Дублер - Дэвид Николс

– Конечно не скажу.

– И ты не думаешь, что я просто стерва и капризничаю?

– Ну да, немного, но я не против.

– Тогда ладно. Что же еще? – Она хлопнула в ладоши. – Ага, он все время носит эти идиотские очки «Авиаторы», даже дома. Бог знает почему – наверное, чтобы я его не донимала, клянча автограф. О, и он больше не ездит на общественном транспорте.

– Ну, это вполне понятно, по-моему.

– Да, только трудно так уж сильно жалеть человека, который постоянно гуглит себя в компьютере и распечатывает результаты. И к тому же он продолжает заходить на собственные веб-сайты, забирается в чаты, чтобы посмотреть, что же о нем думают поклонники – www.egomaniac.com. О, и он почти постоянно занимается физкультурой. Чуть ли не все время я вижу, как этот спортсмен висит на косяке в своих замшевых трусах. Почему он не может тренироваться, хоть немного одевшись, – выше моего понимания. Как будто я живу с голым орангутаном. Без обид в отношении твоих коллег-профессионалов, Стивен, но если парню младше определенного возраста сказать, что он душа общества, то весьма велика вероятность, что он станет настоящей.

Они оба улыбнулись, одновременно взялись за стаканы, и Стивен обнаружил, что украдкой разглядывает Норино лицо, отмечая складочки, образующиеся в уголках ее темных глаз, когда она смеется, и пока он смотрел, морщинки разглаживались, лицо успокаивалось.

– Раньше я никогда не бывала знакома с парнем, который бы так много времени проводил, набирая эсэмэски или читая их, и к тому же его сотовый всегда звонит поздно ночью. Он не говорит в одной комнате со мной, он просто надевает свой странный «профессиональный» голос, выскакивает из кровати и шепчет в коридоре.

– Ну, это ничего не значит, я уверен.

– Тогда кому он пишет?

– А ты его спрашивала?

– Стараюсь не спрашивать. Или он говорит: «Это Побережье».

– Возможно, ему на самом деле звонят с Побережья.

– Может, ты и прав.

Какое-то время они сидели молча и слушали, как тихонько позвякивает соковыжималка.

– Побережье! Ты в это веришь? Это как когда он говорит «Континент». Я американка, но даже я не называю это Побережьем.

– Может, он имеет в виду Маргейт, – сказал Стивен в надежде развеять мрачную атмосферу.

– Где этот Маргейт?

– В Англии. Как ты понимаешь, на побережье.

– О, понятно. Ну да, может быть. – Нора резко затянулась сигаретой, вытерла что-то невидимое с губы, подумала секунду и произнесла вот это:

– Можно, я кое-что спрошу?

– Конечно.

– Мы же друзья, правда? Я имею в виду, мы не так уж давно знакомы, но мне приятно думать, что мы друзья…

– Я тоже так думаю.

– И ты скажешь мне правду? Если я спрошу тебя кое о чем личном?

– Безусловно.

– Так я могу тебе доверять?

– Ты можешь мне доверять.

– У Джоша роман? – спросила Нора.

Конечно же, он мог просто взять и сказать ей. В конце концов, она имела право знать; Стивен ничем не был Джошу обязан.

За исключением сделки, понятно. Казалось маловероятным, что если он сейчас что-нибудь скажет, то Джош захочет сдержать слово.

– Не-е-ет, – ответил Стивен, скептически мотая головой.

Нора сощурилась:

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– И ты бы сказал мне? Если бы что-нибудь знал?

– Нора, ничего не происходит.

– Ты клянешься?

– Клянусь.

– Спасибо, теперь я чувствую себя гораздо, гораздо лучше.

Уроки харизмы

Как и все вокруг, Стивен твердо верил в детоксикацию организма.

Он не мог точно сказать, какие там токсины, или откуда они берутся, или какой вред они могут причинить, но твердо верил, что в его теле содержится определенное количество этих веществ: пожалуй, где-то около полутора пинт белой мутной субстанции, похожей на скисшее молоко. Или, возможно, это нечто более твердое: полтора фунта маслянистого жирного чего-то – слипшиеся остатки магазинной готовой еды и автобусных выхлопов, дешевого сыра и сомнительных сосисок. Именно эти токсины и мешали ему. Хорошие новости заключались в том, что если выпить море воды и выпотеть ее, да еще поболтать кишками с помощью новых экстравагантных методов, то можно было полностью избавиться от токсинов. Держа это в уме, как и надвигающийся Звездный Час – три спектакля меньше чем через две недели, – Стивен спокойно решил перевернуть свою жизнь.

Он перестал пить или, по крайней мере, надираться в одиночестве. Он сократил количество сигарет и перешел на выпивание галлонов фруктов, переведенных в жидкое состояние. Он готовил на пару то, что с удовольствием бы пожарил, он ел зерновые, кедровые орехи и семечки, а также прочие продукты, чаще встречающиеся в птичьих кормушках. Иммунную систему Стивен укреплял, поглощая медленно высвобождающиеся витамины и черную масляную эхинацею, а также любые попавшиеся в шкафчике с лекарствами минералы и пищевые добавки, включая остатки чего-то, предназначенного для беременных женщин. Пьяный от открывшихся возможностей и масла примулы, он бегал каждое утро в парке Баттерси, пока бока не начинали болеть, а дыхание – царапать заднюю стенку гортани, потом сгибался пополам и кашлял, пока не зазвенит в ушах. Он чувствовал себя ужасно и прекрасно одновременно.

Каждый вечер в тишине своей чердачной гримерки высоко над Шафтсбери-авеню он заглушал громкоговоритель и повторял текст и движения. Роль лорда Байрона была физически и эмоционально изнурительной, а также настоятельно требовала весьма долгого хождения полуобнаженным. Чтобы избавить свое тело от несколько мешковатого вида, которое оно не так давно приобрело, Стивен совершал бесконечные отжимания, приседания и подтягивания, пока жизнь не начала напоминать смонтированную последовательность кадров тренировок из «Рокки». Две недели, наверное, были недостаточно долгим сроком, чтобы стать душой общества, но если накачать стальной пресс он не мог, то хотя бы на мягкий металлический сплав надеяться желал.

Он также решил поработать над харизмой и животным магнетизмом. Как актер, Стивен К. Маккуин обладал некоторым набором достоинств. Он определенно был одним из самых пунктуальных молодых британских актеров. Он был искусным мимом и умелым чтецом с листа. Он мог, если от этого зависела человеческая жизнь, станцевать степ, а в народном танце елизаветинских времен мало кто из мужчин мог с ним сравняться. Если, как ему часто говорили, актерство по сути являлось реагированием, тогда он реагировал как никто другой. Однако он был не до конца уверен в своих харизматических качествах, способности удерживать публику на чистом личностном магнетизме и в связи с этим довольно робко согласился на предложение Джоша поднатаскать его. Вместо того чтобы проводить дни с Норой в кино, Стивен теперь рано приходил в театр, пристегивал к поясу шпагу, вставал на сцену и репетировал сцены перед Джошем. Если это и выглядело как переход на сторону противника, он старался не думать об этом.

– Безумный, злой и опасный знакомый (криво улыбнуться). Вот как меня теперь называют в Англии – по крайней мере…

– СТОП! – прокричал Джош, развалившийся на кресле в одиннадцатом ряду, закинув ноги на спинку сиденья впереди. – Вернись к началу.

– Безумный, злой и опасный знакомый (криво улыбнуться). Вот как…

– Нет, еще раз.

– Безумный, злой…

– Заново!

Стивен вгляделся в зал:

– Могу я спросить почему?

– Извини, Стив, но я просто не верю тебе.

– Чему ты не веришь?

– Ничему. Ни слову не верю. – Джош глотнул из обязательной бутылочки с водой, наклонился вперед и положил голову на спинку переднего кресла. – Ты должен стать лордом Байроном, Стив. Ты должен быть великим любовником, бунтовщиком, воином. Люди думали, что Байрон – воплощенный дьявол; обычаи, брак, верность, – все это дерьмо ни черта для него не значило. Им двигали любовь, страсть и желание, а не здравый смысл. Этот парень спал со своей сестрой, черт бы его побрал!..

– Со сводной сестрой, с формальной точки зрения.

– Ничуть не легче, Стив.

– Так чему именно ты не веришь?

– Я просто не вижу безумного, злого и опасного, дружище. Я вижу разумного, доброго и заботливого, а кто, блин, захочет смотреть спектакль под названием «Разумный, добрый и заботливый»? – Вжившись в роль режиссера, Джош теперь встал и вынес свою бутылку воды в переднюю часть зала, бесцельно оглядываясь в поисках того, на что можно сесть верхом. – Проблема в том, что ты играешь отсюда, Стив, – он постучал пальцем по лбу, – от ума, от мозга. Ты слишком много думаешь. Даже в одиннадцатом ряду я вижу, как ты думаешь. – Он поставил бутылку на край сцены. – Знаешь, что ты на самом деле должен использовать?

Стивен подумал, уж не Силу ли использовать ему предложит Джош.

– Знаешь, откуда ты на самом деле должен начинать играть?