Интимные отношения - Элизабет Олдфилд

— Тебе и правда понравилось? — спросила она, вернувшись на кухню.

Гарсон обнял ее голову и прижал к себе.

— Да, но я бы лучше провел этот вечер с тобой, — сказал он и поцеловал ее в губы. — Потом, — прошептал он, отступая назад.

Энни почувствовала сладкое томление.

— Потом, — согласилась она.

— Выпьешь вина? — спросил он.

Обычно они пили вино перед обедом, но сейчас Энни заколебалась. Доктор пока не ограничил ее ни в чем — это будет позднее, — но она читала, что от алкоголя лучше воздержаться.

— Нет, не буду, — сказала она.

Гарсон вопросительно посмотрел на нее.

— Почему?

Она хотела сообщить ему новость попозже, после того как уложит Оливера, и они смогут спокойно все обсудить, но вдруг поняла, что не сможет ждать. Она должна рассказать ему сейчас.

Улыбка плясала у нее на губах, когда она произнесла:

— Потому что у меня будет ребенок. Гарсон широко раскрытыми глазами посмотрел на нее, потом поднес руку к голове. Он выглядел как воплощенное изумление, и Энни была готова рассмеяться.

— Ребенок? — повторил он. — Ты уверена?

— Абсолютно. Сегодня доктор подтвердил. Я знаю, для тебя это шок, потому что я сама удивилась, — сказала она, а он все продолжал изумленно смотреть на нее. — Я постоянно принимала таблетки, но…

— Ты принимала таблетки?

Ничего не понимая, она посмотрела на него. Почему он спрашивает? Гарсон сам никогда не предохранялся, значит, мог бы догадаться. Может быть, он думал, что она предохраняется как-то по-другому?

— Да, но я однажды отравилась, и это свело на нет действие Таблетки, объяснила Энни. — А доктор мне сказал, что мы с тобой, видимо, оба очень плодовиты. Я знаю, ты не хотел ребенка — по крайней мере пока, — я тоже хотела подождать, но теперь…

— Ребенок не может быть моим, — гулко произнес Гарсон.

Сначала его слова повисли в воздухе, потом разорвались в ее ушах как граната. Энни перестала видеть, слышать. Она отпрянула. Точно так же его брат не признавал ребенка ее сестры, а теперь Гарсон отказывается признать своим ее ребенка!

Оглушенная, она смотрела на него, пока огромная волна отчаяния не захлестнула ее, — она выбежала из комнаты, схватила ключи со стола в холле, открыла входную дверь и вскочила в свой «фольксваген». Слезы застилали ей глаза, она завела мотор на ощупь.

— Энни! — услышала она крик Гарсона позади себя и увидела в зеркальце, как он появился в дверном проеме.

— Негодяй! — всхлипнула она, и ее голос утонул в рыданиях.

Энни промчалась по гравийной дорожке, потом по лужайке. Она не представляла, куда едет, ей было все равно. Единственное, что она понимала, ей надо отсюда уехать.

Оставив деревню далеко позади, она вдруг поняла, что Гарсону ничего не стоит догнать ее на своем «мазерати». Выжав из машины предельную скорость, она неслась так милю или две, постоянно глядя в зеркало. Но позади была только темная ночь, никаких огней догоняющей машины.

Энни внезапно задумалась: что же она делает? В слезах, совершенно обезумевшая, несется в темноте на полной скорости. Она представляет опасность для других водителей, и в первую очередь для себя. Для своего ребенка! Она сбавила скорость, съехала на зеленую лужайку у дороги и выключила мотор, положила руки на руль и опустила голову.

Гарсон сказал, что это не может быть его ребенок, но тогда чей, как он думает? Она почти истерично рассмеялась. Теперь, наверное. Гарсон пришел в себя и понял, что отцом может быть только он. Гарсон должен знать, что она испытывает к нему всепоглощающее чувство и в ее сердце нет места другому мужчине. Его первая реакция была чисто рефлекторной.

Она вытерла мокрые щеки. Рефлекторно или нет, но он среагировал именно так, а это означает, что хоть он и женился на ней и наслаждался ее телом, но в душе не доверяет ей и никогда не доверял.

Снова хлынули слезы. А ей казалось, что он заботится о ней, сегодня она даже мечтала о том, как он полюбит ее, — но забота и любовь основываются на доверии…

Подняв голову, Энни вслушалась в тишину. Нет, он не догоняет ее на своем сверкающем «мазерати». Почему? Потому что он только притворялся заботливым. Она тоже притворялась, правда сама перед собой, что этот брак по договоренности устраивает ее, но нет, не устраивает, не устраивал и никогда не будет устраивать.

Вытащив платок из кармана джинсов, Энни высморкалась. Женившись на ней без любви, Гарсон вырвал сердце из ее груди, а сегодня вечером наступил на него. Он еще отнял у нее часть души. Большую часть. Невосполнимую часть. Она ненавидит этого человека, с яростью подумала Энни. И она любит его. Как бы ни были противоречивы эти чувства, она испытывает оба.

Энни включила зажигание. Ее бегство из дома тоже было чисто рефлекторным инстинктивное бегство от нападающего, — но сейчас ей необходимо было встретиться с Гарсоном лицом к лицу. Она должна вернуться к нему и сказать, что хочет развода.

Щемящая боль наполнила ее. Оливер будет страдать, но выхода нет. Продолжать жить с Гарсоном — значит вконец разрушить сердце и разум. Хотя вполне может быть, что Гарсон сам теперь захочет развестись с ней — ведь своей беременностью она нарушила его приказ.

Через несколько минут она подъехала к «Ферме». «Мазерати» во дворе не было. Значит ли это, что Гарсон погнался за ней, но не по той дороге? Или просто поставил машину в гараж? В конце концов, он догадается, что раз она уехала только в джинсах и свитере, не взяв с собой денег, то скоро вернется. Энни заперла «фольксваген», вошла в дом и крикнула:

— Я вернулась.

На ее крик выбежал Оливер с коробкой строительных кубиков в руках.

— Посмотри, что купил мне дедушка Берт, — сказал он.

Энни заставила себя улыбнуться.

— Очень хорошо.

— И еще конфеты. Пойди посмотри, — сказал он, взяв ее за руку.

Когда она вошла вслед за малышом в гостиную, ее нервы были напряжены до предела, но в гостиной оказался только Берт. Он сидел на диване и пытался сконструировать что-то такое, что издалека напоминало кривобокий самолет.

— Привет! — бодро воскликнул он.

Энни кивнула в ответ, обдумывая, чем объяснить свое бегство.

— Мы с Гарсоном поссорились, — неловко произнесла она, усаживаясь на ручку кресла.

— А папы нет, — сообщил Оливер.

— Вот как! — Она обратилась к Берту:

— Он был здесь, когда вы вернулись из магазина?

— Только одну минуту, — ответил старик.

— Он поехал за мной?

— Нет, он уехал в Лондон.

— В Лондон? — в изумлении повторила Энни. — К себе на квартиру? Берт покачал головой.

— Он поехал к Изабель Дьюинг.