Сумеречное королевство - Евгения Олеговна Огнёва

— Ты второй раз вступаешься за эту тварь. — Кейн равнодушно отбросил вялое тело в сторону, с раздражением подметил, как заботливо и бережно Гевальт подхватил девчонку на руки. — Явишься в Маледиктус завтра же!

И грозная фигура скрылась в тенях.

— Не прикасайся ко мне! — Мраморная фигурка полетела в сторону Фауста.

Вериец перехватил безделушку в воздухе, поставил на стол.

Жанна все еще дрожала от страха и ярости.

— Как ты посмел стереть мои воспоминания?! Ты обещал, дал слово, что я вернусь домой!

Девушка нахмурилась от головной боли: память возвращалась.

Фауст сделал еще одну попытку усадить Жанну в кресло, но она так выразительно посмотрела на князя, что он отступил.

В небольшой гостиной царил беспорядок. Под ногами хрустели осколки пузатой вазы и валялись раздавленные ногами розы. В порыве злости Жанна смела все статуэтки с каминной полки, швырнула подсвечник в большое овальное зеркало, что стояло возле окна.

Адреналин поддерживал Жанну, требовал немедленного выхода, кровь пульсировала в висках. И кто бы мог подумать, что в такой милой девушке кроется столько эмоций! Она бушевала, как ураган. И во второй раз эта стихия разносила все, до чего могла дотянуться.

Они не ссорились уже давно: магия Лилит стерла прошлое в голове смертной. И так не вовремя этот визит короля!

— Ради бога, позволь перевязать тебя!

— Ради Вашего бога я пальцем о палец не ударю! — Она замахнулась на него еще одной статуэткой. — Знаю я твое лекарство: завтра же забуду свое имя!

Фауст мгновенно ретировался, позволив ей разбить оставшиеся безделушки. Он сдержанно перенес еще одну тираду проклятий, Рейна застыла возле двери, глотая слезы обиды.

— А ты! — Жанна вдруг обратила внимание на горничную. — Ты все знала и молчала! Как ты можешь пресмыкаться перед этими монстрами? Я считала тебя подругой! А ты — жалкая трусиха, предательница! Ты опоила меня этой гадостью! Убирайся прочь!

Жанна оперлась рукой о стену, в ушах зазвенело, подступила дурнота. Кейн забрал слишком много сил у своей жертвы. Каскад ее жемчужных волос вырвался из давно распавшейся прически, девушка стала оседать на пол.

Фауст подхватил Жанну, усадил в подставленное Рейной кресло.

Горничная, продолжая рыдать, принялась за перевязку.

— У тебя могут возникнуть галлюцинации. Скорее всего, начнется лихорадка. Некоторые люди впадают в беспамятство. — Бархатный голос верийца звучал в голове, а темнота в глазах все сгущалась.

На мгновение она забылась, и ей привиделось белое оскаленное лицо Короля, пламя пожирающее ее страну, мертвые, растерзанные тела. Девушка вздрогнула, пришла в себя.

— Я ненавижу вас всех. — Пробормотала она, точно пьяная. — Как вы смеете!.. Как смеете вы считать себя лучше других… кто дал вам право? — Сквозь злые слезы говорила она.

Рейна мазала виски каким-то густым раствором, бормоча себе под нос, что «она не заслужила» и «готова хоть сейчас умереть» за Жанну. Князь бережно придерживал поникшую голову графини и ее распустившиеся волосы.

Жанна рассеянно смотрела в его золотые глаза.

— Для верийцев люди — скот. Вот как ты относишься ко мне? Все твои прекрасные и воздушные слова — ложь. Ваш король ясно дал мне понять то, что ты так тщательно пытаешься от меня скрыть.

— Мне жаль, что пришлось так поступить с тобой. Я хотел, чтобы ты была счастлива. И до сих пор хочу. Но ты все время тосковала и вспоминала свою семью. Твоя безрассудная юность очаровала меня. — Томящее чувство затрепетало в голосе верийца. — Ты живешь одними эмоциями, видишь лишь то, что хочешь видеть. Твой необузданный нрав выводит меня из себя, но я уже не могу представить себе ни одного дня без твоих проказ. Видишь? Я вовсе не считаю тебя хуже или ниже. — И, словно приблизившись к рубежу, князь переменил тему.

Незаметно появилась Герда, вытолкнула за дверь безутешную Рейну, принялась убирать следы недавнего скандала в комнате. Лакей принес поднос с липовым чаем и очередным кондитерским шедевром от поварихи Варвары.

А князь все объяснял притихшей Жанне, что не мог поступить иначе, что остановить вторжение — не в его власти, но он ищет графское семейство. И, хотя это противоречит законам Сумеречного королевства, готов признать ее, смертную девушку, равной верийцам. Маледиктус истреплет его имя, если узнает о Жанне, а Кейн способен на любой жестокий поступок, чтобы удержать своих подданных в подчинении.

— Возможно, в твоих глазах я всегда буду чудовищем. Но ты не справедлива ко мне: я никогда не скрывал своего отношения к тебе. Я искренне желаю тебе добра. Что касается других: такова природа верийцев, даже если ты с чем-то не согласна.

Они уже давно остались вдвоем. За окном сгустилась чернильная ночь, появились россыпи звезд. Горячий чай согревал, тело начинало ломить: лихорадка не заставила себя долго ждать.

Слуги развели огонь в камине, но свет зажигать не стали. Так они и сидели напротив друг друга: молодая девушка и древнее чудовище.

— Что же мне делать, князь? Я люблю свою семью и сделаю все, чтобы их спасти. А ты предлагаешь мне остаться с тобой и просто ждать. Это настоящая пытка. Сидеть, сложа руки, наслаждаться жизнью, пока умирают другие. Твой мир убьет меня. А твой король убьет все то, что мне дорого.

— Я должен вернуться в Лорин. — Горько ответил он. — Я позволил себе упустить время. Если ты хочешь увидеть свою семью, прояви терпение: не пытайся уйти, доверься мне. Это все, что я могу сделать. До других смертных Лорин мне нет дела, с их обреченностью придется смириться.

Фауст и сам понимал, что ситуация вышла из-под контроля. Он давно не появлялся в Лорин, подчиненные работали самостоятельно. Гевальт не встревожился, когда доклады стали приходить все реже.

В Лорин было много свободной магии, но она не давалась в руки бессмертным. Это была другая энергия. Живая и неподвластная верийцам, такая же своевольная, как Жанна де Стрейн. Она меняла захватчиков.

Да и сама девушка менялась под воздействием Вереса: в Лорин он встретил своенравную, но милую