Нелюдим (ЛП) - Стрэнд Джефф

— Ты ведь в меня веришь?

Да.

1984 год

Когда Тоби открыл ящик, внутри оказался конверт с обратным адресом и маркой.

И чек.

Небольшой журнал «Блендер» приобрел один его стрип за пять баксов.

Он едва не танцевал по пути к пристанищу Оуэна.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

1985 год, 40 лет

Женщина в зеленом, назвавшаяся Сарой Хабли, говорила, уставившись на линолеум и беспокойно ерзая на стуле.

— Прошло уже четыре года, а я ни с того ни с сего плачу в самое неподходящее время. Мне кажется, я уже должна была справиться с этим. Не с тем, что я скучаю по нему, а с тем, что я вот так его оплакиваю. Наверное, я могла бы с этим смириться, но иногда могу вспомнить его только таким, каким он был в самом конце, а не как раньше. Я могу смотреть на наши свадебные фотографии и все равно вспоминать только последние несколько месяцев.

Теперь она не плакала, хоть и мяла в руках бумажный платок.

— Том мог шутить на эту тему. «У меня рак желудка? Блин, наверное, не стоило есть столько раков». Если бы он знал, что я все еще плачу и думаю об этом, он бы расстроился. Наверное, это все, что я должна была сказать. Я рада, что я здесь.

Люди, сидящие в круге, сочувствующе закивали. Ведущий собрания, мужчина средних лет, посмотрел на Тоби и доброжелательно улыбнулся.

— Ваша очередь.

— Нет, я, пожалуй, воздержусь.

— Ну хотя бы представьтесь.

— Тоби.

— И сколько времени вы были женаты, Тоби?

— Я не был. Я... я ошибся комнатой. Я пришел на собрание художников.

— Оно в триста первом.

— Ага, думаю, на моем флаере неправильный номер. Я просто решил, что было бы, ну знаете, жестоко выйти, когда люди рассказывают истории про рак. Извините. Пожалуйста, пропустите меня.

Ведущий странно на него посмотрел.

— Хм, вы не обязаны оставаться.

— Да всё в порядке.

Единственное, что могло заставить его чувствовать еще большую неловкость, — это необходимость встать и смущенно прокрасться к двери перед всеми этими людьми. На самом деле он понял, что попал в неверную комнату, еще до того, как группа начала общение, но, замерев, следил за Сарой, которая, казалось, молча пыталась убедить себя не бросаться к выходу.

Когда его вызвали, Тоби на мгновение подумал сочинить историю о том, как его жена умерла от рака, просто чтобы не сознаваться, что он ошибся комнатой. Но если бы он раскрылся, они бы подумали, что он какой-нибудь шизик, который получает извращенное удовольствие, посещая собрания людей, чьи супруги скончались от рака, и притворяясь, что он один из них.

Ведущий милосердно перешел к другому человеку. Тоби просидел остаток собрания, стараясь не вертеться и ни на кого не пялиться.

Он подумал, что, возможно, влюбился в нее.

С ней Тоби, естественно, этой информацией не делился. Подойти и сказать: «Думаю, я в тебя влюбился» — было самым верным способом уничтожить возможный роман. Даже сама мысль об этом казалась ему отвратительной.

И все же никто и никогда не очаровывал его вот так. Происходило ли это из-за ее грусти? Тоби так не думал. Он мог войти в любой бар и увидеть множество грустных женщин.

Тоби сидел остаток собрания, стараясь с вниманием слушать других участников.

Истории были еще более удручающими, чем он ожидал, учитывая тему обсуждения, и не один раз ему приходилось вытирать неловкую слезу.

— Хорошо, увидимся на следующей неделе, — сказал ведущий. — Всем спасибо, что пришли.

Все встали. Тоби должен был подойти и заговорить с ней. Он был просто обязан. Без сомнения, это было из разряда «Сделай, или будешь жалеть об этом всю жизнь». Когда она повесила на плечо сумочку, он подошел к ней через всю комнату и слабо улыбнулся.

— Привет, — произнес он.

Сара настороженно на него взглянула.

— Привет.

— Я просто хотел сказать, что мне жаль. Ну, по поводу вашего мужа.

— О, спасибо. Я вам признательна.

— Я не пытаюсь приударить за вами, — пояснил он. — Это было бы самое неподходящее место для подобного.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— За это я вам тоже признательна. — Она улыбнулась, совсем чуть-чуть. — Хотя похороны были бы еще менее удачным местом.

— Да уж.

Скажи что-нибудь получше, чем «Да уж», идиот! Будь остроумным!

Очаровательным! Умным!

Тоби больше ничего не добавил.

— Так вы художник?

— Ага. Извините, что оказался таким болваном и сорвал ваше собрание. Я большущий болван, но обычно не до такой степени.

Хватит говорить о том, что ты болван!

— Всё в порядке.

— Ну хорошо.

— Мне нужно идти. Успехов вам в творчестве.

— Спасибо.

Оправдания продолжить беседу не было, поэтому Тоби позволил ей уйти.

* * *

— Философский вопрос, — сказал Тоби, откидываясь в кресле-мешке, которое он притащил в хижину Оуэна. Тот порезал кресло внизу, но его все еще можно было использовать. — Как думаешь, какой самый худший способ умереть? От рака или от зубов такого, как ты?

Он разломал пополам колбаску «Слим Джим» и бросил один кусок Оуэну, который тут же поймал его ртом.

— Я выбираю рак. Любой вид рака. Без обид. Уверен, твои зубы причиняют ужасную боль, но, наверное, с медленной мучительной смертью их не сравнишь.

Оуэн, судя по всему, не обиделся.

— Я даже представить себе не могу, через что она прошла. В смысле, я, конечно, не видел фотографий этого парня, не встречал его, я даже не знаю, какого цвета у него волосы, но это просто невообразимый способ умереть. Как справиться с тем, что любимый человек умирает таким образом? С тобой же — хрясь-хрясь, и готово.

Он откусил «Слим Джим» и бросил оставшееся Оуэну.

— И она меня очаровала не этим своим рассказом о муже, умершем от рака. Там вся комната была набита людьми, чьи мужья и жены так умерли. Не знаю, я просто взглянул на нее и... Трудно объяснить, но ты же меня понял, да? Тебе еще не надоело, что я про нее болтаю?

* * *

В следующую субботу в час дня Тоби сидел дома в гостиной, уже зная, что собрание только что началось. Собрание группы поддержки проходило еженедельно. Собрание художников — ежемесячно.

Законных оснований находиться в том здании у него не было.

Если бы Тоби там показался, он бы смотрелся как гнусный маньяк.

А он не хотел быть гнусным маньяком.

Правила, что Тоби не мог присутствовать на собрании просто в качестве моральной поддержки в их личных трагедиях, не было, но он не хотел производить впечатление... Вообще-то, может, такое правило и было. Смысл в нем был. Никому бы не захотелось, чтобы из-за кучки людей типа него срывалось собрание. Так что, если бы он там появился, ведущий, вероятнее всего, поначалу выглядел бы слегка обескураженным, затем прочистил бы горло и вежливо, но твердо сообщил: собрание задумано как группа поддержки для людей, потерявших любимых из-за рака, и, хоть он и ценит присутствие Тоби, вынужден попросить его уйти.

А когда бы он выходил из комнаты, Сара подумала бы: «Что за гнусный маньяк!» — и попросила кого-нибудь проводить ее до машины после окончания собрания.

Так что он остался дома.

Тоби вроде как работал над новой карикатурой, каждые несколько минут поглядывая на часы. По крайней мере, он старался делать вид, что всего лишь каждые несколько минут. Когда до конца собрания оставалось всего пять, он даже не успел дорисовать кролика, над которым работал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В это время они уже заканчивали, а Сара, наверное, собирала сумочку. Если она вообще там появилась. В первый раз по ней нельзя было сказать, что она хочет там быть. Может, на прошлой неделе Сара впервые присутствовала в этой — или вообще в какой бы то ни было — группе поддержки. Может быть, та ей помогла. Возможно, Сара стала плакать меньше.