Обладать и принадлежать - Рената Литвинова

Вдруг в прихожей что-то грохнуло, сквозь дырки занавесей они увидели желтый свет, и обе женщины схватились друг за друга, как бы боясь, чтобы одна из них не выбежала наружу. И вскоре стало– отчетливо слышно, что там кто-то не один. Ударились об пол упавшие сапоги, и разговорчивая Аля подивилась, что все это проделывалось без единого звука, молча, как-то тайно.

А потом она услышала вздохи, глубокие и тяжелые. Свет эти люди не зажигали и вошли в комнату совсем близко к занавескам.

Але с каждой секундой становилось все тяжелей и тяжелей стоять и сохранять тихое дыхание, и теперь уже не приходило в голову, что можно опять присесть на подоконник. Она услышала, как кто-то по-мужски ударяет пятками по полу. «Ведь женщина не может ходить и бить ногами в пол с такой силой», – пронеслось в ее голове. Она со стыдом заглянула в дырку в занавеси и сразу увидела поблескивание предметов на круглом столе; переведя глаза, Аля заметила женщину на стуле у стены с открытым свежим лицом, насколько можно было судить в сумерках комнаты. Она приглаживала, видимо, с мороза застывшей плоской ладонью и без того гладкие, зачесанные назад и собранные в пук густые красивые волосы. Теперь она выпрямилась на стуле, положила руки на плотно сжатые колени и ясным взглядом стала наблюдать за тем, вторым.

Второй и был Ленин жених, и он никак не мог усесться, похаживал, демонстрируя малый рост, казавшиеся на нем «полуигрушечными» брюки, где все как на настоящих, только очень широкие; а рубашка, наоборот, облепляя его грудь, сковывала его круглые плечи и тонкие руки; пятки его как-то особенно стучали об пол…

Вот он шумно вздохнул, мучаясь фальшивой тишиной и одиночеством, привалился к покачнувшемуся буфету. Там что-то задрожало.

Мать Лены негромко засмеялась, наклоняя гладко убранную красивую голову, прищурила глаза. Аля машинально отшатнулась от шторы – вдруг прищур относился к ней?

По легкости шагов Аля поняла, что поднялась женщина. Прошла в следующую комнату с распахнутыми дверями. Она зашумела чем-то и подошла к высокому старому фортепьяно, стоящему в глубине комнаты. Она открыла его крышку.

Свет в эту комнату проникал только узкой полоской – она доходила до самых ножек стула, на который села мать. Время пришло, у нее отогрелись руки, и она стала небрежно наигрывать что-то такое грустное, щемящее. Все это доносилось из темноты, и видны были силуэты вещей и покачивающаяся в такт прекрасная голова женщины.

«Боже. Как же?» – очень членораздельно произнесла Аля из самого своего детского сердца и примолкла, так как Ленин жених отошел от .шкафа, встав на ту самую перекладину, что разделяет комнаты. И было видно по всему его нерешительному виду, на его молодую душу действовали эти, и правда, красивые звуки. Он вытянул маленькие ладони из карманов серых брюк и заслушался.

Она продолжала играть, но уже совсем небрежно и стала оглядываться на него бессмысленными глазами.

Жених отошел к ней в комнату, попадая ногами в скрипучие места в полу. Она бросила играть, убрала руки с инструмента как-то слишком рано.

Аля тут же села на подоконник на мягкие пальто и поглядела на Лену. Та не поворачивалась. Аля взяла ее за локоть и пожала его несколько раз, мол, «не смотри». Лена медленно пошевелилась, повернула лицо. Из глаз у нее катились две черные слезы, оставляя за собой борозды.

ЧАСТЬ 4

Как Але не повезло – она познакомилась со стариком, умеющим гадать

Аля шла по улице, зашла в магазин. Она бесцельно стала рассматривать образцы материалов на витрине, только чтобы занять себя. Незаметно шептала: «Вот этот ничего. Да-а, но дорогой…»

Потом глаза ее устали от пестроты, она перевела взгляд на продавщицу и стала незаметно рассматривать ее. Продавщица заметила это и удивленно подняла брови, встав вполоборота, по-королевски.

Аля отвернулась к зеркалу, неудобно прикрепленному прямо к стене. Ей не понравилось в своем отражении все: тени под глазами и под носом (искусственный свет «убивал» ее лицо и бледнил его), ее пыльное узкоплечее пальто, бесформенная сумка.

Она вышла на улицу, сначала пошла в одну сторону и поняла, что ей не надо туда идти. Она вернулась к входу и остановилась, не зная точно, куда же теперь. Она отступила к стене, освобождая путь прохожим. Она расстегнула пальто, часто задышала, беспричинно улыбаясь просто оттого, что появился румянец и стало свежо. Она заметила, как неразборчива в своем движении «туда-сюда» толпа, и зрачки ее стали мелко двигаться во все стороны, не останавливаясь ни на чем.

Тут она заметила, что через улицу неторопливо идет старик в клетчатом пиджаке. Она увидела его именно из-за этого пиджака рыже-бежевого цвета, из-за его крупной броской клетки. Волосы у него были белые, а на макушке за их прозрачностью была видна коричневая блестящая кожа головы. Контраст составляли малиновые вислые губы. Он шел равнодушно до тех пор, пока не увидел ее. Он как бы «притормозил» свои шаги и вгляделся в ее бледное слабое лицо.

Аля тут же отвернулась и побежала в ту же самую сторону, в которую она раздумала идти минуту назад.

Боковым зрением она увидела, как метнулось за ней песочно-клетчатое пятно.

– Старик же он!.. – подумала она, убыстряя бег.

Она так пробежала метров пять; увлеченная скоростью, постепенно забыла, почему так спешит, забыла о старике.

Она вспомнила, что идет не в ту сторону, и повернула назад. И тут она столкнулась с ним. Он уже в упор стал разглядывать ее и что-то стал спрашивать у нее, поднимая свои холодные рыбьи глаза.

– Что? Что?.. – спросила она у него. Он раздельно произнес:

– У вас есть время?

– Время? – делая ударение на этот вопрос, переспросила Аля.

– Ну да, – спокойно ответил он, идя с ней рядом шаг в шаг. Она подчинилась этому взятому им ритму движения и, наклоняя голову, простодушно спросила:

– Время… А что вам надо?

– Да мне действительно сейчас нечего было делать, – говорила Аля, поднимаясь по узкой лестнице вслед за стариком. – Я просто никак не могла решить, в какую же сторону мне пойти.

Старик ничего не говорил, выслушивая ее. Он вел себя как очень умный старик. И сейчас, пока она не видела его лица, оно у него как-то неприятно сосредоточилось.

Он стал открывать дверь, загораживая собой замок. Аля рассеянно глядела по сторонам и говорила:

– Смотрите, красивый у вас балкон с лестницы!..

Старик пропустил ее вперед в свою квартирку и медленно сказал:

– Вот первая моя просьба ко всем – надевайте безразмерные тапочки.

Аля послушно закивала, пригибаясь к полу, стала стаскивать сапоги.

В комнате было душно, шторы на окнах по обеим сторонам были прибиты к стенам и не пропускали прямого света.

– Не любите яркого света? – учтиво и с пониманием спросила Аля.

– Нет, не люблю. – С величественной осанкой старик вошел в свой полумрак. Он что-то резко раскидал на своем столе и зажег настольную лампу на покачивающейся ножке.

Аля присела боком за стол и облокотилась на него локтем. Она стала рассматривать красивую старинную мебель у стен.

– Я ценю эту квартиру за тишину, – бесстрастно сказал старик, ушел, вернулся, сел на стул напротив.

За окном закаркали вороны, из рам подуло холодом.

– Ну, – равнодушно спросил он, хлопая по столу белой сухой ладонью, – что будете пить? Хотите коньяк?

– Нет, – волнуясь, в сравнении со стариком, ответила Аля, – мне… что-нибудь сладкого… – Она, как бы извиняясь, улыбнулась и положила обе руки на колени, как школьница.

– Сладенького? – оживился старик на секунду, встал и зазвенел бутылками в низком шкафчике.

– Ха! – сказала Аля, когда он налил ей, – вы что, выпивоха, да?

– Я? Никогда этого в жизни не было со мной. Я только угощаю.

Они подняли стопки.

– За что? – спросил старик.

– Ваше здоровье, – ответила Аля. Они вылили. Аля поморщилась, стала вертеть головой, и взгляд ее упал на картину над столом.

– Это что, вы? – растерянно спросила она, увидев на портрете огромного размера изображение старика.

– Да, – сказал он, – портрет мне льстит.

– Да… – протяжно и не очень вежливо согласилась Аля, так как на нем губы не были столь малиновы и бесформенны, как в жизни. Старик там был изображен в костюме, при галстуке, сложив ручки на коленях.

– Не надо было вас в галстуке, наверно, рисовать… – заметила она.

– Да, вы правы, – покладисто согласился тот. – Этот портрет рисовали семь лет.

Аля сочувственно кивнула. Они еще выпили.

– Я знаю этого художника, – сказала Аля. – Он что, ваш друг?

– Ну да, – раскачиваясь на стуле, кратко ответил старик. – Очень давнишний.

– Я знаю, у него случилась какая-то трагедия.

– Да, у него пропала жена.

– Как пропала? – Глаза у Али расширились.

– По всему, – горячо заговорил старик, – это очень продуманное исчезновение. Она пропала ближе к сумеркам. Она подгадала специально день его рождения. Она заранее продумала каждую деталь. Что вы думаете!.. А, кстати, в книжке есть ее портрет. – Он подошел к шкафу, достал красивое издание, полистал и протянул, раскрыв посередине.