Метро до Африки - Дарья Донцова

– Ввел курс изучения законов? – предположила я.

– Нет. Отправлял бы подростков на одно лето в лагерь, но не отдыха, а в исправительный, системы ГУИН[7]. Полюбуется дитятко на тамошние порядки, прочувствует их на себе и подумает: а ну как придется сидеть лет пять-семь? Брошу-ка я лучше сомнительные компании и возьмусь за ум.

– Жестоко!

– Зато действенно, – надулся Александр Михайлович. – Небольшая неприятность убережет от большой беды!

И наша беседа плавно перетекла тогда в спор о правильном воспитании, но я запомнила советы полковника. Поэтому сейчас решила использовать его опыт и приехать к Полине завтра рано утром.

У двери дома меня встретили повизгивающие собаки.

– Здравствуйте, милые. – Я присела на корточки и начала гладить бархатные морды. – Как дела?

– Шоколадно, – ответил кто-то из стаи.

Я непроизвольно плюхнулась на дорожку. Мне послышалось? Или один из наших псов освоил человеческую речь? Скорее всего, полиглотом является старушка Черри, она слишком долго живет среди людей.

– Носятся туда-сюда, грязи на лапах нанесли, – продолжала пуделиха, – вот я ее и оставила во дворе. Хуч пионы сломал. Чего он в них полез? А Банди садового гномика снес, ну того, которого Тёма Маше подарил!

Я положила руку на спину Черри.

– Нехорошо ябедничать!

Пуделиха повернула голову и посмотрела на меня большими несчастными глазами. Если не знать, какую сытую жизнь ведет Черричка, то, поймав этот взгляд, легко поверишь в ее страдания. Правда, мопс Хуч выглядит еще большим мучеником. Похоже, он сегодня не доел из миски мясо – слишком много положили, не влезло, есть от чего переживать.

– Я просто докладываю обстановку, – обиженно засопела собака.

Нет, это не Черри, она не разевала пасть.

– А вы чего на земле сидите? Не холодно? – спросил голос.

Тут до меня дошло, что звук доносится сверху, я задрала голову, из окошка гардеробной свесилась ­Ирка.

– Это ты! – с облегчением воскликнула я.

– Кто ж еще тут порядок наведет? Уж, поди, не гости ваши! Домой хотите войти?

Хороший вопрос, если учесть, что я стою, вернее, сижу около парадной двери.

– Ну да, – кивнула я.

– Собак не впускайте!

– Они теперь на улице ночуют? – прокряхтела я, вставая.

Ирка кашлянула.

– Нет, конечно. Только чего их заводить, если через секунду они на улицу попросятся. Носятся, словно оглашенные, снуют между двумя домами.

– Тебе не кажется, что у Хуча фигура стала еще более странной? – спросила я.

– Ну… есть немного, – согласилась Ирка, – но ветеринар же сказал, что мопс здоров. Анализы в норме и все такое.

– Верно, – протянула я, – но непонятно, по какой причине у него холка растет! Сейчас он похож на портрет Шаляпина!

– Чего? – не поняла Ирина.

– Был такой певец, Федор Иванович Шаляпин, – объяснила я. – Вроде в Третьяковке висит картина, где он изображен в пальто с огромным бобровым воротником. На мой взгляд, не очень удачное произведение, нижняя часть у певца узкая, зато верхняя объемная, словно он нацепил на шею круг для плавания.

– Не люблю я по музеям шляться, – зевнула Ирка, – лучше дома у телика посидеть. А Хуч теперь не падает головой об пол, уже ловко ходит.

Словно желая подтвердить слова Ирки, мопс приблизился к ступенькам и начал подниматься к парадной двери. Я прикусила нижнюю губу. Умный Хучик сообразил, что движение вперед по непонятной причине затруднено, и преодолевал лестницу боком. Вы когда-нибудь встречали пса, который сначала поднимал бы правые лапы, переднюю и заднюю, ставил их на ступеньку, а потом подтягивал левые, ну и так далее?

– Кто его научил этому фокусу? – изумилась я.

– А кто научил Банди открывать у полковника в спальне тумбочку и тырить оттуда драже «Морской горошек»? – хихикнула Ирка. – Сам дотумкал!

– Пит-то здоров, – отметила я. – Может, отвезти мопса к другим ветеринарам?

– Лучшего врача все равно не найти, – возразила Ирка. – Профессор велел понаблюдать за псом неделю, вот и понаблюдаем. А Хучу не хуже. Ест так, что еда из ушей лезет, носится как ни в чем не бывало, падать перестал.

– Но он же ходит боком!

– И что? У него быстро получается, нечего волноваться. Ну открыть вам дверь? – заорала Ирка.

– Не кричи, вдруг кого разбудишь, – предостерегла я.

– Разве у нас люди в нормальное время лягут спать, – зазудела Ирка. – Дождешься тут покоя… Приехали с покупками! «Газель» заказали! Мешков нахапали! Балок! Железок! Деревяшек!

– И где это все? – испуганно огляделась я.

– Так у Тёмы. Слава богу, не сюда внесли. Знаете, чего Маша сказала? Ремонт – это прикольно! Все сейчас там и прикалываются, стены красят.

Я попятилась.

– Сами?

– Ну да.

– Они же не умеют!

Иркина голова исчезла из окна, я вошла в дом, за мной потянулись псы.

– А ну, идите назад, на стройку! – возмутилась домработница, выскакивая в прихожую. – Снуют взад-вперед, лапы в побелке… Шагом марш к Тёме!

Собаки молча выскользнули во двор.

– Очень уж ты строга, – вздохнула я.

– Пять раз полы подтирала.

– А следы остались!

– Где? – засуетилась Ира.

– Вон, белые, по коридору к лестнице ведут, – не преминула заметить я.

– Это не от лап, – констатировала домработница.

– Ты только секунду назад жаловалась на свору и не пустила ее в дом!

– Никто из собак не носит кроссовки, – тоном Шерлока Холмса заявила Ирка, – это полковник пробежал.

– Дегтярев дома?

– Угу.

– А ты говорила – все отправились делать ремонт.

– Александр Михайлович вернулся, – вздохнула Ира. – Ну вот, опять надо за тряпку браться…

– Значит, не все у Тёмы, – зачем-то уточнила я.

– Все!

– А полковник?

– Все без него.

– Следовательно, на стройке не все!

– Все!

Продолжая спорить, я не забывала удивляться собственной глупости, ну зачем веду абсолютно бессмысленный разговор?

– Ладно, – сдалась Ирка, – будь по-вашему! Все дома. У Тёмы астральные тела работают.

Я изумилась. Ирка обожает сериалы и передачи, где постоянно звучит закадровый смех, она самозабвенно читает «Желтуху» и верит всему, что печатается на ее страницах. Еще домработница никогда не упустит возможности приобрести журнал с названием «Истории из жизни» и будет обливаться слезами, читая о тяжелой судьбе звезды шоу-бизнеса, которая была бита мужем, порота свекровью, выброшена голой на мороз, но тем не менее сумела встать на ноги и сейчас молодая, красивая, белая и пушистая живет в скромном сорокапятикомнатном доме на Рублево-Успенском шоссе.

Но вот всякие штучки про астрал и прочее – не для Ирки, она не увлекается загробной темой. Неужели домработница изменила себе и посмотрела передачу из цикла «Мертвые среди нас»? Как-то я, включив после полуночи телик, наткнулась на странную тетку цыганского вида, которая заунывным голосом вещала про чистку ауры, взламывание чакр и стряхивание пыли с кармы.

– Ох, Дарь Иванна, – заговорщицки зашептала Ирка, – помните, я говорила про свою бабушку?

– Да, да, – кивнула я.

Естественно, я забыла про Иркины россказни! И вовсе не уверена, что она упоминала о родственнице в моем присутствии.

– Ой, – зашмурыгала носом Ира, – такая хорошая была, добрая, ласковая…

– Все бабушки милые, – согласилась я.

– А вот и нет! Вон у Ваньки грымза эфиопская! – вытаращила глаза домработница. – Иногда так хочется мужа прибить, прямо рука зудит. А потом вспомнишь, каково ему в детстве приходилось, и оставишь его в живых.

– У Ивана в роду были негры? – поразилась я.

– Господь с вами, откуда такую дурь взяли?

– Ты сама сказала: «Грымза эфиопская». А где Эфиопия? На Черном континенте!

– Ой, да она из-под Курска! – подпрыгнула Ирка. – Пьянь местная! Ваньку била. А моя такие пончики делала, но умерла! И секрет их с собой унесла, в смысле рецепт. Вот хочу поехать и узнать.

– Куда? – в изнеможении спросила я, отступая к лестнице.

Ирка большая мастерица взболтать чужой мозг до состояния омлета. Вроде начинаете с ней разговор, чувствуя себя нормальным человеком, а спустя четверть часа становитесь идиоткой.

– Вы, Дарь Иванна, неаккуратно людей слушаете, – с укоризной отметила Ирка, – я талдыкаю дятлом, а у вас все мимо ушей свистит. Повторяю: моя бабушка делала пончики. Никогда я потом похожих не ела. Типа «хворост». Рецепт она с собой унесла, в могилу. А я его узнать хочу.

– Кого?

– Рецепт.

– Какой? – Я совершенно потеряла нить беседы.

– Пончиков!

– Их бабушка пекла?

– Да.

– И она умерла?

– Точно.

– А ты намерилась выяснить, как делать то самое тесто?

– Верно.

– Боюсь, ничего у тебя не получится.

– Это почему? – уперла руки в боки Ирка.

– Извини, что напоминаю, но твоя бабушка ­умерла.

– И чего?

– Ира, с мертвецом нельзя побеседовать!