Чёрная вьюга - Валерий Иващенко

– У нас есть легенды о нескольких таких. Настолько старые, что даже корни родовых деревьев эльфийских кланов едва удерживают их. Но если отбросить поэтичность и прочие преувеличения, ничего за давностью толком не понять… чему ты улыбаешься?

Пришлось парню, которому отчего-то за этими умствованиями припомнилась притча о трёхфазной жене и какие из того проистекают перекосы, рассказать. Эльфка слушала молча, а потом презрительно фыркнула.

– Значит, требования к хозяйке дома одни, к супруге другие, а к постельной подружке третьи? И совместить всё это в принципе невозможно? С одной стороны, ты прав…

Но тут же откровенно не страдавшая тугодумием эльфка выдала, что подобное вольнодумство весьма опасно. Ибо слишком уж легко нарваться на то же самое, но с другой стороны. Это когда хозяин дома один, муж другой, а любовник и вовсе третий!

– Но, я согласна на роль всего лишь девочки для постели. Для удовольствия… а ты?

А что Лёха? Куда ж ему деваться? От своего сердца никуда не денешься…

Тусклое зимнее утро хоть и развиднелось уже, но всё что-то хмурилось, срывалось меленьким снежком и потому словно отворачивалось. По улице затерянного в заснеженной степи городка шли двое. Медленно и словно ни куда не спеша, они хоть и держались за руки, но задумчиво молчали – словно на похоронах.

Из домов и переулков по одному-двое выныривали серьёзные и сосредоточенные обитатели. Перебрасывались редкими словами, выдыхая клубочки пара, а потом старательно делали вид, что им ну вот совершенно случайно надо в ту же сторону, что и вон тому здоровому парню в полосатой рубахе и пятнистой куртке, за ладонь которого цеплялась словно сияющая внутренним чистым светом златовласая эльфка в зелёном с золотистыми узорами облегающем комбинезоне…

Больше всего этот посёлок напоминал Лёхе вполне киношно-голливудского вида городки времён этак освоения дикого запада. Одно– и двухэтажные здания, восхитительная простота нравов и даже зловеще маячивший на площади шериф. С той лишь разницей, что пальбы на улицах не слыхать, а из дверей салуна не вылетали измочаленные в драке пьяные ковбои. Интересно, индейцы на посёлок механиков налетают? Эта мысль так развеселила парня, что идущая рядом эльфка совсем неожиданно для себя увидела, как тот улыбнулся – пусть и одними лишь уголками губ.

– Зачем ты меня провожаешь? Я уже чувствую, как в незримых часах моего срока осыпаются последние песчинки вечности…

Вместо ответа парень снова урвал с этих припухших губ сладкий и бесстыжий поцелуй. Но эльфка хоть и отозвалась на него со всем пылом, который ещё вчера трудно было в ней ожидать, всё же горько усмехнулась.

– А ту дрянь зачем с собой тащишь?

Ибо в правой руке, которую Лёха старательно держал подальше от прелестной и желанной эльфки, обреталась та самая, навевающая подспудную дрожь дубина, которую он притащил ещё с многострадальной матери-Земли. С чуть укороченной, обтёсанной и удобной рукоятью, в основание которой приделана была добротная петля сыромятной кожи – по совету гнома. И если на кого из обнаружившейся позади толпы случайно падал тёмный взгляд обретавшейся на конце оружия смоляной пакости, те непритворно зябко передёргивались.

– Да так, подумалось мне, что может и пригодиться…

Уже на окраине Иллена пошатнулась и с побледневшим лицом ухватилась за сердце.

– Ох боги, только не здесь – прошу, ещё чуть!

Так и осталось неизвестным, то ли бессмертные вняли этой нехитрой просьбе, то ли и в самом деле сказалась проистекающая из ладони парня спокойная уверенная сила. Во всяком случае, Иллена кое-как перевела дух и направилась дальше, по-прежнему не оставляя на выпавшем за ночь снегу никаких следов.

«Да уж, для диверсантов всех мастей качество просто незаменимое» – некстати подумал парень. Ноги уже вынесли его на еле заметный пригорок и словно сделавший своё дело мавр, тихо остановились.

Ну что ж, пора?

Как же трудно оказалось сделать один-единственный шаг вперёд и произнести некие слова! Нет, Лёха вполне представлял себе нечто подобное… вернее, подобное своё решение. Только, оно всё обреталось где-то там, впереди, в неопределённо-расплывчатом потом, когда-нибудь.

– Пред ликами богов, людей и нелюдей… – этот голос окреп на морозе и чуть осмелевшем в поле ветерке, странным образом усилившись и накрыв округу подобно лавине.

Замерли все. А их оказалось немало. За парочкой как-то незаметно увязалось почти всё население немаленького посёлка. Они пришли, словно увлекаемые лавиной песчинки, и сейчас затопили разномастной пестротой округу неприметного холма. Кто из любопытства – те осторожно шушукались, иные с мрачными и ожидающими непоправимого физиономиями – те прятали глаза, щурились. А другие чтоб как все – эти топтались на снегу, лузгали семечки и весело глазели на дармовое представление.

– Нет, это уму непостижимо! Этот нахалёнок всё делает по-своему. Даже подарки принимает так, словно плюёт мне в глаза!

Разгневанный свет полыхнул неистовым блеском – и не успела растерянно поблекшая тьма взметнуться, как вниз полетела ослепительная молния…

Удар оказался страшен. Пологая вершина холма словно взорвалась, когда с хмурого зимнего неба в неё ударил гром – да так, что ближние ряды зрителей отлетели назад на несколько шагов, закатив глаза и быстренько вспоминая все свои прегрешения.

И всё же, он поднялся. Судорожно кашляя от забивавшего лёгкие кашля, он кое-как отвернулся от чада горевшей земли. Ноги тряслись, в ушах шумело, а перед глазами всё покачивалось – как после того раза, когда Лёха в передвижном фургончике медиков сдал сразу литр крови в помощь пострадавшим при взрыве в шахте.

– Ага, бессмертные присутствуют… тем лучше, – Лёха сам не ожидал, что у него хватит сил ещё и поднять полуживую эльфку в чадящих лохмотьях, и поставить рядом с собою, по-прежнему не выпуская её безвольно обмякшей ладони. Голос хрипел, перхал и прерывался, и всё же, не подвёл. – Тогда, объявляю эту женщину – своей! А если кто против, тем хуже для вас…

Ответный плевок тьмы оказался куда сильнее. В мозг словно плеснули расплавленного свинца, после чего принялись полосовать всё тело изнутри колючей проволокой. Но самое худшее не это – рядом извивалась в судорогах прекрасная женщина, а он, мужчина и по определению защитник, не мог ей ничем помочь.

– Я забираю твою боль! – словно сами собою выдохнули полопавшиеся от жара губы, и новая мука выгнула уже едва слушающееся тело.

На этот раз уже эльфка помогла встать на ноги обессилевшему воину, помочь ему утвердиться на изрытой и горячей земле. И вот так, вместе, темнеющими от мук и усталости глазами они обвели округу.