Переведи меня через майдан - Павел Шумил

— Скоро Фиеста придет?

— Информация будет выдана через двадцать пять минут.

С удивлением смотрю на кибера. Вопрос был скорее риторическим. Через двадцать пять минут до прибытия шаттла останется 40 минут. За сорок минут я смогу убежать на десять километров. Или улететь на сто с лишним. Так далеко мне не надо. Можно — на тридцать километров, и спрятаться за ближайшей горой.

Проходит время.

— Фиеста просила сообщить, что останется в книгохранилище. Стены книгохранилища крепкие, они выдержат взрыв. Ты должен лететь. За оставшееся время ты не успеешь вскрыть ворота.

Несколько минут ищу варианты. Если где и можно уцелеть — то в капсуле времени. Фиеста меня переиграла. Со своими книжками решила остаться. Разделить их судьбу. Фанатичка! Срываю крышки с коробок, которые принес Брысь. Конечно, обе пусты.

— Брысь, в кабину!

Перегоняю вертолет к воротам книгохранилища. Ворота заперты. Взорву эти — за ними вторые. Не успею… А взорву — ее взрывом точно убью. Все рассчитала…

Поднимаю вертолет в воздух, и на предельной скорости гоню к знакомой горке. Бегом поднимаюсь на вершину, выбираю ложбинку, ложусь, настраиваю бинокль. Технохутор как на ладони.

Шаттл появляется в рассчетное время. Любой пилот сказал бы, что все идет как надо. Но внезапно машина клюет носом, падает на базальт полосы и скользит по нему долго-долго. Я уже начал надеяться, что все обойдется, когда машина вздулась огненным шаром. Стекла бинокля моментально потемнели, спасая глаза. Но и так видно, как над хутором вырастает неимоверных размеров гриб, как рушатся здания, как сминаются, словно бумажные, стены ангара вертолетов…

Минуты через две-три доходит ударная волна взрыва. На таком расстоянии она не страшна.

Радиации нет. Спин-генератор катера взрывается на субкритическом уровне. Несильный всплеск мягкого рентгена — и все. Если б взорвался генератор корабля, был бы полный набор — альфа, бэта, гамма, короткоживущие изотопы и прочая прелесть наведенного атомного взрыва. Гореть тоже особо нечему.

Связываюсь с кибермозгом корабля и даю отбой SOS-тревоге. Сажаю вертолет у ворот книгохранилища. Первые ворота вдавлены внутрь взрывом. Их даже открывать не нужно.

— Брысь, дай свет!

Бегу ко вторым воротам. Брысь, освещая дорогу, семенит следом. Ворота целы, и даже медленно открываются. Рискуя остаться без ушей, сую голову в щель. Флаттер вращает маховичок ручного привода.

— Фиеста!

Внутри горит только один тусклый зеленый светильник. По потолку и стене змеится трещина с ладонь шириной.

— Фиеста!!!

Теряя пуговицы, протискиваюсь в щель. Брысь пританцовывает с той стороны. Для него щель мала.

Она лежит лицом вниз у самой стены. Осколок бетона уходит в тело под правой лопаткой. Глаза медленно открываются.

— Случайность… — она заходится в кашле. Черная пена пузырится на губах. — Это просто случайность… Не кори себя…

Срываю с себя куртку, рву рубашку на длинные полосы. В зеленом свете кровь на полу — черная.

— Брысь! Аптечку из вертолета! Быстро!

Сказать кому — не поверят. Осколком бетона… Не плитой, не по голове… Не бывает острых осколков бетона! Это неправильно, нелепо. Курам на смех. Даже группы крови не знаю… И времени в обрез. Кораблю два витка до посадки.

— Не трогай осколок… Ускоришь… Легкое пробито…

Я лихорадочно шарю по карманам. Охотничий нож, перочинный нож, Леска, иголка с полуметром нитки. Мало. И шансов мало. Правое легкое, видимо, придется удалить. Я не хирург, чтоб зашить. «Не бойтесь крови» — говорил инструктор. «Возможно, вам придется оперировать себя». Тащу из заднего кармана фляжку и споласкиваю руки вишневой настойкой. В ней 70 % спирта.

— Иг… кх-кх-кх… Восстанови капсулу. Пусть потомкам…

— Молчи. Экономь силы перед операцией. Сейчас Брысь принесет аптечку, вколю заморозку и начнем.

— Не успеешь. Не отступай, Игнат. Доведи дело… Не говори девочкам про гены… егерей… Не надо им знать… Скажи Веде, чтоб молчала… Я…

С синхронным цокотом подбегают два кибера. Брысь протягивает раскрытый подсумок аптечки.

— Опоздали мы, ребята…

Закрываю ей глаза, поднимаю тело на руки, несу в вертолет. Отвезу на свой хутор, положу в холодильник. Сейчас некогда хоронить. Сейчас нужно встречать корабль. Как нелепо и глупо — в спину осколком бетона…

Все успел, все подготовил. Вертолет стоит на вершине пригорка. Отсюда отличный вид на море, и отличная радиовидимость всей траектории посадки. До восхода солнца четверть часа, до появления корабля в зоне радиовидимости 35 минут. Обхожу машину кругом, пинаю зачем-то колесо шасси и ложусь в жесткую, прибитую ветром траву. Жую изумрудную, горькую как полынь, сухую и твердую травинку. Полчаса… Можно расслабиться на тридцать минут. Смешно — глаза слипаются, а сердце частит с перебоями. Как я устал от этой планеты…

Чистый-чистый лежу я в наплывах рассветных,Перед самым рождением нового дня…

(Врал поэт. День рождается, но одежда заскорузла от пота и крови)

Три сестры, три жены, три судьи милосердныхОткрывают последний кредит для меня.

Просыпаюсь от мерзкого вяканья сирены.

Точно так завывала сирена общей тревоги корабля, когда за бортом нарастала Волна. Вскакиваю в кабину вертолета, отталкиваю Брыся и шлепком ладони по пульту отключаю будильник.

Дурацкая была идея. Теперь руки трясутся. И предчувствие тяжелое…

Локатор вертолета уже засек входящий в верхние слои атмосферы корабль. Не пройдет и получаса, как решится судьба этого мира. На корабле банк генофонда. Здесь, на планете восемь сотен мунтов, восемь сотен организмов, готовых принять и выносить оплодотворенную яйцеклетку. Здесь семь сотен егерей, которые могут отобрать здоровых, половозрелых голышек, привести на хуторы для искусственного осеменения. И помочь растить детей. Здесь множество не до конца одичавших дегов. Здесь на складах несколько тысяч портативных хромосомных анализаторов. Строжайший генетический контроль, искусственное осеменение — и уже через два поколения мы получим жизнеспособную колонию с населением не менее пятидесяти тысяч человек. Искусственное осеменение и строжайший генетический контроль уже были в истории этой планеты. Дело погубила последняя волна колонистов. Я не изобретаю ничего нового. Я даю планете последний шанс.

Если сядет корабль. Если эта латаная-перелатаная консервная банка пятисотлетней выдержки сумеет приводниться в целости и сохранности.

Корабль уже входит в плотные слои атмосферы. Облако плазмы вокруг него исчезло, и я вновь могу принимать телеметрию. На удалении 170 отказали приводы рулевых поверхностей правого борта. Закрылки, элероны, правый киль — вне игры. Ничего, пока не смертельно. Передаю на борт команду подключить к управлению двигатели ориентации. Варварство, все равно, что гвозди микроскопом забивать, но экономить рабочее тело незачем. Это последний полет корабля.