Гражданин тьмы - Анатолий Афанасьев

К загородному особняку подъехали около полудня, когда ослепительное июльское солнце прокалило землю до какой-то почти яичной желтизны. Глухонемой водила покатил машину в каменный гараж, а мы с Мосолушкой чин чином, под ручку взошли на крыльцо двухэтажной виллы. Вор в законе, заметно нервничая, дал последнее наставление:

— Ты это, Надь… Ежели чего, гляди на меня. Подмигну правым глазам, значит, все путем. А вот так пальцами сделаю, значит, соображай. Поняла, нет?

— Еще бы! — сказала я.

В гостиной — батюшки светы! — ждала такая компания, что я обомлела. Вся Анталия сюда перебралась. Незабвенный черноокий, с жирным пузом Дилавер, кривоногие янычары Эрай и Хаги, а уж с ними сама кудрявая, розовощекая пышка Вагиночка с бокалом в руке. Не хватало, пожалуй, только ее муженька Вани Гуревича, не удивлюсь, если тоже подскочит на огонек. Увидев меня, все так заржали, будто цирк приехал. Вагиночка кинулась ко мне, затискала, затормошила, да с такой страстью и напором, что от ее визга и щипков померещилось, напала целая толпа.

— Ах сюрприз, ах сюрприз! — вопила ненормальная. — Ну что, рада, счастлива?! Видишь, кто явился? Видишь, кто по тебе истосковался?

Истосковавшийся Дилавер, господин мой, лучезарно улыбаясь, как подпаленный блин, поманил меня пальчиком. Одет был не в шорты и маечку, как привык, а в строгий европейский костюм и истлевал в нем от жара. На о пальчик я не отреагировала, напротив, сразу дала ему урок хорошего тона. Может, это не моя территория, но и не его тоже.

— Любезный Дилавер, конечно, приятно снова вас к деть, но у меня теперь другой повелитель, вот, познакомьтесь… Геннадий Миронович Шатунов…

Вагина опять заржала, и турки ритуально захлопал себя по ляжкам. Оказывается, "Генку все знают, он давно в колоде", и знакомить никого ни с кем не надо, а лучше поскорее поднять бокалы за счастливую встречу. Мосол толкнул меня в бок, на уголовной роже проступила почтительная улыбка. Всеобщее братание, милый розыгрыш большие люди принимают в свой круг несмышленыша о наставляют на путь истинный. Все они хитрили, но каждый на свой лад. Каждый держал в кармане заточку с собственным набором. Но из них я никого не боялась, если не считать Вагиночку. Она самая опасная здесь. И турок, и Мосла, и меня, грешную, она использовала как хотела трахала во все дырки. Но только, наверное, не все об этом догадывались. Я догадывалась, потому что была женщиной, и знала, как легко обломать рога практически любому мужику, но ведьму остановит лишь осиновый кол, вбитый в грудь. Господи, совсем недавно я считала ее подругой… Гордилась ее дружбой. Бесится от похоти, так что с того? С кем не бывает при муже-импотенте… Сочувствовала ей. Верила ее причитаниям: "Мой Ванечка без меня пропадет, он как дитя малое! Как мы все одиноки, Надин, как одиноки!"

Дилавер, насупившись, поднял бокал. Жирные миндалины глаз излучали суровую доброту.

— Госпожа Надин, душа моя… Помнишь, как читал Пушкин под небом Анталии? Ты читал, я слушал. Потом я читал, ты слушал. Нам было хорошо, не так ли, дорогая?

— Истинно так.

— Давай не омрачать встречу. Про твой успех нам все известно. Твой счет вырос в банке. Гену хочешь себе взять, бери Гену. Про нас думают, дикий народ, женщин за собак держим. Все врут гяуры. Настоящий турок — сердечный турок. Женщину ценит как музыку, как красивый ковер. Впереди тебе трудный тет-а-тет с одним человеком. Давай выпьем вина за твою удачу. Это тост. За тебя, Гена, тоже пью. Надин себе забрал, не жалко. Потом опять отдашь. Друзья познаются в беде, у русских говорят. Пей, Гена, до дна. Госпожа Надин на всех хватит.

Пока он говорил, Эрай и Хаги важно согласно кивали, верные болванчики, стиснув Вагиночку с боков, опасаясь, что вредный Мосол и ее отнимет. Сама опять чуть не лопнула от сдерживаемого смеха. Чт-то на нее сегодня смехунчик напал. Я поблагодарила Дилавер за лестные слова и выпила вместе со всеми. Мосол выпил вина, хотя и с брезгливой миной: водки не было. Шепнул мне на ухо:

— Молодец, Надюха. Нормально врезала обезьяне. Сказал негромко, но слышали все — и как-то странно на него посмотрели. Как на покойника. Никто никуда не спешил, сидели перед камином, где потрескивали декоративные поленья. Будто кого-то ждали. В тишине ангел пролетел. В комнате были лепные потолки с ангелочками, на полу — зеленый ковер. Мебель обычная, примерно тысяч десять баксов за гарнитур. Итальянская. Фирма «Монако». В окно ломилось солнце, не сочетающееся с камином. Ляка сказала:

— Надюш, прости, что так получилось. Наверное, на меня обижаешься, но поверь, иначе было нельзя. Я не пряталась, но ты должна была справиться сама. И справилась отлично. Но рисковать мы не могли. Игра крупная, когда-нибудь сама все поймешь. Не хмурься, прошу тебя. Все хорошо, дитя мое. Теперь опять будем вместе.

— С чем я должна была справиться? С Иванцовой?

— С Иванцовой в том числе. И еще доказать, что в тебе не ошиблись, просчитали правильно. Ты же не думаешь, что это случайный выбор?

— Я ведь просила оставить меня в покое, — лишние слова, но вырвались помимо воли.

Вагиночка улыбнулась покровительственно.

— Конечно, просила… Я помню… но разве нас кто-то спрашивает, милочка? И меня никто не спрашивает. В большом бизнесе приходится делать то, что нужно. Или оказываешься на помойке. Третьего не дано.

— Почему выбрали меня?

— Решают специалисты. Для той роли, какую тебе дали, Необходимо сочетание многих качеств, честно говоря, я в этом вопросе тоже не Копенгаген. Алчность, молодость, внешние данные, повышенная живучесть, ум — короче, целый букет. Все это у тебя есть. За тебя, родная!

О как мне хотелось выплеснуть рюмку в похотливую светящуюся материнской нежностью рожу! Но я этого не сделала. Чокнулась с ней, и с Дилавером, и с кривоногими, и с любезным Мосолушкой.

— На теперь подарок, — во всю черноту размаслился Дилавер, — Бери, лубовь моя.

Протянул сафьяновую коробочку, я открыла: точно такие же золотые часики, какие подарил в Анталии.

— Прозит, — поклонилась я, — Буду коллекционировать, У вас щедрое сердце, господин мой.

— Турецкая дешевка, — ревниво заметил Мосол, и опять все присутствующие посмотрели на него странно. Ляка сказала:

— Прошу прощения, господа, мы с Надин покинем вас ненадолго, потом, надеюсь, продолжим пир в более уютном месте.

Кивнула мне — и я потянулась следом. Мужчины проводили нас понимающими взглядами.

Идти пришлось недалеко — на второй этаж и налево. Роскошно обставленный дачный кабинет в дизайне «Санта-Барбары». У окна высокий солидный мужчина в светлом летнем костюме. Лицо в тени, но я его сразу узнала — Гай Карлович Ганюшкин. Он пошел нам навстречу, дружески обнял Вагину, чмокнул в щеку.

— Погуляй пока, Елочка, сделай милость. Мы с девочкой малость побеседуем наедине.

По недовольной гримасе я поняла, Вагина не ожидала, что ее так бесцеремонно выставят.

— Как угодно, Герник, но я думала…

— Не думай, дорогуша. — Магнат усмехнулся одной щекой. — За тебя уже подумали.

Какая-то особая издевка таилась в его словах и учтивом тоне. Вагина вспыхнула, развернулась и вылетела из кабинета.

— Ишь ты, — сказал Гай Карлович, обращаясь уже ко мне, — Она думала. Интересно, каким местом? Удивительно бесцеремонная особа, вы не находите, Надин?

— Нет, не нахожу… Почему она назвала вас Герником? По-моему, вас зовут Гаем Карловичем.

— По-разному зовут. Не забивай голову ерундой. Садись сюда, на пуфик, чтобы я мог получше разглядеть… Скажи, детка, ведь мы, кажется, встречались? Помню-помню эти пухлые губки и ясные глазки… Приятно, когда молодая умеет себя подать. Этому в школе не научат.

— Благодарю, синьор Герник.

— Надюшик, девочка ты умненькая, битая, поэтому давай прямо к делу. Извини, ни на что другое сейчас времени нет. Может в другой раз… У тебя, кстати, какое образование?

— Высшее. Диплом ВГИКа. Режиссер и актриса в одном лице.

Ему ответ понравился, и вообще я ему нравилась, я это заметила еще при первой встрече. Но это ничего не значило. Для таких людей, как Ганюшкин, эмоции не имеют значения. Тем более все, чего душа пожелает, они получают без труда. В этом их сила и слабость. Слабость крупных хищников заключается в том, что от постоянного пресыщения им иногда лень лишний раз щелкнуть челюстями.

— Круто, — одобрил он. — Режиссер. Кто бы мог подумать! С дипломом — это тебе Гарик Рахимов удружил?

Сердце захолонуло: знает про Гарика, знает про меня все, значит, крепко заглотнул. Видно, это не тот случай, когда лень щелкнуть челюстями.

— Гарик, да… Но я сама всегда мечтала стать режиссером.

— Вот и отлично. Вот мы и снимем киношку с твоим участием. Но придется напрячь силенки. Не дай бог оступиться, сценарий ювелирный. Что-то хочешь спросить?