Неведомому Богу. Луна зашла - Джон Стейнбек

— Простите, что я вам такое рассказываю. Уилли был славный парень. У него всегда всё было не слава богу, мистер Уэйн.

— Извините, Ромас, — сказал Джозеф, а потом добавил:

— Может быть, вы понадобитесь, чтобы перегнать моё стадо.

Тронув шпорой лошадь, Джозеф рысью поскакал на ранчо. Он медленно возвращался домой по берегам мёртвой реки. Покрытые пылью деревья, кора которых потрескалась от солнечного жара, бросали на землю слабую тень. Джозеф вспомнил, как он выезжал в ночную тьму, швырял свою шляпу и подхватывал её арапником, чтобы уловить в потоке времени прекрасное мгновенье. Он вспомнил, как под деревьями зеленел густой кустарник, а трава на холмах склонялась под тяжестью семян, делая склоны похожими на пышные лисьи хвосты. Теперь холмы опустели, теперь они стали частью простиравшейся к югу пустыни, которая пришла, чтобы в будущем поглотить эту землю и безраздельно владеть ей.

Лошадь тяжело дышала от жары, пот капал с гривы на её живот. Поездка была долгой, и нигде по дороге не было воды. Джозефу не хотелось ехать домой, потому что он чувствовал себя в некотором смысле виноватым в тех новостях, которые он вёз. Они привели бы ранчо к развалу, а ему самому грозили быть оставленным на произвол солнца и наступающей пустыни. Он проехал мимо мёртвой коровы с тощими впалыми боками и раздувшимся, готовым лопнуть от образовавшихся в результате гниения газов, животом. Джозеф надвинул на глаза шляпу и повернул голову так, чтобы не видеть до предела опустошенную землю.

Было далеко за полдень, когда он добрался до ранчо. Томас как раз вернулся с гряды. Возбуждённый, с красным, осунувшимся лицом, он подошёл к Джозефу.

— Я обнаружил десять мёртвых коров, — сказал он. — Не знаю, от чего они погибли. Ими занимаются канюки. — Он схватил руку Джозефа и крепко сжал её. — Они из-за хребта. К утру останется только кучка костей.

Джозеф в смущении отвернулся от него.

«В покорении здешних мест я потерпел неудачу, — грустно подумал он. — Сохранить жизнь на моей земле — вне моей власти».

— Томас, — сказал он, — сегодня я ездил в посёлок, чтобы узнать новости.

— И там всё так же? — поинтересовался Томас. — В колодце уровень воды понизился.

— Да, всё так же. Нам надо будет отогнать коров примерно за сотню миль. Возле реки Сан-Хоакин есть пастбища.

— Господи, ну так давай перегонять! — закричал Томас. — Давай уберёмся из этой проклятой долины, к чертям её собачьим! Я не хочу в неё возвращаться. Нет у меня к ней больше никакого доверия.

Джозеф медленно покачал головой.

— Я всё-таки надеюсь, что что-то может произойти. Знаю, это маловероятно. Теперь и сильный дождь не поможет. На следующей неделе начнём перегонять коров.

— Зачем ждать следующей недели? Давай начнём готовить их уже с завтрашнего дня.

Джозеф попробовал успокоить его.

— На этой неделе жарко. Может быть, на следующей неделе будет попрохладней. Нам надо будет получше кормить их, чтобы они смогли совершить переход. Скажи людям, чтобы заготовили побольше сена.

Томас кивнул.

— Про сено я и не подумал.

Внезапно глаза его заблестели.

— Джозеф, пока кормят коров, съездим через хребет на побережье. Прежде, чем ехать по такой пылище, поищем воды.

Джозеф кивнул.

— Мы так и сделаем. Можем поехать завтра.

Они выехали ночью, чтобы успеть до солнца. Направив лошадей на сумрачный запад, они позволили им самим находить тропу. Земля ещё излучала жар предыдущего дня, на склонах было тихо. Звяканье подков по каменистой тропинке брызгами неясных звуков расходилось в темноте. Перед рассветом, когда они один раз остановились, чтобы дать отдых лошадям, им почудилось, что впереди слышен звон колокольчика.

— Слышишь? — спросил Томас.

— Может быть, там животное, на шее у которого подвешен колокольчик, — сказал Джозеф. — Он не похож на тот, что вешают коровам. Он звучит скорее как тот, который вешают овцам. Когда рассветёт, мы послушаем его.

С появлением солнца началась дневная жара. Утренняя прохлада отсутствовала. Несколько кузнечиков со стрёкотом и треском пронеслось в воздухе. Высокие лавровые деревья распространяли в воздухе пряный аромат, под воздействием жары на стволах выступали капли сладкого густого сока. По мере того, как всадники поднимались по крутому косогору, тропинка становилась всё более каменистой, а поверхность земли — всё более опустошённой. Затвердевшие комки грунта повсюду отражали падавший на них ослепительный свет. Впереди на их пути злобно зашипела змея. Обе лошади резко остановились и попятились. Томас наклонился и выхватил из чехла, пристёгнутого к седлу возле его ноги, карабин. Грянул выстрел, и толстое тело змеи взвилось вокруг её размозженной головы. Лошади, свернув к подножью холма, чтобы передохнуть, закрыли глаза от режущего света. От земли, словно протестовавшей против невыносимого солнца, исходил слабый гул.

— Грустно мне, — сказал Джозеф. — Хотя грустить по такому поводу хотелось бы меньше.

Томас перекинул ногу через луку седла.

— Знаешь, на что похож этот проклятый край? — спросил он. — Он похож на пепел, который покрывает высыпанный шлак.

Они снова услышали звяканье колокольчика.

— Давай посмотрим, что там такое, — сказал Томас. Тропинка извивалась между огромными валунами, обломками когда-то ранее стоявших здесь гор, которыми был усыпан откос.

— Думаю, я слышал колокольчик, когда по вечерам выходил из дома, — сказал Томас. — Тогда я думал, что мне почудилось, но теперь мне вспоминается именно он. Сейчас мы уже почти у вершины.

Тропинка привела к проходу в обломках гранита, и в следующий момент, когда оба всадника поглядели вниз, их глазам предстал совершенно новый мир. Спускающийся вниз обрыв был покрыт гигантскими мамонтовыми деревьями, среди огромных колонноподобных стволов которых росли в диком беспорядке виноградная лоза, стебли крыжовника и подобные клинку листья папоротника высотой в человеческий рост. Возвышенность резко обрывалась, морские волны достигали по высоте вершин холмов. Оба всадника остановили лошадей и с жадностью уставились на зелёный подлесок На холмах бурлила жизнь. Вспорхнула перепёлка, в сторону с дороги прыгнули кролики. Люди видели, как на открытое пространство вышел оленёнок, учуял их запах и убежал прочь. Томас рукавом протёр глаза.

— Здесь вся дичь с нашей стороны, — сказал он. — Хотелось бы перегнать сюда скотину, но никакого ровного места, где бы расположиться коровам, здесь нет.

Он повернулся к брату.

— Джозеф, ты как насчёт того, чтобы через кусты забраться в ложбинку попрохладней и, улегшись рядышком, поспать?

Джозеф продолжал смотреть на всколыхнувшееся море.

— Хотел бы я знать, откуда поступает влага. — Он указал на обширные пустоши, которые спускались к океану.

— Там травы нет, а здесь, в ложбинках, она зеленеет, как в джунглях, — сказал он. — Я видел, как туман попадает в нашу долину. Должно быть, каждый вечер холодный серый туман залегает в горных ложбинах и теряет часть своей влаги. Днём он уходит назад, к морю, а ночью приходит снова, так что лес никогда не простаивает зря, никогда. Наша земля высохла, и ей ничего не поможет. А здесь… Это место вызывает у меня досаду, Томас.

— Я хочу спуститься к воде, — сказал Томас. — Пошли, пошли.

Они начали спускаться с крутого откоса по тропинке, которая вилась среди колоннады мамонтовых деревьев, и ежевика царапала их лица. Преодолев часть пути, они въехали на свободное от леса пространство, где стояли, понурив головы, два навьюченных ослика, перед которыми на земле сидел пожилой белобородый мужчина. Шляпа лежала у него на коленях, а на голове торчком стояли белые мокрые волосы. Он посмотрел на них пронзительно горящими чёрными глазами и высморкался, поочерёдно зажимая каждую ноздрю.

— Я слышал, вы большой путь проделали, — сказал он. И беззвучно рассмеялся. — Надеюсь, вы слышали колокольчик моего ослика. На моего ослика надет настоящий серебряный колокольчик. И иногда я позволяю носить его одному ослику, иногда — другому.

Он с достоинством надел шляпу и по-воробьиному задрал свой крючковатый нос.

— Вы куда направляетесь? К подножью холма?

Отвечать пришлось Томасу, потому что Джозеф с любопытством уставился на человечка, соображая, где мог его видеть раньше.

— Мы собираемся устроить привал на берегу, — объяснил Томас. — Половим рыбу и искупаемся, если море спокойное.

— Мы уже давно слышали ваш колокольчик, — сказал Джозеф. — Где-то я раньше вас видел.

Внезапно он в смущении замолк, так как понял что в действительности до того вообще никогда не видел старика.

— Я живу правее, на плоскогорье, — сказал старик. — Мой дом стоит на высоте в пятьсот футов над уровнем моря, — он выразительно кивнул. — Пойдёмте со мной. Вы увидите, как высоко он находится.