Щит - Василий Горъ

Я взглядом показала Атии на сверток, а потом разрешила лекарю удалиться…

Эдак через час, одетая и причесанная по последней дворцовой моде, я вышла в гостиную, села на диван и попросила Эрну пригласить ко мне кого-нибудь из стражников, охраняющих мои покои.

Служанка слегка удивилась, но тут же метнулась в коридор, а через десяток ударов сердца в дверном проеме возник высоченный — локтя на полтора выше меня — хейсар.

— Силы твоей деснице и остроты твоему взору, — поздоровалась я.

Воин ответил, но как-то коротковато, опустив фразу о плодовитости моего лона:

— Полной чаши твоему дому, ашиара!

Разбираться с причинами такого изменения приветствия мне было лениво — все так же путались мысли, — поэтому я сразу же перешла к делу:

— Ты знаешь десятника Арвазда из рода Усмаров?

— Да, ашиара…

— Найди и пригласи его ко мне…

— Он может находиться в карауле…

Я на мгновение закрыла глаза, пережидая очередное помутнение сознания, и продолжила:

— В таком случае передай ему, чтобы пришел ко мне, как только сможет…

Воин кивнул, прижал кулак к груди и выскользнул в коридор. А я, мысленно посетовав на невозможность получать желаемое мгновенно, подозвала к себе Омру и приказала ей поинтересоваться, у себя ли баронесса Кейвази.

Леди Этерии в покоях не оказалось, и я, слегка расстроившись, приказала подавать обед.

Во время трапезы я не столько ела, сколько пила, и к четвертой перемене блюд, «уговорив» полтора кувшина с фетеррой, чувствовала себя переполненным бурдюком. Зато в голове ощутимо посветлело.

Решив, что способность соображать мне нужна как можно скорее, я распорядилась приготовить мне еще пару кувшинов раствора и удалилась в опочивальню.

Ускоренное лечение принесло результаты — к часу вепря, когда сияющая Омра доложила о том, что баронесса Кейвази только что вернулась в свои покои, я уже неплохо соображала.

Со вздохом встав с ночной вазы, с которой не слезала последние часа полтора, я дала возможность Эрне привести мое платье в порядок и отправилась в гости.

Увидев меня, леди Этерия улыбнулась и пригласила присаживаться. Только вот улыбка у нее получилась какой-то вымученной, и я, расстроившись чуть ли не до слез, попятилась к двери:

— Я, кажется, не вовремя… Зайду как-нибудь потом.

Баронесса захлопала длиннющими ресницами:

— С чего вы это взяли? Вовремя! Даже очень.

— Ну, я же чувствую, что вы не в духе…

— Настроение у меня замечательное. А вот самочувствие — не очень. — Она осторожно прикоснулась к своему животу и поморщилась: — Первый день… Живот ноет…

— А…

— Выпила. Скоро подействует. Поэтому располагайтесь.

Я подумала и направилась к облюбованному вчера креслу.

Дождавшись, пока я устроюсь поудобнее, баронесса жестом отпустила служанок и вопросительно посмотрела на меня.

Я опустила взгляд, зачем-то вцепилась в поясок своего платья и вздохнула:

— Леди Этерия! Можно вопрос?

— Да, конечно…

— Вчера вы показывали мне комнату со свитками не просто так, правда?

Баронесса кивнула:

— Да! Я хотела предложить вам свою помощь. Но вы так сосредоточенно думали о чем-то своем, что пришлось ограничиться намеком.

Я вспомнила состояние, в котором пребывала предыдущим вечером, и мысленно усмехнулась: этот ее «намек» — свиток с Правом Крови — я заметила только потому, что в тот момент хоть что-то соображала.

Помянув графа Рендалла не самыми хорошими словами, я уставилась на хозяйку покоев, ожидающую реакции на свои слова, и поинтересовалась:

— Зачем?

Уточнять, какой смысл я вложила в этот вопрос, леди Этерия не стала — ответила, не задумываясь:

— По сравнению с Авероном Кейвази — редкая дыра. Но там жизнь, а здесь — какая-то возня… Как вам объяснить, чтобы было понятно? А вот: тут, во дворце, выйдя из покоев, вы попадаете в калейдоскоп из красивых, но донельзя лживых масок, за приветливыми улыбками которых прячется зависть или злость. Поклоны проходящих мимо вас придворных и слуг — лишь способ скрыть ненавидящие взгляды, а куртуазные приветствия и комплименты — словесная мишура, в которой почти всегда есть второе и третье дно…

Вспомнив свое посещение Первого Приказа, я криво усмехнулась:

— Ну да, так оно и есть…

— За какие-то шесть дней в должности чтицы я успела до смерти устать от прозрачных намеков на радужные перспективы, которые меня ждут в случае союза с тем или иным дворянином, от внезапно вспыхивающих чувств, предложений руки и сердца и шепотков в спину. В общем, мне захотелось найти человека, в котором нет двойного дна. И которому от меня ничего не надо…

— А какое все это имеет отношение к Праву Крови?

— Самое что ни на есть прямое… — не отводя взгляда, ответила баронесса. — Ничем не обязывающего знакомства мне мало. А дружба — это отношения, в которых каждый делает все, что может…

— И?

— Я сделала шаг навстречу…

Закусив губу, я задумчиво уставилась в окно, пытаясь найти в изложенном хоть какой-нибудь логический изъян. И не нашла: судя по тому, что мне рассказали о баронессе Кейвази Эрна с Атией, она виделась с королем ежедневно и частенько оставалась с ним наедине — значит, необходимости искать человека, имеющего возможность за нее попросить, у нее не было. Подозревать ее в какой-то материальной заинтересованности тоже не было оснований — доход от нашего баронства Атерн не шел ни в какое сравнение с доходом лена ее отца. Ну а слухи о моей близости с Бездушным, о которых, по словам моих служанок, судачил весь Аверон, должны были отбить у нее всякое желание познакомить меня с братьями.

В общем, поломав себе голову минут пять и не найдя в ее словах и тени корысти или расчета, я повернулась к баронессе и криво усмехнулась:

— Я — гард’эйт Нелюдя, обвиненного в убийстве дворянина. У меня нет СВОЕГО будущего. Поэтому если его приговорят к смерти, то я взойду на эшафот. Если оправдают — то дойду до конца его Пути и получу Темное Посмертие. Ну, и о какой дружбе со мной может идти речь?

Она не ужаснулась и не удивилась. Просто разгладила невидимую складку на коленях, убрала локон за ухо и ответила мне словами Игенора Мудрого:

— «Груз в сотню ведер неподъемен. Но лишь для одного. Шайка лесовиков непобедима. Но лишь для одного. Горе утраты невыносимо. И снова лишь для одного… Найди того, кто встанет рядом, — и ты перенесешь груз, выйдешь победителем из схватки с лесовиками и справишься с любым горем».

Я растерялась: эта цитата звучала как-то по-мужски, и примерять ее к себе было непривычно. Но через десяток ударов сердца я вспомнила о своих планах в отношении Крома и поняла, что, по сути, тоже собираюсь вести себя не по-женски.

Пока я размышляла, леди Этерия встала с дивана, подошла к подоконнику, вытащила из стопки свитков, лежащих на нем, самый толстый и принесла его мне:

— Это — Право Крови со всеми толкованиями и пояснениями. Копия того, которым пользуется королевский судья. Дарю.

Подарок был воистину королевским — насколько я знала, приобрести такой документ было невозможно ни за какие деньги. Поэтому я трясущимися руками взяла свиток и прижала его к груди:

— Спасибо!

— Да поможет вам Бог-Воин! — вздохнула баронесса. Потом тряхнула волосами и добавила: — Вы простите, что… ну, я так, прямо… Да, я понимаю, что дружбу надо заслужить… но… меня воспитывали вместе с братьями, и я… в общем, привыкла говорить то, что думаю…

В это время дверь в коридор тихонечко скрипнула, и в гостиную заглянула одна из служанок баронессы:

— Леди Мэйнария? Там пришла Атия. Говорит, что к вам прибыл десятник Арвазд из рода Усмаров.

— Передай, что я сейчас подойду.

Девушка тут же исчезла, и я, повернувшись к леди Этерии, расстроенно развела руками:

— Мне надо идти…

— Хорошо… — кивнула она. — Я вас провожу…

Не знаю почему, но в этот момент я вдруг поняла, насколько ей одиноко. И грустно улыбнулась:

— Я — д’Атерн. Мне нравится прямота. И если вы не передумали, то… мои близкие называли меня Мэй.

Увидев меня, старший сын увея Бастарза помрачнел и, опустив взгляд, уставился на носки своих сапог.

Я слегка растерялась — в прошлый раз, прощаясь, он смотрел на меня с уважением. Видимо, поэтому я поздоровалась не сразу, а только тогда, когда выставила служанок.

Он ответил. Точно так же, как его сородич, охраняющий мои покои: пожелал полной чаши моему дому и не сказал ни слова о лоне. Такое изменение приветствия, повторенное дважды, должно было что-то значить, поэтому вместо того, чтобы поблагодарить его за помощь, я поинтересовалась причинами такого изменения его отношения.

Хейсар поднял взгляд и посмотрел на меня с плохо скрываемым сочувствием:

— Прости, ашиара, но на этот вопрос я тебе не отвечу.