Игла - Вольдемар Грилелави

— Ему просто рога сильно на мозги давят, — хохотнул весело и заразительно Гриша.

— И рога не маловажный факт. В конце концов, ведь могла бы пойти иным путем.

— Она тебе по фамилии не Ульянова. Это у них там было принято, чуть что, идти сразу иным путем.

— Ты, Миша, в корне неправ. Любит, не любит — эта тема для других абитуриентов. Ведь если пожелала замужества и свершила такой героический и вероломный поступок и осмелилась наконец-то приостановить свои поиски на таком молодом красивом объекте, как, например, я, то будь добра — соответствуй своему порыву, посвяти остатки жизни цели своих стремлений, — горячо и азартно пытался оправдаться и обвинить супругу Саша. — А если уж осознала свою ошибку и возжелала изменить свой статус и судьбу, то объясни, поговори, договорись. Я ведь тебя не на аркане тащил. Уж кто и тащился, так ты сама себя. И сейчас даже не пытался удержать. И не нужно было так пошло воровать.

— Притормози, Саша, успокойся и не горячись. Все же я тебе налью стаканчик. А то ты прямо как-то порозовел от перенапряжения, — придержал Сашин пыл Гриша.

— Это я от перевозбуждения.

— Вот-вот. А спирт и напряжение снимет, и настроение изменит в противоположном направлении.

— Гриша, — Саша еще больше вспылил. — Отстань от меня со своим спиртом. Я отлично знаю себя. Сейчас выпью, раскисну и разрыдаюсь в исповедовании. Я вот лучше назло ей пить брошу. Насовсем и навсегда. Вот даже от твоего спирта откажусь. И тогда у меня возникнут иные проблемы. Они и отвлекут от глупых мыслей. Знаешь, сколько сразу возникнет заморочек от трезвости. В нашей стране легче и проще употреблять, чем жить в завязке. Не поймут.

— Какая несусветная глупость, свершенная еще из-за никчемной бабы. Это же, как надо умом тронуться, чтобы до такого додуматься и отказаться от земных благ! — резюмировал Сашино решение Гриша. — Подвиги свершают любви ради, а не вопреки. Ну, из-за принцессы, куда еще не шло. А совершить безрассудство по собственной прихоти — глупость несусветная и архи неразумная.

Они могли без приглашений и разрешений в числе первых и раньше пассажиров зайти в салон Як-40. Такие мелкие привилегии были понятны и привычны в летной среде. Но на дворе стояла душная и жаркая погоды. А там внутри от солнечных лучей атмосфера салона напоминала слегка остывшую сауну. Париться уже нельзя, но сбросить с себя одежду очень хочется. Поэтому экипаж и техник со своими мешками-чемоданами стояли чуть в стороне от общей толпы и обсуждали предстоящий отдых. Работой такие увлекательные командировки никто назвать не посмел. Да и язык как-то не поворачивался.

При появлении дежурной по перрону, народ возле самолета пришел в движение, крепко ухватившись в свои сумки двумя руками. Медленно началась посадка с исчезновением груженых пассажиров в чреве маленького по аэрофлотским меркам лайнера. А разве можно назвать большим, если вместимость всего на тридцать пассажиров?

— А вам отдельное приглашение по почте прислать? — громко крикнула дежурная экипажу.

— А нам куда спешить, Римма, — отмахнулся от нее Гриша. — Экипажа еще нет. Чего париться внутри.

— Ладно, оставайтесь за старших. Гриша, передай Ольге бумаги, а я побегу. У меня Московский через полчаса.

— Беги. Не волнуйся, мы здесь не допустим никаких нарушений, — заверил Гриша.

— Саша, привет! — крикнул, проходящий мимо, пилот, махая Саше рукой, показывая, что ему очень хочется что-то личное и наедине. — Подойди на минутку.

— Только быстро, а то уже вон экипаж идет, — предупредил Гриша, показывая рукой на часы.

Саша передал портфель с секретными документами Мише и побежал в сторону Даминова, пилота самолета Ан-2, проживающего в соседнем подъезде в одном доме с Сашей. Он пробежал метров десять, когда вдруг неожиданно неестественно споткнулся и, неуклюже махая руками, шлепнулся плашмя на перрон.

— Ну, вот говорил же — давай стаканчик налью для поднятия тонуса. И координация намного бы стабилизировалась, и крепость в организме появилась. Так нет, он еще и эксперименты решил вредные ставить над собой, полностью отстранить организм от алкоголя. Вот пацан настырный. Совершенно не желает умные советы старших воспринимать, — сердито проворчал Гриша, наблюдая за неуклюжим падением второго пилота и медленно направляясь в его сторону.

— Вставай, чего развалился, не перина, поди, а бетонка! Устроил ночлег на свежем воздухе, — весело похохатывая, прокричал Миша и пошел на помощь за командиром к развалившемуся Саше, так как он почему-то не желал самостоятельно вставать.

Миша подошел вплотную к лежавшему неподвижно второму пилоту и нагнулся, чтобы оказать посильную помощь, но вдруг неожиданно вздрогнул и непроизвольно истерически вскрикнул, словно увиденное его чем-то напугало.

— Чего еще там такое? Не ори, как истеричная девица, а помоги мужику на ноги встать, — недовольно проворчал Гриша, поскольку экипаж с рейса уже скрылся в чреве лайнера, и им необходимо поторопиться с посадкой, чтобы не нарваться на замечание пилотов.

— Он совсем не шевелится, — испуганно прошептал Миша. — И совсем неправильно лежит.

— Чего неправильного ты увидал в развалившемся мужике. Ну, упал, слегка ушибся, со всяким случается. И нечего тут панику разводить, сейчас подымим.

Гриша наклонился и перевернул Сашу лицом кверху. Но тут ему самому стало не по себе. Больше всего его поразили плотно сжатые губы и закрытые глаза. И лицо неожиданно приобрело нездоровый бледно-синеватый оттенок.

— Гриша, он не дышит, — испуганно прошептал Миша, уставившись паническим взглядом в командира.

— Да не может быть такого. Как это он от такого детского падения ушибся насмерть, что ли?

Но Миша уже склонился над телом Саши и пытался нащупать сердцебиение.

— И сердце совсем не стучит. Остановилось, наверное. Гриша, Сашка умер.

— Да пошли вы все на хрен! — разозлился не на шутку Гриша, откидывая в сторону бортмеханика. — Что ты тут заладил, как попугай: не дышит, сердце не стучит, умер.

— Он и вправду умер, — печально констатировал Миша, вставая и склоняя голову над Сашей.

— Я ему сейчас здесь так умру, что он и взаправду жить расхочет. Ишь, удумал чего. У меня такие фокусы не пройдут. Это вам не арена цирка с клоунами на манеже!

К ним уже стягивался весь люд, что находился на перроне. Покинул свои кресла и экипаж Ташкентского рейса, прослышавший о трагедии с одним из пассажиров. Мишины слова, несмотря на то, что сказал он еле слышным шепотом, услышали все и уже звали врача. Многие советом пытались оказать помощь.

Но Гриша не желал спокойно и терпеливо дожидаться прибытия медиков. Он отогнал с помощью Миши любопытствующих и посторонних, склонившись над безжизненным телом, и в спешном порядке вспоминал первые действия при оказании помощи в подобных ситуациях. Он со всей силы вдыхал в него через рот полные легкие и двумя руками колотил по грудной клетке Сашу. Им вдруг овладело чувство ярости. Как это так, и с чего это его второй пилот, так вот неожиданно, ни за что, ни про что умер из-за какой-то мелкой семейной неурядицы. Ну, не могло же у него остановиться сердце из-за этого нелепого падения. Да и падал он как-то неестественно. Обычно при спотыканиях так люди не падают. А его полет походил на смертельно раненного, словно подстреленного бойца.