в 1931 член его совета, ведущий доктор. В 1932 помощник главного врача, в декабре 1936 госпиталь перешел в подчинение Главного управления Красного Креста. С 1933 член правления, с 1934 и до кончины председатель Общества друзей амбулатории и диспансера имени Владимира Ионовича Темкина и председатель правления амбулатории, председатель ее врачебной коллегии. Со времени открытия в октябре 1934 работал в Русской амбулатории. Бесплатно лечил больных на улице Огюст Витю, доставал средства на деятельность Международного Красного Креста и госпиталя в Вильжюифе. С августа 1922 председатель землячества Юго-Запада России в Париже. В 1933 вице-президент Киевского землячества там же, выступал с докладами в Обществе русских химиков. В 1932 член временного комитета Общества друзей журнала «Рассвет». В 1934 стал членом Комитета помощи русским туберкулезным больным во Франции. В 1937 выступал с докладами в Объединении сестер милосердия Российского общества Красного Креста.

Вырезка из газеты «Возрождение». Из архива В. Н. Мясоедова

С 1925 страдал болезнью Бюргера, мучительно болел. Перенес ампутацию ног.

Маршак Александр Осипович (Иосифович)

(9/21 января 1892, Киев — 24 октября 1975, Париж)

Один из самых известных людей в Русском Париже. Ювелир, продолжатель семейного дела, коммерсант, общественный деятель, благотворитель, масон, обаятельный и открытый человек с великолепным чувством юмора, друг, финансист и доверенное лицо великого певца Федора Ивановича Шаляпина.

Александр Осипович Маршак. Фотография из архива Jean-Jacques Richard

Окончил Киевское коммерческое училище. В 1909 году поступил на юридический факультет Сорбонны, изучал ювелирное дело (чеканку и историю искусств) в Школе изящных искусств. В Париже он сблизился с кругом русских революционных и общественных деятелей. Осенью 1913 года Александр вернулся в Киев и вошел в ювелирное дело своего отца Иосифа Абрамовича Маршака. Чтобы его диплом был действителен в России, Маршак сдает квалификационный экзамен в университете (ему пришлось также выучить восьмилетний курс латыни и сдать его). Но работать в семейной фирме ему пришлось только год — разразилась Первая Мировая война. Александр, как имеющий высшее юридическое образование, поступил в армию вольноопределяющимся. Он отправился во Львов, где был назначен шофером. Эта служба ему не нравилась — он же хотел «посмотреть войну» — и поэтому попросился на фронт. Однажды он узнал, что рядом находится авиационный отряд и пошел туда посмотреть. Как вспоминал Александр Осипович,

…я с детства очень увлекался фотографией, у меня всегда с собой фотоаппарат был. Я пришел с аппаратом, начал снимать. Потом подошел к офицеру снять ближе аппаратом. Тут меня начальник отряда штабс-капитан Макаров зовет: «Вы кто такой? — Вольноопределяющийся такой-то роты. — Я вижу, вы с аппаратом ходите, вы умеете снимать? — Умею. — А вы покажите мне какой-нибудь ваш снимок, снимите что-нибудь. — Мне же надо проявить. — У нас все есть, только мы не знаем, как этим пользоваться».

И я им проявил, показал снимки, им очень понравилось. «Вы не хотели бы у нас остаться? — С удовольствием». Я искал авантюру, а тут самая интересная авантюра — авиация.

«Да, но я же в автомобильной роте состою. — Вы не беспокойтесь. Мы имеем приказ от Великого Князя [Александра Михайловича], который был тогда шефом всех авиационных войск, организовать у себя фотографический отдел. У нас есть весь материал, но никого нет, кто бы умел что-нибудь делать. Я вижу, вы хорошо умеете это делать, оставайтесь у меня. А я от себя напишу рапорт начальнику вашей роты, что вас забрал и прошу сюда прикомандировать». И штабс-капитан Макаров написал рапорт, чтобы его откомандировали, потому что он выяснил, что евреев в авиационные войска принимать нельзя, поэтому вольноопределяющийся Маршак должен считаться в автомобильной роте, а прикомандированным быть к авиации. Александр Осипович вспоминал, что никакой дискриминации в отношении себя он не чувствовал. — «В отряде офицерство было интеллигентное во всех отношениях и более культурное, образованное. Единственное, что было только такое обстоятельство: после двух-трех полетов солдат получал Георгиевскую медаль. Тогда каждый полет считался подвигом. Я совершил 21 полет, но никакой медали не получил. Мне уже по тарифу полагалось чуть ли не четыре Георгиевских креста. А для меня это имело огромное значение. Еврей с университетским дипломом имел право жить где угодно в городах, имел право приобретать недвижимое имущество, но в деревнях не имел право. Считалось, что еврей на деревне не должен жить, что он будет там развращать крестьян, поэтому в деревню его пускать нельзя. А Георгиевский кавалер имел абсолютно все права, он был приравнен к православному, так, как если бы он крестился. И начальник тогдашний, которому перебило ноги, мы с ним были в страшной дружбе, он мне говорит: „Шурочка, вы на меня, наверное, сердитесь, что вас к медали не представляю“. Я ему отвечаю: „Алексей Николаевич, вы знаете, как для меня это важно. Если вы считаете невозможным…“ На что он говорит: „Если я вас представлю к Георгиевскому кресту, во-первых, вам его не дадут, а во-вторых, я