Ветви Ихуа - Александр Соловьёв

«Парадокс, — подал голос Зубров. — На операцию по задержанию преступника, да к тому же особо опасного, посылают мальчишку. Пусть даже в разведку, пусть для переговоров, пусть хоть для отвлечения внимания — все равно. Неа… что-то тут не так. Этот парень и не думал арестовывать».

Он сходил в кухню, выглянул из-за гардин. Милиционер как раз проходил под постаментом, на котором проворно вертелся терракотер.

«Милиционер — тупица, — на этот раз заговорил Сигурд Дзендзель. — Какой из него толк, раз все равно про железяк не знает? Да они тут на каждом углу торчат, спиногрызы поганые! Кому после этого нужна ваша паршивая милиция? Прикончить его надо было!»

«Нет, это всего лишь взгляд изнутри, — отозвался Зубров. — А что вообще заставляет меня считать этого человека охранником правопорядка и соответствующе к нему относиться? Условное допущение? Но ведь нелепость и абсурдность и есть главное правило игры, оно навязано терракотерами! Почему я его принимаю? Милиция ненастоящая. Да, я в самом деле мог бы убить того парня, и даже не вспоминать о нем больше. Но есть ли смысл уничтожать куклу? Все, что кажется логичным, на самом деле не стоит внимания. Нет, определенно я обязан научиться отличать настоящее от ложного».

По ногам потянуло холодом. Сигурд сходил в комнату, закрыл балконную дверь и вернулся в спальню.

Он опустился на кровать и стал строить планы о том, как станет вождем албов. Он, современный образованный человек, сильный, ловкий, решительный, придет к ним, живущим по законам едва ли не первобытно-общинного строя, хранящим при этом знания цивилизованных предков, обладающих мощным оружием. Да, он станет их лидером!

Сидел он до тех пор, пока не вернулась Руна. Она открыла дверь ключом и вошла с большой хозяйственной сумкой и авоськой.

Сигурд бросился в коридор и застыл перед ней, держа палец у губ.

— Вычислили, — прошептал он. — Был милиционер. Я не открыл. Они следят.

— Невысокий такой? — Она поставила ношу и неторопливо закрыла дверь на замок. — Молоденький.

— Угу, — кивнул он. — Шкет. Так ты что, видела его?

— Это Коля Басов. Оперативник. С моей работы. Ухажер, — сказала Руна. — Каждый день приходит. Давно за мной ухлестывает, до нашего прихода в город. По сценарию.

— Ясно. — Сигурд подобрал сумку с авоськой, машинально заглянул, потащил на кухню, поставил на стол, стал вытаскивать продукты: варенку, консервы, хлеб, пакеты с кефиром, масло, сахар. Руна вошла следом.

— Правильно, что не открыл.

— Угу, — буркнул Сигурд. Ему было как-то не по себе. — Тот гриб, на крыше дома… может, он ими управляет? У меня теперь куча догадок. Вообще в голове каша. Мысли всякие…

— Коля думает, что любит меня, — сказала Руна. — Кто знает, может, и правда…

— Правда — не правда… Какая разница? Сама же говоришь: сценарий.

— Да так. — Она задумалась. — Просто интересно, что происходит в его голове, в сердце. Они ведь, в принципе, такие же как мы.

— Такие — да не такие, — пробурчал он, убирая продукты в холодильник.

— Нет, но он же чувствует… — сказала она. — Понимаешь, это может быть… как по-настоящему. Или почти как по-настоящему…

Он не нашел, что ответить. Настроение испортилось. Когда приходил милиционер, и требовалось срочно решать, что предпринять, Сигурд чувствовал себя спокойнее, чем сейчас.

— Его надо отшить, — решительно сказал он. — Этот твой Коля — наша проблема.

Руна взяла его за руку.

— Послушай, я встретила его на остановке. Сказала, что сегодня и завтра буду у брата. Он хотел проводить меня до квартиры. Я объяснила, что спешу. Извинилась. Сказала, что у меня нет ни минуты. Он, вроде, понял. Но! По сценарию Флора тоже была к нему снисходительна. Даже очень. Так что надо играть… Эй, что с тобой, милый?

— Чего со мной? — Сигурд отолкнул ее руку. — Со мной ничего. Это с тобой что-то не так.

— Постой. — Глаза Руны заблестели. — Ты что, ревнуешь?

— Не говори ерунды, — буркнул он. — Меня беспокоит наша безопасность.

— Ах, вот оно что! — На губах ее затрепетала лукавая улыбка.

— Ясное дело. И на этом закончим.

«Злобный чхарь! — мысленно выругался он. — Думала, меня могут увлекать их выдумки? Вранье… сценарии… железяки… Тоже мне… бытовая романтика?»

Слова Дзендзеля мешались со словами из лексикона Зуброва.

— Да, я поняла. — Руна быстро пересыпала картошку из авосек в корзину и ушла в ванную.

Сигурд был сердит. Ему не нравилось, что существовал этот Коля, пусть он и ненастоящий. Неприятно и то, что Руна вдруг вздумала дурачиться. Будь он прежним Зубровым, можно было бы дразнить сколько угодно, но Сигурд Дзендзель не позволит, чтобы за женщиной, которую он назвал своей спутницей, волочился какой-то… Тьфу! Стоп!

Он почуял, что происходит неладное. Умник, засевший в мозгу, начинал досаждать.

«Ладно, посмотрим, кто кого!» — Сигурд сел за стол, обхватил голову руками.

Что-то липкое, холодное вцепилось в грудь, расползлось по нутру. Где-то в глубине сознания жаловался и каялся Зубров. И было из-за чего. Проклятая программа продолжала действовать, и только что он вновь позволил ей собою управлять.

Ревность! — минуту назад Дзендзель впервые в жизни узнал о ее существовании. Не кто иной, как географ-неудачник Орест Крофович Зубров наградил его этим дрянным, сопливым чувством. Оно, в свою очередь, было следствием другого, более опасного чувства, которое… Нет, Сигурд не мог и не хотел этого понять.

«Вот зараза!» — пробормотал он. С тех пор как Руна разбудила его память, внутри росло напряжение. Обитавшие в нем личности все больше противоречили друг другу, причиняли ноющую боль.

«Ладно, — сказал он себе. — Давай по порядку. Милиционер думает, что хочет Флору. Она в одном с ним отделении служит. На самом же деле это просто игра. И управляют ею терракотеры, железяки. А я — Сигурд Дзендзель, я — бигем. Я в пещере рожден, подземным племенем выращен, терракотерами усовершенствован, я — охотник и умник. И я готов за правду умереть. И в то же время я на сопливое дитя похож, которое смотрит кукольный спектакль и уподобляет себя одному из героев. Да что я такое?! Тьфу!»

Осторожно: чувства! Он вспомнил, что раньше, в жизни Зуброва, не раз хотел все это изведать. Проблема в том, что этого «раньше» никогда не было. Да и сам Зубров появился на свет всего неделю назад. Дзендзель толком не понимал, что все это значит. Однако он понимал, что нельзя допустить, чтобы эти наваждения приходили в будущем.

Он вспомнил, как заблестели глаза у Руны, как она улыбнулась. Да что там она разумеет, пещерная жительница? Разве она была на его месте? Нет! А вот он многое узнал. Да, он узнал о выдуманных чувствах — за все эти никогда не существовавшие годы из никогда не существовавших книг и фильмов.

Как бы там ни было, но все-таки он помнил. И очень даже хорошо помнил. Это было во втором классе. Ее звали София. Она сидела в среднем ряду, у нее были зеленые глаза, острый носик и круглые конопатые щеки. И было щемящее чувство и стук сердца, и частое дыхание, стоило ей в класс войти. А уж если она проходила мимо и рукавом задевала!.. И когда он вспоминает о ней, у него в сердце рождается ностальгия — леденящая, как мятная конфета.

Да только не было никогда той девочки. И чувств — красивых, романтичных, из-за которых совершают благородные поступки — еще неделю назад не существовало. В том смысле, что не существовало их на планете. А вот теперь они есть, и здоровенный бигем Сигурд Дзендзель должен терпеть на себе их физические признаки. И оттого ему так липко и холодно.

А пришла к нему вся эта чепуха через Зуброва, через дурацкую его выдуманную личность. И какой урок из этого? А вот какой: умник Зубров, тот самый, от которого Сигурд недавно на седьмом небе был, должен быть усмирен. Задавлен он должен быть! Ведь не только в чувствах дело. Мало ли, чего еще там терракотеры намудрить могли! Все, что на первый взгляд кажется правильным и хорошим, на самом деле представляет опасность. Разве терракотеры для того создали милицию, Болгарию и чувства, чтобы куклы довольны были? Да черта с два! Вся эта запутанная логика — заразная жвачка искусственных программ. С какой стороны не подступись, ждет тебя противоречие, и разгадывать его придется до кишечных колик.

Нет, покуда не смешались Сигурд и Орест, пока естество еще не вымарано этой дрянью, надо держаться подальше от умничанья и всяких там чувств. В прежнее свое состояние вернуться.

Так соображал Дзендзель, путаясь в сомнениях и страстно желая стать таким же бездумным и неистовым, каким был раньше.

— Сигурд, прости. — Руна вошла в кухню и положила руки ему на плечи. Он хотел их сбросить, но отчего-то передумал. Все, что холодило и мучило внутри, внезапно вздрогнуло, потеплело и отодвинулось.