Жанна д’Арк. «Кто любит меня, за мной!» - Наталья Павлищева

– Жиль, где это тебя?

Тот рассмеялся:

– Где ставят шрамы? На войне, дорогая. Там многих ранят, даже Деву. Но это мелочи.

– А… Деву тоже ранило?

– Да, и серьезно, стрела вошла в плечо на половину ладони.

– А… перевязывал кто?

– Вот ты о чем… Не я, меня рядом не было. Деву перевязал ее оруженосец. Катрин, ты умная женщина, это война, и там кровь, смерть и боль. Я хочу, чтобы ты поняла: для меня Жанна вроде сестренки, которую надо защищать. Уже одно то, что эта девочка, страшная трусиха и плакса, поднимается во весь рост и бежит со знаменем на врага с криком: «Кто любит меня, за мной!», забыв, что ее могут просто убить, это уже стоит многого. Только перевязав рану, она поднялась и снова пошла на штурм. И ведь взяли Турель! Когда впереди эта девочка, солдатам просто невозможно отставать. Хотя герцог Алансонский умудряется делать и это, – усмехнулся барон. – Ее любят все, и никто не считает возможным глазеть, как на женщину. Она недосягаема, она Дева. Понимаешь?

Катрин чуть ревниво попеняла:

– Ты так восторженно говоришь о ней…

Жиль повернулся набок, подперев голову согнутой в локте рукой, долго смотрел на жену, потом вздохнул:

– Знаешь, чему я вчера порадовался, увидев тебя? Что тебе не приходится спать в латах, испытывать боль и перебарывать страх, слышать свист стрел и разрывы ядер, видеть грубость и постоянно пререкаться с мужчинами…

– Думаешь, я бы не смогла?

– Не смогла бы. Катрин, пойми, она все это может только потому, что живет не для себя, а для Франции. Когда нужно поднять людей навстречу опасности или заставить их повернуться к врагу лицом, а не спиной, Жанна забывает о себе. Это служение, понимаешь, это не всем дано. Я рядом с ней словно каждый миг на исповеди, нельзя лгать, нельзя думать о себе, нельзя просто быть слабым. Это очень трудно, но иначе уже нельзя.

Но как ни убеждал Жиль жену, у женщины все равно осталось беспокойство. Она не боялась измены Жиля, понимая, что, когда муж так надолго и так далеко уезжает, этого не избежать, но страдала из-за того, что он открыто признавал первенство какой-то деревенской девчонки перед ней, представительницей древнего и знатного рода.

РАЗЛАД

А с самой Жанной во дворце происходили несколько странные вещи… Она вдруг почувствовала откровенный интерес к себе со стороны… королевы-тещи, той самой, что вздыхала об утерянных радостях жизни для Жанны, пока она дева.

Королева Иоланта задумчиво смотрела на девушку. Вспомнилось ее неведение в любовных делах и смущение. Карл по-своему увлечен девчонкой, но он пока видел Деву только в мужской одежде, как и все остальные. И ценит только за то, что выполнила обещание короновать в Реймсе! Иоланта видела другое. Конечно, хорошо, что Карл коронован по всем правилам, но жизнь коронацией не заканчивается, надо думать, как жить дальше. Вот об этом «дальше» королева-теща и задумалась.

Карл даром что соня и нытик, в Венериных утехах шустр неимоверно. Это трудно предположить, глядя на нерешительного и щуплого новоиспеченного короля, но это так. Даже склонная к любовным удовольствиям королева Мария, дочь Иоланты, уже устала. А еще она устала рожать ежегодно и терять детей одного за другим. Дети не проживали и нескольких дней, а потому королева была вечно в трауре, что ее вовсе не красило, как и бесконечные роды. И Иоланта задумалась, как помочь дочери.

Что здесь можно было сделать? Только переключить внимание короля на какую-нибудь красотку, чтобы Мария отдохнула от своего неугомонного мужа. Наследник Людовик у них уже есть, так что не грех и воздержаться бы. Только на кого можно обратить внимание Карла? Кандидатуры придворных дам Иоланта отбросила одну за другой – та старовата, та некрасива, та слишком любит подарки и, пожалуй, задвинет саму Марию в уголок… Негоже, чтобы король делил ложе с некрасивой, это плохо отразится на репутации королевы, будут говорить, мол, предпочел дурнушку. Позже королева Иоланта «подсунет» зятю прелестную Агнессу Сорель, которая станет первой в истории Франции официальной фавориткой. При этом матери удастся убедить дочь не только не противиться «дружбе» супруга с Агнессой, но и… подружиться с любовницей! Это тоже будет впервые – жена и любовница станут близкими подругами.

Но тогда Агнессы еще не было при дворе, и королева-теща только размышляла, что делать с излишним сексуальным пылом зятя-короля. И вдруг поняла – вот же она! Деревенская неискушенная девчонка, которой король восхищается, пока как предводительницей, но это поправимо. Королева Иоланта помнила упругую грудь девушки, ее стройные ножки… Почему бы не обратить внимание Его Величества на такие качества девушки, не все же восторгаться полководческими данными. Да и связь с Девой, даже при том, что она из деревни, не будет унижать ни короля, ни его супругу.

Дочь сначала просто не поняла задумку матери, она искренне возмутилась:

– Вместо того чтобы следить за верностью короля супружескому долгу, вы станете потакать ему в изменах?!

– Глупая! Лучше самой найти себе замену на то время, пока ты носишь под сердцем дитя либо просто не желаешь близости, чем с горечью кусать губы, узнав, что муж нашел ее без тебя! Пусть девчонка развлекает Карла в постели, в остальном эта деревенщина тебе не соперница, напротив, пообщавшись с грубой овцой, Карл станет больше ценить твои изящество и разумность!

Поразмышляв, Мария поняла, что мать права, умная женщина сама находит «помощницу» в постели для мужа, а не страдает из-за его собственного выбора. Оставался вопрос: как доставить девчонку в эту самую постель короля, все же Карл не заваливал каждую юбку, предпочитая жену. Королева Иоланта успокоила дочь:

– Я придумаю. Она для нас наиболее безопасный вариант, потому ее нельзя отпускать от двора, и надо все же хоть чуть обтесать, чтоб была похожа на даму.

Вот уж чего никак не могла заподозрить Жанна, это настойчивости королевы Иоланты! Девушка искренне не понимала короля Карла, державшего ее при дворе, она выполнила свою миссию и могла бы удалиться в Домреми, чего давно и страстно желала. Конечно, жаль расставаться с боевыми друзьями, но девушка устала, ее ужасал вид крови, пугали любые человеческие жертвы, иногда очень хотелось заснуть и проснуться уже дома, где-нибудь в их саду или у Смородинового ручья под Буком. Но, открывая глаза, каждое утро видела одно и то же – военный быт, который ее стараниями сильно изменился, но все равно оставался военным.

Прошла коронация, шли день за днем после нее, не дождавшись дочь, уехал отец, отправился домой и дядя, при Жанне остался брат Пьер, с которого Жак Д’Арк взял слово, что не оставит сестру ни на миг. Жак не просто просил, он заставил сына поклясться, точно чувствовал что-то нехорошее. От этого отцовского настроения становилось еще тяжелее. Девушка и сама рвалась домой, но пока король не отпускал и даже не обсуждал эту тему. Приходилось ждать…

Королева Иоланта любовалась новым большим перстнем, ей часто делали подарки понимающие люди. К таковым Иоланта относила сознающих, что теща не просто вертит зятем в повседневной жизни, но и основательно влияет на все его политические решения. А как же иначе, если армия и даже придворные балы содержатся большей частью на ее средства. Некоторое время деньги давал барон Жиль де Ре, а еще его кузен шамбеллан Тремуйль. Но у первого то ли источник иссяк (Иоланта подумала, что надо разузнать, отчего это барон стал скрягой), то ли просто надоело кормить ораву дармоедов, а второй никогда не давал просто так, все в долг и под основательные проценты. Зато теща была поистине золотой, она тоже давала не просто так, но о процентах ежедневно не напоминала, сама будучи ярким напоминанием, потому зять ходил шелковым и все делал с оглядкой на Иоланту.

Одним из понимающих людей был епископ Реймсский Реньо де Шартр. Они с Иолантой при Карле как два ядовитых паука в сосуде, стоит одному напасть, и оба умрут страшной смертью. Именно это удерживало умных противников от любых действий друг против друга. Прекрасно понимая зависимость, королева и епископ даже старались выработать единую тактику поведения, например, против того же Тремуйля. Но теперь де Шартр выбывал из игры, он получил свое епископство и меньше всего желал бы оставаться при дворе короля в Пуатье или Шиноне, а Парижа у Карла пока не было, и неизвестно, когда будет.

Перстень прислал именно епископ. Иоланта ломала голову над вопросом: почему? Просто в знак благодарности за проведенные рядом с Карлом годы? Никогда де Шартр не был столь сентиментален, чтобы разбрасываться без необходимости дорогими подарками, и едва ли изменился за последние недели. Значит, ему что-то нужно. Что?

Епископ не заставил себя ждать, он постарался объяснить все сам, явившись для этого к королеве-теще. Иоланта смотрела на сухощавое умное лицо прелата и вдруг поняла, что ей будет не хватать такого соперника. Это как в шахматах, играть интересно с тем, кто не слабее и кто умеет скрывать свои ходы, просчитывая ходы соперника далеко вперед. У Тремуйля все его замыслы написаны на лице до самого конца партии, с ним скучно. Вот и сейчас королева, как опытный шахматист, пыталась просчитать возможные варианты интереса епископа и… не могла! Впервые за несколько лет она не понимала, чего еще может быть нужно Реньо де Шартру, все, что мог, он от Карла уже получил. Большего сам король пока не может, а загадывать на долгий срок не стоило, слишком все шатко и неясно, надежней какое-то время пересидеть тихо, иначе можно потерять все, только что завоеванное.