ГОГОЛЬ-МОГОЛЬ - Александр Ласкин

Так и представляешь их в какой-нибудь необгонимой тройке. Сидят рядом, смотрят то вперед, то по сторонам. Отмечают про себя, как быстро меняется жизнь вокруг.

Кстати, Остроумова-Лебедева тоже здесь. Сама не любительница столь решительных способов передвижения, но тут оказалась за компанию.

Смотрит сквозь свои круглые очечки. Обычные такие очечки, как у многих людей ее возраста, а в тоже время не совсем.

Глядит Анна Петровна в эти стеклышки и Петербург обретает завершенную форму медальона.

Правда, где он, Петербург? Только что был, посверкивал куполами и водами, а уже позади.

Вперед, вперед! Бричка разгоняется и поднимается над землей, подобно колеснице Ильи-пророка или самолету.

Застывают в немой сцене и улетают куда-то вдаль прохожие, лес сменяется полем, а за этим мельканием следит с высоты неподвижный месяц.

А что касается колеса, о котором упоминается в начале поэмы, то можно и совсем без колес. Кажись, неведомая сила подхватила тебя на крыло … Все гремит, вспыхивает, брызжет огнем… Не разобрать, то ли даль внизу, то ли над головой.

Прямо-таки Божья гроза или, как говорит Николай Васильевич, Божье чудо!

Даже не по себе становится от звука неумолчно звучащего колокольчика.

Тут не только отдельные граждане, но народы и государства посторонятся и переспросят друг друга:

– Не надул ли нас уважаемый автор (варианты: щелкопер, бумагомарака…)? Не придумал ли эту историю, а, заодно, и всю эту страну?

2003-2004

P.S.

«И веревочка…», - как говорил Осип в «Ревизоре», что в контексте нашего повествования может означать: «И еще несколько слов».

Первое впечатление от мастерской Альфреда Рудольфовича было чисто кинематографическим. Включались, в основном, глаза. Я охватывал подробности, и в то же время картину целиком.

Передо мной располагалось не только пространство, но и время. Приглядевшись, я даже различал годы. Начал отсчет с отменной лупы и календарей начала века, а завершил портретом Сталина и номером «Правды».

Невозможно рассказать жизнь Эберлинга подробнее, чем говорят вещи и предметы. Перо, чернильница, лупа, бювар, ножницы… Из этих, а также из многих других деталей, складывается узор его судьбы.

Мысленно сравниваешь интерьеры и фотографии. Да, все совершенно точно. Несомненность жизни прежнего владельца подтверждается тем, что его вещи на своих местах.

Мастерская пережила блокаду и страшный пожар, а сохранились не только частности, но и атмосфера. Кажется даже, ароматы женских духов, перемешанные с цветочными запахами, еще не испарились.

А что за диковинная персона в комнате второго этажа? Сидит, развалившись, под портретом Верховного главнокомандующего. Вроде как склубился из пыли времен.

Чувствуется, знаете ли, некоторая оппозиционность. Тельник, джинсы, растрепанная бородка… Как-то не очень вяжется это существо со столь нетривиальной обстановкой.

Кукла, конечно. Вместо головы - шляпа и очки… И борода из мочала. А вот в осанке что-то безусловно подлинное. Будто автор этой фигуры, петербургский художник Владимир Загонек, кого-то конкретно имел в виду.

Здесь все готово для съемок, рассматривания и лицезрения, крупных и общих планов. К тому же этот мир распадается на ракурсы. Самый удачный - со двора. Сразу представляешь кадр с большим окном и стеклянной крышей.

Было бы эффектно поместить на балконе солидного господина. Лучше использовать феску и куртку Альфреда Рудольфовича. Благо над его феской и курткой время тоже не властно.

Стоит этот человек буквально между землей и небом, курит сигару. Тут камера начинает следить за тем, как дымок выпархивает в направлении столь же курчавых облаков.

Набросав что-то вроде экспликации возможного фильма, можно переходить к титрам.

Себя, конечно, пропускаю. Теперь режиссер. Известный документалист Владислав Виноградов.

Когда я впервые пришел в мастерскую, то сразу понял, что подобные вещи (в прямом и переносном смысле) должны Виноградова заинтересовать. Не уверен, сделаем ли мы задуманную нами картину, но его размышления оказалась для меня очень полезными.

Потом собственно участники… Книга не была бы написана, если бы не беседы с людьми той эпохи. Наиболее важными историями и сюжетами я обязан ученицам Эберлинга - М.С. Давидсон, А.Г. Кук, К.К. Литовченко, Л.В. Рахманиновой, З.Б. Томашевской, искусствоведам А.Б. Ляховицкому, С.Т. Махлиной, И.В. Ступникову.

Самой существенной оказалась помощь нынешнего хозяина эберлинговского пространства В.В. Загонека.

За долгую жизнь рядом со старинными предметами стал Владимир Вячеславович чуть ли не их полномочным представителем. Так что наши чаепития под большим абажуром оказались не просто содержательными. Это была возможность свериться с точкой зрения жившего тут когда-то мастера.

Кстати, Загонек вместе с историком фотографии В.А. Никитиным много сделал для того, чтобы заново открыть искусство Эберлинга. В дни стодвадцатилетия со дня рождения Т.П. Карсавиной их усилиями открылась замечательная выставка фотографий в петербургском музее-квартире И.И. Бродского.

Кроме разговоров, мне очень помогли различные документы и материалы. В основном я получил их от Загонека, но кое-что обнаружилось в Российской Национальной библиотеке, архиве Управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербурга, Санкт-Петербургской Театральной библиотеке, Санкт-Петербургском музее-квартире И.И. Бродского, московском музее фабрики «Гознак». Искренняя благодарность сотрудникам этих учреждений.

Необходимо сказать и о первых читателях. В отличие от читателей вообще, их роль заключается в том, что они могут непосредственно влиять на текст. Так и происходило после того, как с рукописью знакомились Е.С. Алексеева, А.Ю. Арьев, А.Л. Безыменская, В.Б. Виноградов, Я.А. Гордин, З.Д. Давыдов, Л.С. Дубшан, О.Б. Кушлина, Е.С. Новикова, О.В. Попков, А.Л. Шор.

Еще надо выразить признательность Н.Л. Дунаевой, Т.А. Синельниковой и Е.Я. Суриц, подготовивших к печати материалы архива В.Я. Светлова. А заодно поблагодарить провидение - ведь эта публикация, вышедшая под самый финал работы над повестью, помогла мне избежать некоторых ошибок.

Отдельное спасибо Николаю Васильевичу. По разному складываются наши отношения с любимыми авторами, но, кажется, только от него мы ждем защиты. Все надеемся - по примеру другого классика - спрятаться в тепло его необъятной шинели.

9 марта 2005 года

· Большинство цитируемых документов (вырезки из газет и журналов, официальная и личная переписка, рукописи) хранятся в собрании петербургского художника В.В. Загонека. Случаи, когда документ находится в другом хранилище, оговариваются особо.

· Заключения финансовых проверок за 1920-24 гг., проводившихся по ул. Чайковского, хранятся в Санкт-Петербургском Историческом архиве.

· Пригласительный билет на свадьбу Т.П. Карсавиной хранится в отделе рукописей и редких книг Санкт-Петербургской Театральной библиотеки.

· Письмо хранится в фонде П.Л. Вакселя рукописного отдела Российской Национальной библиотеки.

· Письма Г. Брюса В.Я. Светлову находятся в отделе рукописей и редких книг Санкт-Петербургской Театральной библиотеки (перевод Е.Я. Суриц).

· Письма В.В. Светлова А.Р. Эберлингу хранятся в рукописном отделе Российской Национальной библиотеки.

· Письма Т.П. Карсавиной В.Я. Светлову хранятся в отделе рукописей и редких книг Санкт-Петербургской Театральной библиотеки.

· Следственное дело В.В. Мухина хранится в Архиве Управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.

· Письмо В.В. Мухина, переписанное Т.М. Вечесловой, с комментариями к нему балерины хранятся в Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербурга.

· Черновик письма В.В. Мухина находится в собрании С.Я. Брезинского.

· Стенограмма заседания графической секции ЛОССХа от 21 февраля 1940 г. хранится в семье П.И. Басманова (опубликовано в кн.: П.И. Басманов. Акварель, рисунок: Каталог выставки. - СПБ.: ЦВЗ «Манеж», 2000. - С. 47-69).

· Черновики писем А.П. Остроумовой-Лебедевой Л.П. Берии хранятся в рукописном отделе Российской Национальной библиотеки.