Тристан и Женевьева (Среди роз) - Шеннон Дрейк

Но он прекрасно понимал, что сейчас является наиболее важным, предстоит решающая битва за Английский престол между королем Ричардом Йорком и Генрихом Тюдором Ланкастерским. У лорда Тристана де ла Тера не было выбора.

– Я прикажу своим людям сворачивать лагерь, – сказал он, поднимаясь. Оставив сэра Марка, он вышел из палатки спешным шагом. Остановившись у входа, Тристан посмотрел на Эденби, расположенный вдали, возвышающийся над скалами, неприступный, и казалось, насмехающийся над ним. – Я вернусь! – проговорил Тристан мрачно. – Леди, я вернусь!

Повернувшись, Тристан направился к своим солдатам. Плащ его развевался на ветру, поступь была уверенной и твердой.

– Сворачивай лагерь! – крикнул он громоподобным голосом, – мы выступаем за Дом Ланкастера! Пришло время низвергнуть Йоркского тирана!

Женевьева поднялась на самый верх массивной башни и оглядела Эденби, удовлетворенно улыбаясь. Ее люди трудились на строительстве. Сгоревшие мастерские, кузница и каменотеса уже были одеты в леса, и хотя полное восстановление стен и зданий от ущерба, нанесенного ланкастерскими пушками, займет несколько месяцев, Эденби был способен снова выдержать нападение. К главным воротам во внешней стене была приделана стальная решетка: под самой башней устроена «волчья яма». Если нападающие прорвутся через массивные деревянные ворота, они окажутся в западне перед железной решеткой, а ее люди, находясь в относительной безопасности, будут лить на них сверху кипящее масло. Для обороны могут быть использованы и зажигательные стрелы, и кое-какие технические нововведения. Как уверял сэр Гэмфри, замок вполне надежно защищен с фронта.

Посмотрев в другую сторону, в направлении юго-востока, вдоль побережья, Женевьева увидела, что всюду царили мир и спокойствие. Приближалась осень, уже начался сбор урожая, скоро мельницы начнут молоть зерно, овцы обрастут густой шерстью, крестьяне наполнят закрома хлебом. Все будет хорошо.

Услышав позади себя шаги, девушка вздрогнула и обернулась, но увидев отца Томаса, расслабилась и посмеялась над собой за свою нервозность. «Чего ей бояться в собственном замке? Ночных кошмаров».

Они продолжали преследовать ее. Женевьева думала, что ей будут сниться отец, Аксель, бедный Майкл, но вместо этого к ней приходил Тристан де ла Тер.

Она была очень занята, пытаясь восстановить разрушенное, вместе с Томкиным, Джилсом и остальными, прилагая все усилия, чтобы оборонительные сооружения и запасы провизии были в приемлемом состоянии, позволили выжить. День молодой хозяйки замка был так насыщен всякого рода работами и делами, что у нее не оставалось времени для того, чтобы вспоминать тех, кто ее любил, кого любила она.

Может быть, сновидения и были естественны… Но ночь наполняла ее воспаленный мозг мрачными картинами, и вместо желанного отдыха приносила лишь ужасы и кошмары.

В своих снах она одна карабкалась по скалам. Вокруг нее – лишь мрачное штормовое небо. Не в силах найти дорогу домой, она бежит, но натыкается на непреодолимую стену. Подняв глаза, Женевьева обнаруживает, что уткнулась в мертвое тело Тристана де ла Тера. И в своей смерти он… остается живым, осязаемым, реальным, таким же красивым и гордым, таким же сильным и мужественным, каким был и в жизни, и он смеется над ней, тянется к ней, клянется, что она заплатит за все, что попадет к нему после своей гибели, а погибнет она скоро… Женевьева пытается бежать, но его пальцы вцепляются в ее волосы и она вынуждена встретиться взглядом с его глубокими, темными глазами, которые очаровывают и завораживают ее, делают немой и неспособной к сопротивлению. Она чувствует, как огонь этих глаз проникает в ее кровь. Огонь, увлекающий в вечность… И вот уже Тристан де ла Тер крепко держит ее в объятиях, и Женевьева чувствует силу его рук и его глубокий, жестокий, иссушающий поцелуй, воспламеняющий и обжигающий, как кипящее масло. Его руки скользят по ее телу. Ничего подобного она никогда не испытывала и теперь готова была сгореть от стыда… И вдруг он становится холодным. Его руки, губы, он улыбается, а на лице его застывает ледяная маска с усмешкой… Губы шевелятся и она слышит шепот: «Это поцелуй смерти!»

– Леди Женевьева, – обратился к ней отец Томас, прерывая ее мысли.

Она медленно обернулась к нему:

– Да, отец? Что случилось?

Он ответил улыбкой на ее вопрос и пожал плечами.

– Ничего такого, что требовало немедленного вмешательства. Прибыл фламандский торговец, чтобы заплатить за шерсть, он со своими компаньонами в зале, с ними леди Эдвина, она занимает их беседой.

– Наверное, мне следует пойти к ним, – проговорила Женевьева.

– В этом нет необходимости, – ответил священник.

Она слегка улыбнулась и посмотрела на него с любопытством.

– Тогда о чем же вы хотите со мной поговорить?

– Отнюдь не о хозяйственных делах, по этому поводу у меня нет никаких особых соображений. Я думал, чем вы так озабочены, что в последний раз даже не были на исповеди?

Женевьева окинула взглядом скалы и море.

– Отец Томас, – вымолвила она, – не проводите ли вы меня за стену замка? Мне вдруг захотелось прогуляться по берегу.

Священник приподнял брови, в его темно-зеленых глазах мелькнуло беспокойство.

– Вам не следует выходить без охраны, миледи.

– Ну, тогда, вы не позовете ли стражников, отец?

Он пожал плечами и подчинился. Несколько минут спустя они уже шли вдоль стен, направляясь к Западной башне. Им не пришлось карабкаться по скалам, мимо валунов вилась узкая каменистая тропинка, местами заросшая чертополохом и сорной травой, ведущая к узкой полоске чистого берега.

Солдаты, внимательно осматривая окрестности, шагали сзади и чуть в стороне от них. Отец Томас не спеша следовал за Женевьевой, а она, на ходу сбрасывая обувь и ничуть не заботясь о платье, разбрызгивая набегавшую волну прибоя, смеясь подбежала к самой воде… Потом обернулась к священнику, чуть наклонив голову и лукаво поблескивая повеселевшими глазами, спросила:

– Отец, неужели вы никогда не бегали по берегу моря, хотя бы в детстве?

– Я родился вдали от моря, – ответил отец Томас и невольно улыбнулся. Женевьева улыбнулась в ответ, догадываясь, что он думает в эту минуту о том, какой угрюмой она была все эти дни.

– Разве вам не хочется почувствовать прикосновение прохладных легких брызг? Подойдите же поближе…

Священник осторожно шагнул вперед. Женевьева уже сидела на песке, с наслаждением вдыхая терпкий морской воздух и радостно смеясь каждый раз, когда волны, набегая омывали ей ноги. После некоторых колебаний он уселся рядом, поеживаясь от холодной воды, которая промочив его сутану, коснулась бедер.